***
Иззи и Лидия умерли, так как и жили. Вместе. Они нашли их на заброшенном складе около гавани. Вокруг них трупы сумеречных охотников Валентина, шелуха Отреченных и обугленная пыль того, что когда-то было демонами. Но даже Иззи и Лидия, возможно, не могли справиться с мощью той цифры, с которой им пришлось столкнуться. Первая трещина в сердце Саймона. Там никогда не было ничего между Саймоном и Иззи. Может быть, когда то и могло быть, но однажды в нем все перевернулось и война захватила их жизни. Но Иззи нашла Лидию, и Саймон... нашел свое счастье в другом месте. Осталась их дружба, и узы были так же сильны, как между ним и Клэри. Они боролись, они смеялись, и они плакали вместе. И когда Безмолвный Брат взял ее, чтобы она была погребена вместе с ее семьей, чтобы следующее поколение могло черпать силы с ее помощью, Саймон положил единственную голубую розу поверх ее шкатулки и улыбнулся. Иззи знала бы. Той ночью, когда постучали в его дверь, открыв, Саймон увидел Маризу, стоящую с другой стороны. — Ты был её другом, не так ли? — спросила она голосом, который был чуть выше шепота. В ее глазах Саймон видел горе матери, которая слишком поздно поняла, что ее дочь была тем, кем стоит гордиться. Сожаление родителя, который оставил все вещи невысказанными, которые она должна была сказать своему ребенку, когда у нее ещё был шанс. Саймон не страдал иллюзией, что он нравился Маризе. Но Алек был слишком поглощен горем, которое сильно отличалось от множества лет безмолвного неодобрения, Джейс был захваченным внутренними демонами. Он знал лишь единственный способ, которым мог заглушить свою боль. Её муж взял бутылку, чтобы утопить в ней свои чувства. Он был единственным, с кем можно поговорить. Большую часть времени, в моменты, когда они были вынуждены взаимодействовать друг с другом, их отношения были ледяными, но сейчас они не были врагами. Они были людьми , которые потеряли кого-то дорогого для их сердец. — Да, — ответил Саймон. — Мы были друзьями. — Я знаю, что не была той матерью, которую она заслужила, — призналась Мариз — Я осознаю, что в конце концов не знаю кем она стала. И я знаю, что буду жалеть до последнего вздоха. — Она была словно огонь, — с печальной улыбкой сказал Саймон и добавил, — непокорной, несгибаемой, несломленной. — Конечно же, рекомендации разного рода летали над головой скорбящей женщины. — Расскажи мне, как она сияла? — потребовала Мариз. — Даже в этот момент она была слишком сильна, слишком горда, чтобы пролить одну единственную слезу. Когда речь заходит о этой девочке, мне говорят, что я была слишком глупа, когда гордилась ей. И Саймон рассказал ей.***
Джейс умер и Саймон даже не знал об этом до тех пор, пока Клэри не появилась в дверном проеме в слезах, стекающих по ее щекам, и рыданиях, сотрясающих ее тело. Джейс и Саймон знали друг друга не так долго. В некотором смысле, они просто были похожи друг на друга: сарказм и издевки были их единственным способом общения. Но они сражались вместе, истекали кровью вместе, спасали жизни друг друга так много раз, сколько это возможно. И именно кровь Джейса сделала его светолюбом*. Это была именно та связь, которая всегда будет объединять их, независимо от чего-либо. И теперь она была расколота, а Саймон даже не заметил. И теперь он горевал вместе с Клэри о человеке, который, возможно, сделал ее счастливой; о человеке, который пошел против своей крови, своего воспитания, своих традиций, ради семьи, которую сам создал для себя. Он горевал о человеке, который показал Саймону, что семья это, где находится твое сердце, а не где твоя кровь.***
