Fetish

На самом деле это выглядит куда ужаснее, чем звучит. Малик не знает, куда себя деть, что придумать и как, черт возьми, спастись от этого пиздеца без насилия и расчлененки. Телефон на запрос: «Как быстро прорыть тоннель в Китай без регистрации и СМС» мигает и вырубает Интернет, извещая о потери сигнала и, очевидно, мозгов у хозяина. Конечно, черт побери, потеря сигнала. А как иначе? Это долбаный подвал какого-то долбаного клуба, здесь, должно быть, не ловят даже мотороловские рации, что уж говорить об обычных сетевых операторах. И, блядь, они словно в подводной лодке с сумасшедшей слышимостью на глубине минус девятьсот пять этажей. Кажется, рыть тоннель в Китай, спасаясь от наваждения, не придется: видно, до него и так рукой подать. Они, блядь, в чертовом бункере-подвале. И даже если наверху начнется апокалипсис... Зейн непременно выйдет ему навстречу. Потому что всё лучше, чем это. — А-а-апчхи! — на середине песни громко чихает Хоран. Он их гитарист, к слову, обаятельный, милый и абсолютно невыносимый парень. — Будь здоров, — в третий раз бурчит Зейн, старательно избегая зрительного контакта и жутко раздражаясь. Найл виновато улыбается, сверкая ямочками. Ох, эти ямочки, в которые сейчас до зуда по всему телу хочется кончить. Несколько раз подряд. Зейн облизывает враз пересохшие губы. Вся их группа резко заболела, подхватив какой-то идиотский вирус прямо перед генеральной репетицией. Владелец одного ресторана недавно уступил напору парней и дал добро на проведение концерта в рамках «поможем нашей бестолковой молодежи». Ресторан был захудалый, обшарпанный и облюбованный тараканами, но и это – шаг вперед. А сейчас всех участников молодого бойз-бэнда скосил насморк и кашель, и Зейн единственный, чей иммунитет показал болезни средний палец. И сейчас ужасно об этом жалеет... — А-апчхи! — снова не выдерживает Хоран, шмыгая чуть курносым покрасневшим носиком. Жу-утко призывно. Невероятно сексуально. — Да ты заебал! — Зейн вскакивает со стула, на котором тщетно пытался настроить оборудование, и тут же опускается обратно, морщась. Стояк в штанах грозится порвать ткань и гордо вылезти наружу. Хоран хлопает васильковыми глазами в непонимании. — Зейн, я предупредил тебя, что я болею. Но ты просил прийти, и я не смог тебе отказать... «Ой, лучше беги, Хоран, беги...» — от души желает парню Зейн и медленно расстегивает на рубашке верхнюю пуговицу. «Не смог тебе отказать» — это не лучшая фраза, которую можно сказать человеку, что сейчас представляет, как будет вжимать тебя во все вертикальные поверхности и раскладывать на горизонтальных. Малик, не желая признавать свою оплошность, отворачивается, пытаясь сконцентрироваться на шнуре от микрофона. Проходит долгая минута. — А-а-апчхи! — Да сколько можно! — то ли просит, то ли ужасается Зейн, резко поворачиваясь к парню. — Хватит! Это кошмарно. — Я, правда, так ужасно чихаю? – интересуется на это Найл, глядя в раздраженное лицо брюнета. «Как бы ни так», — Зейн сглатывает и, наплевав на вопящий в первобытном ужасе рассудок, поднимается, собираясь достать из чехла свою гитару, лежащую в другой стороне "бункера". Хоран следит за брюнетом, глядя на него исподлобья. За что он так на него взъелся? Когда чихал Гарри, Малик вроде бы не злился... Подождите-ка. Найл прищуривается, досадуя на то, что забыл очки, вглядывается... И замирает, словно парализованный. Чихать больше не хочется. — Зейн, это у тебя "Маузер" в штанах? Парень медленно оборачивается, как гадюка перед прицельным прыжком. — Не совсем, — загадочно роняет он с усмешкой. Найл откашливается, сдерживая порыв удивления. — Ты перечитал утром порно? — слабо предполагает