Супермаркет

      Недовольное постукивание ногтём по столу вкупе с раздражающим тиканьем на фоне. Глаза скашиваются на циферблате. 23:27. До закрытия магазина ни много ни мало 33 минуты. Тэхён недовольно сдувает чёлку с потевшего лба, ждёт. Задница от сидячего положения и отсутствия приключений ноет адски, но встать и размяться мешает то ли лень, то ли дикое желание уснуть прямо перед кассой.       День выдался тяжёлый, начало лета — душное и жаркое до хрипоты в горле, до невыносимого желания пить. Тэхён с грустью смотрит на пустую бутылку воды. Тело ломит, глаза закрываются под космическим давлением — сил противостоять нет совсем, да и желания тоже. Голова падает на сложенные руки, сознание отключается. Блаженство.       Автоматические двери реагируют на движение, приветливо распахиваясь и пропуская полуночного гостя. Однако ни звука шагов, ни тяжёлого дыхания — ни малейших признаков чужого присутствия. Тэхён поднимает голову не сразу. Взгляд с трудом фокусируется на экране монитора, отражающего разные уголки магазина. Пусто. Странно. Жутко. Остатки сна улетучиваются вмиг, испаряясь словно вода на палящем солнце. Тэхён боязливо глядит кругом, натыкается взглядом на... никого. Осмотр улицы ни к чему не приводит: вокруг ни души.       Одним словом — жуть.       Тэхён нервничает, ситуация напрягает. И зря он вчера посмотрел тот ужастик, всё-таки зря. Чтоб ещё раз он послушал чёртова Чимина.       Сердце, кажется, забывает, как стучать, совершает стрёмный пирует, приземляется не тот бок, когда в маленьком окошке монитора появляется словно из ниоткуда человек. С надетым капюшоном, плечами атлета, стоит спиной и выглядит внушительно и грозно — в лучших традициях американских ужастиков. Тэхён смахивает на девушку-жертву в этой своей нежно-розовой футболке и дурацких джинсовых шортах с порезами, пухлые чувственные губы, мягкие шоколадные волосы, нежная кожа. Такую только насиловать. Тэхён данному умозаключению не радуется ни капли, долго, с прищуром смотрит в одну точку. Точнее прожигает взглядом чужую спину. И это тело, эти немного грубоватые движения кажутся настолько знакомыми, что Тэхён решается подойти.       — Извините, вам помочь?       — Привет. — Отзывается парень голосом Чонгука.       Почему-то от этого факта Тэхён напрягается ещё больше.       Парень не только говорит голосом Чонгука, но и выглядит как тот. До Тэхёна не сразу доходит, что Чонгук это и есть.       — Привет.       Руки всунуты в рукава серой толстовки, чёлка торчит из-под капюшона. Чонук выглядит агрессивно и вызывающе в джинсах, обтягивающих накаченные бёдра. Чонгук, до этого внимательно рассматривающий бутылки из-под солнечного масла, сейчас с прищуром и опасным огоньком в чёрных глазах следит за каждым движением собеседника. Тэхёну не по себе. Вообще ни капли.       — Какое масло предпочитаешь?       — Что, прости? — кашляет Тэхён от неожиданности.       — Масло какое посоветуешь? Много разных, сложно выбрать.       Взгляд Чонгука испепеляет, практически нагревает содержимое бутылки до высоких температур. Тэхёну в голову сразу лезет Скотт Саммерс и его огненно-красный луч, сжигающий всё, что предстанет взору, вот только не дурацкие очки на его лице.       — Вот эта фирма пользуется популярностью, — говорит тот, подходя ближе и указывая пальцам, — и...       Но договорить не получается.       Чонгук сегодня на диво удивительный и внезапный как молния, рассекающая небо россыпью зигзагообразных ярких цепочек: затыкает рот настойчивым, мокрым поцелуем, целует так, словно пытается подчинить или сожрать. Тэхён охреневает космически, потому что, во-первых, Чонгук — этот неловкий, смелый парень, с улыбкой до ушей и как у кролика — никогда не вёл себя как альфа самец, во-вторых...       — Какого чёрта? — Тэхён упирается слабыми худыми руками в мощную грудь, из всех своих немногочисленных сил отталкивая посетителя. И получается только потому, что позволили.       