Муза

...Но если мне не веришь - спроси, он, хоть убей, не знает, Где ее дом. Он - молчалив и безумен, этот странный поэт Что вечерами день ото дня Глазами, не выносящими солнечный свет он ищет ее, как и я... Дом Ветров

      Я медленно бреду в сторону парка, в надежде, что сегодня она будет там. Моя прекрасная незнакомка, с дивным, певучим именем Каролина. Та, что разожгла во мне еле тлевшую творческую искру. Мы познакомились с ней вот в этом старом парке, где вековые деревья подпирают небосвод, сплетя свои могучие кроны на подобии шалаша, даря тень в самую жаркий день и укрывая от самого сильного дождя. В тот день, нашей первой встречи, было жарко. Устав от невыносимой духоты своей небольшой квартиры я отправился на прогулку, надеясь, что на свежем воздухе в мою измученную голову придёт хоть что-то стоящее. Сроки поджимали, редактор нервничал, а у меня не хватало с десяток стихов для окончания сборника. Ситуация усугублялась ещё и тем, что в последнее время у меня пропало вдохновение.       Я долго гулял по парковым дорожкам, пытаясь ухватить это самое вдохновение и злясь на себя и мою ленивую музу, не желавшая помогать мне в моем нелёгком труде, когда впервые увидел её. Она сидела на скамейки совсем одна, одетая в строгое, слегка старомодное чёрное шелковое платье до колена, так не подходящее ко времени, но идеально подходившему ей и этому старому, местами мрачному парку. Светлые волосы, заплетённые в простой хвост, необычайно голубые глаза, тонкие губы. Она казалась такой беззащитной, такой хрупкой — как фарфоровая статуэтка балерины, что стоит на каминной полке в доме моих родителей. Все мои мысли отошли на второй план. Я был заворожён и покорен. Девушка читала книгу одного модного писателя, временами хмуря тонкие, светлые брови. Не знаю сколько я простоял под деревом безмолвно наблюдая за ней, но в конце концов девушка заметила меня и окликнула. Завязался разговор, и она пригласила меня присесть к ней на скамейку. Мы проговорили до самых сумерек и договорились о встрече на завтра, в этом же парке, у этой же скамейки. Следующие три месяца, я каждый день к полудню оправлялся в парк на встречу с моей очаровательной Каролиной.       Увы, она так и оставалась для меня прекрасной незнакомкой. Мы разговаривали долго, иногда до самой темноты, о чем угодно, но только не о ней. Она не принимала цветы, один раз я принёс ей розы. Она не разрешала её провожать и сердилась, когда я пытался настаивать. Она не пыталась флиртовать со мной и пресекла любые попытки флирта с моей стороны, что слегка расстраивало меня. Но зато она внимательно слушала, смеялась над рассказами о моем редакторе, мило краснела, когда я зачитывал ей стихи, вдохновленные нашей встречей. За время этих встреч я дописал сборник и принялся за новый. Я как будто очнулся после длинного, тяжкого сна, жизнь снова заиграла красками.       Но месяц назад моя муза исчезла. Придя, как обычно, в парк, на нашем излюбленном месте я нашёл только прощальное письмо в пару строк, где она сожалела, что не смогла проститься лично и просила не искать её. Я просидел там до самого вечера, надеясь, что это всего лишь плохая шутка, но она не пришла. Как не пришла и на следующий день и через день.       Прошёл уже месяц, она так и не вернулась. Но я все так, же хожу к полудню в парк, с тайной надеждой, что она там — сидит на нашей скамейке и ждёт меня. Ищу стройную девичью фигуру, облачённую в старомодное шелковое платье до колена, со светлыми волосами, собранными в простой хвост; в толпе, в переплетении парковых дорожек, но не нахожу…       Сижу в парке долго, иногда, размышляю, иногда, пишу стихи. Но всегда один. Ко мне ни кто не подходит, хотя я стал довольно знаменит и узнаваем, и временами ловлю на себе взгляды малочисленных прохожих. Я не привожу сюда друзей и знакомых. Это место мой уголок тишины, с тех самых пор, как моя муза пропала так же внезапно, как и появилась, подарив мне самое ценное, что только можно подарить поэту — вдохновение.