блондин. — Холодно, Хоран, — качает головой брюнет, барабаня пальцами по чехлу гитары. — Тогда... А-а... Апчхи! — не выдерживает парень. Зейн моргает и дергается, будто видит перед собой призрака. Найл шмыгает носом, подозрительно глядя на пакистанца. — Дело в чем-то другом, да? — А вот это уже горячо, — блестящие глаза Малика безотрывно, жадно наблюдают за ним. Брюнет делает шаг вперед, и сердце Найла пропускает удар. — Ну... Может, ты скажешь мне... Хотя не уверен, что хочу знать, — осторожно говорит парень, косясь на дверь. — Нет, ты догадаешься сам, — кривая ухмылка Зейна не предвещает ничего хорошего. Он медленно подходит к Найлу, внимательно наблюдая за ним. Этот придурок одним своим видом заводит его так, что мозг Зейна уже давно помахал голубым платочком и умчался вдаль, а кончить брюнет готов от одного движения рукой. Так что пусть Хоран тоже страдает. — Я не понимаю... — в широко открытых глазах Найла — страх и любопытство. Когда Зейн оказывается рядом с ним, стоит в полушаге от него, Найл слегка раскрывает губы в секундном озарении. — Так вот оно что. Ты возбуждаешься, когда кто-то чиха... Апчхи! Зейн закрывает глаза, унимая бешеное биение сердца. Это выше его сил. Это ад какой-то. Он быстро хватает Хорана за затылок и властно, до вкуса крови во рту целует его, сминая чужие губы. От неожиданности Найл даже не сопротивляется. — Бинго, — нехотя отрываясь от алеющих губ, шепчет Зейн. — Ты почти угадал, Хоран. И снова целует, чувствуя прижатые к своей груди ладони Найла. Он пытается отодвинуть от себя брюнета, но жадный поцелуй так пьянит голову, что Хоран просто бессильно сжимает ткань рубашки в руках. Зейн, обхватив его за талию, грубо прижимает к себе так, что они сталкиваются в поцелуе зубами, а его вставший член упирается Найлу в бедро. Зейн хрипло стонет и ерзает, трется о чужую ногу, крепко сжимая белые волосы у затылка, не давая Хорану отклониться от поцелуя. — Зейн, отпусти-и-и... — моляще просит Найл через каждый выдох. На покрасневшее от болезни и возбуждения лицо падают пряди волос, и Малик сдувает их, улыбаясь. Если он — псих, возбуждающийся от чихов Хорана, то Найл — обычный человек, которого заводят поцелуи и чужой пах у бедра. Хотя насчет паха брюнет уверен не до конца, но по сбитому дыханию и осоловевшему взгляду можно сказать, что он не прогадал. Найла Хорана действительно возбуждает его член. Малик знает, что нужно отпустить, извиниться и сбежать куда-нибудь на Кубу. Но у него вышибло последние пробки, а сейчас — короткое замыкание в мозгу и пожар по всему телу, поэтому он лишь смеется и целует Хорана за ухом, вылизывая тонкую кожу и дернувшуюся на шее венку. В его руках податливо трепещет чужое тело, и слабые попытки вырваться только накаляют желание. Найл всхлипывает, руки мягко перемещаются на шею Зейна, обвивают ее, и Найл сам осторожно прижимается ближе, подставляясь под чужой быстрый язык. Зейн оставляет засосы. Один, три, пять... Ладони поднимают футболку и касаются разгоряченной кожи, чувствуют, как под ними вздымается от рваного дыхания грудь. Ладони у Зейна шершавые, мозолистые, сильные, завораживающе требовательно и уверенно исследуют каждый миллиметр, как свою собственность. Найл шепчет через стиснутые зубы имя брюнета. Его бьет дрожь, дыхание сбивается, последние преграды здравого смысла смывает, как дамбу после дождя. Зейн тянет футболку парня, заставляя поднять руки, снимает верх с него и с себя. И по очереди обхватывает губами затвердевшие красные соски, посасывает, как косточки от вишенок, оставляя влажный след от языка повсюду, играючи огибая каждую родинку на покрывшемся мурашками теле. — С-стой, — шипит Найл, прикусывая нижнюю губу до