Перед глазами красным горят две лаконичные, но очень ёмкие в плане смысла фразы: "сбой системы", "опасность". Мыслительный процесс отправлен на перезагрузку, которая затягивается, кажется, на вечность из-за обновления программ.       — Если тебе нравится это масло, попробуем с ним, — с усмешкой роняет Чонгук, открывая бутылку, — поворачивайся.       — Зачем?       Тэхён откровенно тупит. На экране значок ожидания всё ещё светит, круглый такой, надоедает пиздец.       — Шорты сниму.       — Зачем?       — Постирать.       — Блять, не смешно, Чонгук...       Тэхёна толкают к прилавку, сильно и настойчиво, попутно приложив затылком к полке. Только сейчас его запоздало пронизывает страх, клинком, прямо в грудь сквозь решето из рёбер, пронизывает насквозь и выходит с той стороны. Только сейчас чёлка липнет к вспотевшему лбу, вискам, в которых грохочет и пульсирует так, словно голову разрывает изнутри. Тэхён судорожно ищет пути побега, но куда не ступит, везде чонгуково плечо, руки и бёдра, прижимающиеся к его. Тэхён чувствует чужое возбуждение и уже готов прощаться с сознанием.       — Отпусти!       Приказ, окрашенный в багровый, на вкус солёный, почти как слёзы, растворяется в воздухе, проигнорированный. Чонгук в прошлой жизни был однозначно спринтером: Тэхён не мог иначе объяснить молниеносную скорость, с которой тот расстегивал пуговицу с ширинкой на чужих шортах, попутно оставляя следы зубов в изгибе плеча.       Тэхёну откровенно плохо. Противно и страшно до одури. Мелкая дрожь пробирает конечности, он съезжает вниз на слабых ногах, и жест этот понимают совсем неправильно. Миг, и Тэхёна вдавливают в пол сильными руками. Магазин плывёт от выступивших слёз, свет ламп слепит глаза, катастрофически мало воздуха, вздохнуть не получается из-за поступающей истерики, бешено стучащего сердца и кипящего адреналина.       Тэхён кричит. Истошно и громко, как ему кажется, но на деле получается сдавленный хрип, быстро превратившийся в глухое мычание.       — Больше сопротивления, больше боли. Расслабься, — будническим тоном раздаёт рекомендации Чонгук, стягивая шорты одной рукой.       Слабыми непослушными руками Тэхён впивается в чужое запястье, пытаясь отодрать ладонь от рта, но наличие богатырской силы никогда не было одним из его достоинств. Борьба завершается протяжным воем, новым градом слёз и чужой победоносной улыбкой.       — Тэхён, ты такой красивый, когда плачешь.       Он бы с этим поспорил. С пеной, криками и вздувшимися синими венами, но не сейчас и уже никогда в дальнейшем.       Рука плавно съезжает с рта на горло, зажимая до неприятного дискомфорта. Тэхён в безуспешной попытке вздохнуть брыкается ногами, не давая Чонгуку расстегнуть ширинку своих джинсов. Брыкается так интенсивно, что откидывает насильника, панически хватает воздух ртом и задыхается теперь уже от обилия кислорода в лёгких. Задница скользит по полу, пока Тэхён истерично даёт назад, руки натягивают съехавшие до колен шорты. Чонгук обнажает белые зубы и смотрит зло из-под чёлки, леденящий ужас сковывает движения, связывает органы в один тугой узел. Тэхён готов блевать. Долго, с двумя пальцами во рту, пока мышцы живота не заноют от напряжения, отравляющий страх не выблюется с остатками еды.       Он догоняет, освобождение — только часть игры в кошки-мышки. Кошки — существа достаточно жестокие, если дело доходит до охоты. Не убивают сразу: оставят жертву без ноги, чтобы не мог бежать, без руки, не давая шанс защититься. И наслаждаются конвульсиями. Чонгук похож на кошку, чёрную, изящную, с хвостом, в раздражении подметающим пол. Он согнулся, готовый к прыжку, готовый играть и больно протыкать плоть ногтями.       