Когда Клэри умерла, она забрала Валентина с собой. Это был их последний бой. Последний шанс покончить с Валентином и его армией сумеречных охотников, оставляя демонов позади. Клэри, Саймон, Алек и Магнус вместе со всеми союзниками, которых только можно было призвать. Они отчаянно сражались с отчаянием людей, которым нечего было терять. Это было жестоко, это было кроваво. Они испытывали муки и боль и страдание, и это было все из-за ненависти одного единственного человека. Таким образом, когда меч серафима Клэри проник в сердце ее отца, это было ради Иззи и Лидии и Джейса; для Люка, который действительно был их отцом и даже для Мариз, которая в конце освободилась от ее предубеждений и отдала жизнь так, чтобы дети Колдуна могли избежать убийственных орд Валентина. Все же даже при смерти мерзость Валентина не знала границ. Проклятье крови, которое создали демоны, сильнее чего либо, чему они могли противостоять. И которое постепенно проникло в жизнь Клэри. Были короткие периоды ясности между криками, болью и страданием, в которые Саймон мог поговорить со своей старой подругой, Клэри, прежде, чем проклятье вновь проявит себя. Он был бессилен, когда сидел возле Клэри и пытался подчинить ее себе в то время, как она громила все вокруг и кричала. — Пожалуйста, Саймон, пожалуйста, — просила Клэри и Саймон точно знал, что она требует от него. — Я...не могу. — прокричал он, проводя пальцами по ее рыжим волосам. — Не могу. — Пожалуйста, Саймон, — рыдала Клэри. — Я думала, что я достаточно сильна для того, чтобы дойти до конца, но это не так. Я больше этого не вынесу, я прошу тебя, пожалуйста. — В её пристальном взгляде выражалось отчаяние и боль, которые Саймон мог прекратить, если это ему будет нужно. Это был настолько слабый, хрупкий и жалостливый звук, что Саймон не мог больше слушать это от самого чистого и сильного человека. Он знал, на что это похоже. Он посмотрел на Клэри. Он кивнул. — Спасибо, — шепнула Клэри, — спасибо, Саймон. — Ты увидишь их снова, — уверял ее Саймон. — Джейса, Иззи, Лидию, Люка, твою мать... — Запомни меня такой, какой я была. — Сказала Клэри. — Я люблю тебя, Саймон. — Он увидел это в её глазах. Проклятье возвращалось, снова пронося боль сквозь её тело. — Я тоже люблю тебя, — Саймон плакал. Он взял ее ладонь и сжал. Он кричал. Он кричал и кричал, и кричал, и кричал. Он КРИЧАЛ.***
Смерть Рафаэля была последней. Даже сегодня Саймон не знал, что произошло. Он просто стоял в комнате Магнуса и внезапно столько боли захватило его сердце. Он схватился за грудь и спустился, корчась в невообразимых муках. В этот короткий момент Саймон понял, почему Клэри просила о смерти. Он не знал, как, но что-то ему подсказывало, что это был Рафаэль. Его создатель, лидер клана и Саймон кричал со всей злостью. Они просто исправляли то, что разрушило предательство Саймона. Они вернулись к сарказму и фырканьям. Рафаэль снова начал улыбаться выходкам Саймона. Он начал улыбаться, и это сделало целое мировое сияние Саймона ярким снова. Саймон нашел любовь в безнадежном месте, и он надеялся, что, возможно, однажды Рафаэль найдет его, также. Они не нашли его останки. Каждый год, в один и тот же день, Саймон покупал бы самую дорогую куртку, которую он только может себе позволить, только бы похоронить его где-нибудь в другом месте, чтобы, независимо от того, где Рафаэль умер, он воссоединился с остальными, он заслужил.***
Алек был единственным, к кому смерть пришла в старости. Саймон помнил их последний разговор так ясно, будто это произошло только вчера. Помнил слабый солнечный свет, который проникал сквозь широкие окна, запах различных трав, которые Магнус всегда хранил в своём логове, мирную атмосферу, которая витала над ними, словно удобное одеяло, под которым вы можете укрыться от внешнего мира и ничего не может потревожить вас. Он помнил Алека, сидящего перед ним на диване, его местами побелевшие черные волосы и его сморщившееся лицо. Но рядом с телом, которое медленно уступало времени все больше и больше был Саймон. Логичный вычисляющий лучник, которому всегда удавалось сохранять спокойствие. В те моменты, когда он сталкивался с трудностями, которые заставили бы других вопить в отчаянии. Кто всегда заслонит тебя своей спиной, не смотря ни на что. — Это не просто звонок вдовца, который хочет заявить свои права на имущество умершей жены, не так ли? — спросил Саймон. Он начал догадываться с тех пор как Алек позвонил ему и попросил приехать, когда не будет Магнуса. Ему незачем было делать это, если бы не было того, о чем