яркой вспышки боли перед глазами. — Мы не должны... Зейн снова хрипло смеется, горячо шепча вниз чужого живота: — Конечно, Хоран, мы не должны, но наши члены упираются друг в друга, ты чихаешь так, как не стонут лучшие шлюхи страны, твои всхлипы сносят мне крышу, а ямочки на твоих щеках так и просятся, чтобы я в них... — Заткнись, — Найл хватает Зейна за волосы, поднимая его голову, и наклоняется, накрывая его губы своими, чтобы столкнуться с чужим языком, борясь за первенство. Зейн поднимает его, держа за талию, и несет к маленькому кофейному столику, за которым они все недавно пили чай. Но об этом нет времени думать, потому что Найл снова чихает на ухо брюнету, чуть сдавленно, и чих смешивается с его же стоном. В голове у Зейна царит такое животное удовольствие и хаос, будто он разом сожрал упаковку экстази. Он кладет Найла на стол, слыша ,как пряжка ремня его джинсов ударяется о стеклянную поверхность. — Снимай, — облизываясь, приказывает Зейн, нависая над Хораном. — Серьезно? — Найл выгибает бровь, не узнавая собственного голоса. — Ты, не спрашивая разрешения, решил меня трахнуть и теперь требуешь, чтобы я сам снял джинсы? — Да, — шипит Зейн, задыхаясь от возбуждения. — Быстрее, Хоран. Я хочу на это посмотреть. Найл фыркает в сторону, перекатываясь набок: — Да пошел ты, бл... Зейн не дает ему закончить фразу: резко толкнув в грудь, садится на него, не позволяя встать. Длинные смуглые пальцы быстро расстегивают ширинку и спускают джинсы. Найл широко улыбается, наблюдая за резкими движениями Зейна, полными нетерпения и грубой ласки. Малик стягивает с блондина джинсы и спрыгивает со стола лишь на секунду, чтобы быстро снять свои. — Ноги раздвинь, — приказывает брюнет, вновь наваливаясь на парня и выцеловывая россыпь родинок на его плече. Найл недовольно цыкает, но пропускает Зейна лечь между его разведенных ног. В пах упирается чужой член, и через тонкую хлопковую ткань он кажется невероятно горячим. Хоран ловит губами стон Зейна, подаваясь навстречу. — Презерватив... — находит в себе силы шепнуть Найл, хотя стук пульса в голове и волна наслаждения затмевает всё остальное. — Я ничем не болею, — Зейн отстраняется, облизывая блестящие от слюны губы, и усмехается. — А вот ты, наверно... — Сука, — Найл кусает Малика в шею и скользит руками к резинке трусов. — Ненавижу тебя с моего первого прослушивания. — Я тогда сказал, что ты поешь, как педик, — вспоминает Зейн, и руки Найла останавливаются, не дойдя до цели. — Я, кстати, не ошибся. Найл зло хмыкает, пропуская шпильку мимо ушей. В конце концов, это не Хоран набросился на него посреди репетиции. — Значит, без презерватива? — лишь спрашивает он, застыв, как гончий пес перед командой "фас". Малик морщится, но не возражает, и Найл ловко юркает под его руку, оттягивая назад резинку. Член Малика предсказуемо большой, с каплей смазки у основания головки. Найл слизывает ее кончиком языка, и Зейн дергается, дыша сквозь зубы. Блондин губами обхватывает головку, невесомо царапая ее зубами. Наклоняет голову, и твердый член упирается ему в нёбо. Парень придерживает рукой за основание, осторожно погружая его внутрь, к горлу. Горячие капли спермы и слюна заполняют рот, и Хоран сглатывает этот взрывной коктейль. Зейн недовольно шикает: слишком узко в шершавом горячем горле, слишком охрененно. Проглатывая стон, он крепко хватает блондина за волосы и требовательно тянет его назад. Член выскальзывает изо рта, упираясь Хорану в губы. — Боишься, скорострел? — обаятельно улыбается блондин, глядя на любовника снизу. Да, боится. Если эти губы коснутся его члена, Зейн, пожалуй, опозорится на всю жизнь. От одного представления, как его язычок касается