Тэхён хнычет. Бормочет бессвязно и плаксиво "перестань, отпусти, прошу, хватит", многократно задаётся одним и тем же вопросом, дрожащие руки цепляются за пояс шорт в безуспешной попытке вернуть на место. Он выглядит беззащитным, сгорбился под опасным углом, ещё немного и сломается. Или Чонгук сломает. Сам.       Пальцы, цепкие, хватают обе лодыжки, присасываются намертво, будто щупальца морской звезды. Тэхёна резко тянут на себя, от внезапности происходящего он валится на спину и прикладывается затылком об холодный кафель с силой, на секунду пошатнувшей сознание. Туманная плёнка застилает глаза, загустевая всё сильнее, уже минутой позже тело Тэхёна мякнет, он еле различает предметы вокруг и готов отключиться в надежде не чувствовать угнетающий страх в районе грудной клетки, всеобъемлющий, пиздецки большой. А ещё ту грязь, которая сочиться под ногтями, прилипла к коже, которую, кажется, не отдерёт и после сотого принятого душа.       Но Тэхён чувствует. Холодные, испачканные в масле пальцы на горле, впившиеся ногти, оставшиеся в виде полумесяцев следы на загорелой коже. Свою беспомощность. Холод кафеля. Вселенскую несправедливость и обиду. Они раздирают глотку, только наружу вырываются не чёрными демонами — солёной влагой, нытьём и всхлипами. Тэхён чувствует боль, оглушающую, разрывающую затылок, и жмурит глаза — от ещё одного удара звезды рассыпаются под почти слипшимися мокрыми ресницами.       Тэхён чувствует ничего. Пустоту. Пропускает её сквозь пальцы, она сыпется как песок, теряется в складках одежды. Взгляд застилает чёрная дымка. Тэхён пытается сопротивляется, честно и из-за всех сил.       Чонгук переворачивает расслабленное тело лицом вниз и сдергивает боксеры. Жирные разводы на светло-розовой футболке с надписью "California" — следы от масла, стекающего с чонгуковых рук, растёкшегося на полу золотистой лужицей в результате борьбы. Или избиения. Чонгук мажет между ягодицами широкой ладонью, жмёт пальцами, суёт сразу два в промежность. Встреченное на пути сопротивление, вялое и с непонятным мычанием, проигнорировано с лёгкостью. Чонгука вообще восхищает тэхёнова выносливость, попытки удрать и остаться нетронутым. Именно таких упёртых и хочется подчиниться, сломать и перестроить заново, исходя из своих изощрённых грязных мыслей и желаний.       Тэхён не понимает, где находится. Барахтается между "сейчас вырублюсь" и "я всё ещё способен шевелить средним пальцем левой руки", но тёмное неизведанное дно океана тянет вниз, в небытие. Тут хорошо, тепло и пусто. Здесь нет давления, насилия и смерти. Тут не заставляют идти после пар на дебильные встречи, потому что "давай, нужно заполнить аудиторию людьми, такой гость!", есть кашу по утрам, потому что "полезно, сложные углеводы надо" и делать много других ненавистных занятий. Тут ничего нет.       Тэхёна тянут за волосы назад. Он всё ещё пытается подняться, собрать кусочки себя с пола и склеить, пусть и криво, воедино, вместе, зализывая кровь с пальцев, потому что края как самурайские мечи — острые, космически тонкие. Но только больше трескается и разбивается с каждым новым прикосновением, пока Чонгук поднимает его таз и утыкается стояком в промежность.       Первый толчок сильный и резкий — Тэхёна раздирает от боли в пояснице, он хнычет и скулит сквозь сжатые зубы, чёлка прилипла ко лбу, испарина с висков стекает на глаза. Он просит пощады, бьёт ребром ладони по кафелю и просыпается.              Просыпается.              Супермаркет встречает приветливой тишиной и жужжанием одинокой мухи поблизости. Только сердце грохочет в ушах, заходится в опасно бешеном ритме, выполняет тройной тулуп и что-то ещё из фигурного катания. Тэхён не очень увлекается этим видом спорта, не в курсе всех тонкостей, зато сейчас точно знает, что готов расплакаться от радости и непонимания, потому что какого хрена?       — Сука..! — орёт тот недовольно и вскакивает с места, однако открывшиеся автоматические двери как-то быстро всю деятельность сворачивают.       