он не мог говорить с Магнусом. — Нет, — Алек кивнул, — Я попросил тебя приехать, потому что есть что-то, что я бы хотел сказать тебе. Что-то.. Что-то, о чем я не могу говорить с Магнусом, потому что он бы просто не согласился, сменил тему и сбежал бы в свою комнату. — Ты приводишь дела в порядок, — заявил Саймон. Это его не удивило. Он видел, как менялся Алек за последние несколько месяцев; как ему стало более трудно ходить, бодрствовать или сконцентрироваться. Его тело не слушалось, и Алек знал это также. Охотник просто улыбнулся ему, полный благожелательного отношения и меланхолии. — Магнус просто отрицал бы это. — сказал он. — Или попытался бы мне помочь, —сглотнул он. — Но иногда ты ничего не можешь сделать.Иногда нужно просто отпустить. Я жил полной жизнью, но сейчас я стар и близок к тому, чтобы видеть мою семью снова. Иззи, Джейс, Клэри, мои родители. Они зовут меня. — Он вздохнул. — Есть некоторые вещи, которые я хочу, чтобы Магнус знал, но он не готов их услышать. Ты бы смог.. можешь ли ты сказать ему... когда... когда — Да, — сказал Саймон и пристальный взгляд, который Алек посылает ему, был так заполнен благодарностью, что отозвался болью в его сердце. — Скажи ему, — начал Алек, — скажи ему, что я никогда не сожалел о моем выборе, благодаря которому мы вместе. Скажи ему, что каждый день, когда я просыпался и засыпал рядом с ним, был самой драгоценной вещью из всех, что он когда либо делал для меня. И что он — единственная причина, из-за которой у меня вновь появилась желание жить после войны. Он был всем для меня. И я хочу, чтобы однажды он вновь нашел счастье. Даже если думает, что не заслуживает этого. Судя по тому, что он делает, он заслуживает большего. Если бы Саймон мог, он бы заплакал. Но в то время, когда Алек говорил, его лицо казалось безразличным, однако он запоминал каждое слово. Эти слова — самая драгоценная вещь, которая когда либо была в его руках, не считая чаши смерти. Он чувствовал себя посторонним. То, что было сказано, навсегда должно было остаться между Алеком и Магнусом, но, как всегда, Алек прав: Магнус был не готов услышать эти слова. — Я скажу ему, когда он будет готов услышать, — Саймон гаркнул, и внезапно в его горле пересохло. — Скажите Клэри и Иззи... и даже Джейсу, скажите им, что не было ни одного дня, когда бы я не скучал по ним. И возможно...возможно, ты мог бы найти Рафаэля? — Да, — ответил Алек. — Я не думаю, что когда-либо говорил это, но я рад, что узнал тебя. Я рад за тебя и Клэри и Магнуса и всех других людей, которых я встретил в одну единственную ночь в Пандемониуме. Думать о том, кем я стал бы, если б было все иначе; грустный и сломленный, жалеющий о возможностях, которых никогда не будет. Ты был настоящим другом, Саймон, и остался верным другом спустя столько времени. Саймон сократил расстояние между ними, и затем прижал его к себя, крепко обнимая. — Это я тот, кто имел честь знать Тебя, Александра Гидеона Лайтвуда, — он шептал. Он мог чувствовать, как теплота мужчины просочилась через его кожу, и снова Саймон очень хотел быть смертным снова, чтобы ему не пришлось переживать эту боль. Ещё одно прощание. Ещё один любимый человек двигается дальше, оставив его позади; незыблемую, неизменную, неустанную. Саймон почувствовал, как дрожит тело сумеречного охотника, и он понял, что Алек плачет. Таким образом, он просто продолжил охватывать своего последнего смертного друга. Солдат продолжает идти. И в течение одного короткого момента Саймон ненавидел их всех; ненавидел их за смерть, за то, что заставили его испытать все эти чувства, за то, что были теми, кого он любил всем сердцем. Спустя три дня Алек скончался во сне. И затем он приветствовал Смерть как старого друг, и пошёл за ней с удовольствием, и наравне они ушли из этой жизни. Потребовался год, прежде чем Саймон сказал Магнусу последние слова Алека.***
Солнце наконец поднялось полностью. Саймон стоял, положив руку на плечо единственного оставшегося друга — ему нравилось думать, что Клэри, Иззи, Алек, Джейс и Рафаэль смотрели на них с улыбками на лицах.