его головки, как он заглатывает ствол в рефлекторно сужающееся горло, Малик готов взвыть. Эту слабость демонстрировать Хорану он не собирается. — Давай сюда свою задницу, — злится он на усмешку Найла и стягивает с него трусы. Чужой член упирается ему в живот, и Малик, хмыкая, медленно проводит по нему ладонью, вызывая у Хорана сдавленный стон в кулак. Брюнет разводит его руки и быстро целует в губы, прежде чем перевернуть его лицом вниз. Столик совсем маленький, и Зейну приходится отстраниться, упираясь в него коленками до неглубоких царапин. Наклоняясь, Зейн дает Найлу три пальца. Он смачно облизывает их, и Малик надавливает Хорану на поясницу, заставляя того поднять попу. Зейн вводит один палец, удивляясь своему терпению. От одной лишь картины разложенного на столе блондина возбуждение выстреливает от паха к горлу, а перед глазами будто разливают нефть. Найл дергается, двигаясь навстречу пальцам, сипло выдыхает от сладкой боли. Второй палец входит без особых усилий. Растягивая, Зейн осматривает свой неожиданный трофей. Молочно-белая кожа, белесые волосы и ни одной царапины на гладкой коже. Картина, достойная полотен Да Винчи. Малик облизывает пересохшие губы, наклоняясь, чтобы укусить Найла в бедро. — Приду-урок, — шипя, выдыхает в ладонь блондин. — Что ты там творишь? Брюнет не отвечает, вводя третий палец. Хоран, глотая слова обвинений, выгибается, выдыхая, но уже через пару секунд сам подается назад, насаживаясь на все пальцы. Зейн вытаскивает пальцы через пару долгих секунд, тут же грубо поднимает растянутую задницу и упирается в нее членом. Колечко ануса расширяется, пропуская его внутрь, и смыкается у головки, туго обхватывая разгоряченную плоть. Зейн не хочет и не может ждать. Кровь бурлит раскаленной плазмой, перед глазами плывет пространство, от желания кружится голова. Он мягко поглаживает костлявые бедра, проталкиваясь внутрь, пока член почти полностью не погружается в Найла. Блондин утробно скулит, выдыхая боль напополам с наслаждением. Зейн шипит проклятия и рвано дышит сквозь сжатые зубы. Слишком горячо и тесно — так, что в горле мгновенно пересыхает, а сердце выдалбливает в бешеном ритме. Пожалуй, Хоран действительно тянет на звание лучшей дырки страны. Брюнет осторожно толкается внутрь, чувствуя, как внутри сухо раздвигаются стенки. Найлу наверняка больно, но он лишь скулит в кулак, цепляясь другой рукой за край стола. Зейн обхватывает его за талию, решительно прижимая к себе. Пальцами нащупывает чужой член и сжимает его в кулаке, двигая вверх-вниз. Хоран громко стонет, вжимаясь задницей в пах Зейна, упирается лбом в холодную стену. Малик наращивает движения, убыстряется, откинув голову назад и прикрыв от удовольствия глаза. Маленький кофейный столик ходит ходуном, пронзительно скрипя и грозясь развалиться. Он сталкивается со стеной, обтесывая края, и Найл держится за него из последних сил, чтобы не упасть, до крови царапает твердую поверхность. Становится невыносимо жарко. В закрытом помещении кислород быстро улетучивается, и пот с парней течет градом. Зейн хватает ртом воздух, позволяя хрипам-стонам постыдно вырываться из пересохшего горла в такт каждому новому глубокому движению. Наверное, потом он больше никогда не сможет войти в этот чертов бункер, а уж тем более связаться с простывшим Найлом, но пока это его не заботит. Трахать Хорана — лучшее, что он переживал в жизни. Пусть даже это... стыдно и неправильно. Особенно, когда головка члена задевает простату, и Найл нервно дергается, опускаясь на столик и дрожа от удовольствия. Каждый новый толчок блондин встречает стоном, рвущимся из охрипшего горла, и Малик двигается быстрее, приближая конец. Сознание