В супермаркете виснет тишина, не слышно даже чужого дыхания.       Тэхён выглядывает из-за полки, одновременно рассматривая выход и пытаясь нащупать пульс.       Никого. Пусто. Но зато пульс, пусть и бешено скачущий, на месте.       Тэхёну это не нравится: события повторяются, и не дай бог, чтобы у него открылся дар видеть пророческие сны. Он бежит к монитору и прожигает взглядом аккуратный квадрат там, где должен появиться Чонгук, всматривается минут 5 минимум. Облегчённый выдох вырывается из напряжённого тела, потому что действительно пусто. Никого нет в магазине, никто не бродит в поисках масла в стрёмных, как сейчас подмечает Тэхён (потому что на расстоянии прилив сил прямо разрывает), джинсах, а дверь сто процентов отреагировала на кошку или милого щеночка.       Но это теперь не имеет значения, потому что на циферблате зелёным светит 00:03, и Тэхён с закрытием чуть опоздал, но опять-таки не важно.       Он молниеносно собирает вещи, закрывает кассу и понимает, что в глубине души, где-то совсем на окраине, в закромах, маленько мазохист. Ибо как ещё объяснить желание пройтись напротив бутылок из-под масла различных сортов, потрогать кафель в том самом месте, может даже, найти ту самую бутылку?       Тэхён идёт, торопиться, а потом резко даёт по тормозам, потому что "нет, не может быть", потому что "какого хрена, чёрт возьми?". Потому что видит ту самую бутылку. На полу. Сиротливо лежащую, одинокую даже.       Как много вопросов, как мало ответов. И желания задерживаться здесь хоть на секунду тоже не в избытке.       Тэхён бежит короткую дистанцию со скоростью Усейна Болта или даже быстрее, автоматические двери распахиваются секунда в секунду, встречая. На улице духота сочиться из тёмных неприветливых переулков, ветра ноль, только ясное полуночное небо, россыпь звёзд и полная луна. Тэхён неровно дышит, вскинув голову. Одна рука потягивает ралет, пальца другой перебирают ключи, но нужный никак не находится.       Тэхён задумчиво щурится: может, кто-нибудь ещё смотрит на луну вместе с ним?       — Привет!       Ключи летят на пол, ралет ползёт обратно вверх.       — Ч-чонгук?       Чонгук.       Стоит рядом, сияет улыбкой, опрятный и приятный. Одет в гавайские шорты, белая майка выгодно оттеняет целованную солнцем кожу, в ключицах запряталась ночь. Тэхён дрожащими руками поднимает ключи, шепчет сбивчивое "спасибо" на вернутый Чонгуком ралет, две щелчка резюмируют: закрыто.       Чонгук наблюдает за дёрганьями собеседника и не на шутку беспокоится. Улыбка съезжает с лица.       — Что-то случилось?       — Не, всё окей, братан, правда.       Он не верит.       — Ты домой? Тебя проводить?       — Спасибо, конечно, но я сам, серьёзно, всё окей, правда, ты славный малый, спасибо за беспокойство и всё такое...       Выставленные вперед руки препятствуют добрым порывам собеседника. Тэхён лепечет без умолку как ребёнок и не может остановиться, кажется, в тысячный раз благодарит и теряется за углом быстрым, почти переходящим на бег, шагом.       Кругом слышится только шум редких машин и тяжёлые отрывистые вздохи. Чонгука. Он опускает голову и плечи, озадаченно проводит пятернёй по волосам. В голове туча вопросов, самый главный: "где он облажался?", любимый: "что пошло не так?".       Он оказался тут не спроста. Весь день готовился и набирался смелости, в голове проиграно сотни вариантов сценария и ни в одном из них Тэхён не сбегает, даже не услышав приглашения "провести время вместе, повеселиться, так скажем, сходить в кино, если хочешь, в парк аттракционов, куда угодно".       Если бы луна освещала чонгуково лицо, то непременно споткнулась бы об напряжённую складку между бровей, опущенные уголки губ и пустой взгляд.       Чонгук покорно принимает подъёб судьбы и уныло тащит задницу домой. Видимо, не в этот раз.