маячит где-то на грани, и Зейн наклоняется ближе к парню, при каждом толчке едва касаясь губами его щеки. В руке становится жарко, и теплая жидкость выстреливает в ладонь. Найл мелко трясется от оргазма, царапая кровоточащими пальцами стол. — Зей-й-йн... — сладко и еле слышно тянет он, выгибаясь назад. Малик улыбается. Ему тоже осталось недолго до разрядки, но, по крайней мере, он кончит вторым. И утрет нос Хорану. Найл не с первого раза поднимается на локтях, удобнее для толчков поднимая задницу. — Кончай… не в меня... — просит он по-прежнему хрипло. Зейн вроде бы кивает и действительно собирается вытащить член... Но чертов Хоран, наморщив нос, вдруг чихает — простужено сипло и громко. И Малик в ужасе прикусывает губу, давя протяжный стон. Оргазм накрывает его с головой, волнами расходится по всему организму, электрическим разрядом оседая на кончиках пальцев, и ослепительной вспышкой погасает в глазах... Стон все-таки вырывается, и Зейн, ненавидя себя, Найла, этот старый бункер, скрипучий стол и все вокруг, обессилено валится на колени рядом с блондином. — Сволочь, — через пару минут молчания шипит пришедший в себя Найл и ворочается, поднимаясь на ноги. Он морщится от боли, шлепая босыми ногами к своей сумке. — Как ты, блядь, мог?! Я же просил тебя... — Нехрен было чихать, — парирует Зейн и кидает блондину свою сумку. — Поищи там салфетки. Несмотря на пришедшее удовлетворение, вид задницы Хорана со стекающей по ногам спермой вызывает радость. Зейн тут же вспоминает, что Найл ходит с его спермой в заднице и поспешно отворачивается. Не хватало еще снова получить стояк от созерцания этой шикарной картины. Второй раз Хоран точно не выдержит. По крайней мере, ближайшие несколько часов. Найл вытирает задницу, Зейн — руки. Оба молчат, потому что сказать нечего, но ни один из них не понимает, как такое могло произойти. Они никогда не были даже друзьями: Найл был другом Гарри, Зейн же общался с Лиамом, и это всё сейчас кажется просто общим развратным сном. Когда звонит телефон, парни одновременно вздрагивают и переглядываются. — Твой, — угадывает Зейн и подходит к Найлу. Хоран берет трубку и откашливается. — Ну что, как репетиция? — звонкий голос Гарри врывается внутрь, как рота ОМОНа. — Э-э... нормально, — отвечает Найл чуть с опозданием. — Отлично, — Гарри ничего не подозревает, что-то жуя в трубку. — Мы с Луи тоже решили приехать. Температура вроде спала... — Да нет, — в ужасе перебивает его Найл, — оставайтесь и подлечитесь. Мы как-нибудь сами. Тем более, мы уже... порепетировали. — Да ладно, я не сорву голос. Чаю попьем — и нормально. У нас же там столик... — Нет!!! — хором отвечают Зейн и Найл. — Только не на нем! Малик, осознав дебилизм ситуации, молча прячет лицо в ладонях и бесшумно шепчет ругательства. — Ну... хорошо, — удивленно соглашается Гарри. — Тогда все вместе попьем чай в ближайшем кафе? — Ага, — охотно подтверждает Найл. — Вот и отлично. Там и встретимся. Я перезвоню через двадцать минут. Он вешает трубку под внимательным взглядом Малика. — Мы в дерьме, — констатирует блондин, кусая опухшие губы. Зейн мысленно бьет себя по лицу несколько раз. Если Хоран посмотрит на себя в зеркало и увидит все засосы, ему не жить. И самое ужасное, что их никуда не спрячешь. Только если одеть его в гидрокостюм... Хотя и в этом случае им конец. Если Гарри добрый и доверчивый, то от проницательного и вечно подозрительного Луи правду не скрыть. — Ладно, — Зейн обхватывает затылок Найла, и парень нехотя прижимается к его плечу лбом. — Давай уберемся и поедем к парням. Найл на это только разбито вздыхает, уже смирившись с их общим будущим, и многозначительно роняет: — А-апчхи!