"Бутылка"

      — И запомните, — наставительно вздёрнул указательный палец вверх распорядитель вечера, — если кто-нибудь посмеет сегодня помешать гостям или, ещё хуже, испортить вечер, я непременно позабочусь о том, чтобы в ваших резюме появилась такая рекомендация, после которой вас не только не пригласят ни в один приличный дом, но и не доверят разносить третьесортные напитки в заведениях у дороги, — презрительно сморщив нос, закончил бета и окинул десяток официантов, вытянувшихся перед ним по струнке, пронзительным взглядом, словно уже подозревая в злом умысле.       Никто из молодых ребят, обслуживающих вечер, не шелохнулся, все уверенно держали подбородки и глядели перед собой. Я следовал их примеру, молясь, чтобы отсутствие внушительного опыта ненароком не отразилось на моём лице, или меня не выдала причёска. Кажется, я поскромничал с порцией геля для укладки. У остальных волосы вообще не напоминали живую субстанцию, скорее, походя на странного вида лоснящийся шлем, выданный по случаю вместе с костюмом. Надеюсь, моё коротко остриженное каштановое гнездо не слишком бросается в глаза.       — Приступайте, — скомандовал распорядитель, и мы бросились к столам, на которых громоздились подносы, выставленные помощниками поваров минуту назад.       Опасаясь приближаться к хрустальным бокалам, я вцепился в посеребрённое блюдо с закусками. Маленькие корзиночки с тёмной начинкой и вишенкой на верхушке выглядели вполне безобидно. Перехватив поднос поудобнее и не забывая о том, что локоть должен быть согнут под определённым углом, я отправился в зал за другими ребятами, не видя внимательного взгляда, сверлящего мою спину.       Зал выглядел именно так, как я себе его и представлял. Огромный, он напомнил мне старый, обитый бордовым бархатом диван на низких ножках. Непременно с позолоченной отделкой вдоль спинки и подлокотников. Так похожий на тот самый диван, который вечно занимал место в нашей с отцом маленькой квартирке.       Неуместный в окружении простой практичной мебели и облицовки стен казённого жилья, он крал метры, так необходимые для скромной рутины отца-одиночки и его подростка-сына. Но сколько бы мы о него ни спотыкались, ни разу ни один из нас не предложил избавиться от рухляди, доставшейся моему покойному папе в наследство от какого-то дальнего родственника.       Странно, но этот громоздкий кусок попахивавшего тряпья и тлеющего дерева был той ниточкой, что напоминала нам о доме и любимом папе. Сколько бы мы ни переезжали, диван, запакованный в крепкий целлофан, следовал за нами, чтобы снова украсть огромный угол, за который с трудом платил отец, бравшийся за любую работу и таскавший меня за собой из штата в штат. Я не жаловался — выбора не было. И диван меня тоже не раздражал. Он просто превратился в члена нашей семьи.       Здесь, почищенный и покрытый новым слоем лака, он бы выглядел более уместно. Зал дышал роскошью и утопал в звёздных искрах кристаллов. Тёмные дорожки на полу пересекали пространство, отделяя уставленные столиками зоны отдыха, чтобы дать гостям возможность уединиться после танцев. Площадка справа от меня пока пустовала, но оркестр уже принялся за дело, оживив атмосферу тонкими голосами скрипок.       Гости, разодетые в шелка и бриллианты, не спеша заполняли залу. Я, так же не торопясь, следовал за вновь прибывшими, стараясь ненавязчиво предложить угощение. Слишком близко не приближался — мои таланты официанта заканчивались на паре подработок в барах Нового Орлеана.       Во время фестиваля любые руки были на вес золота, и мне удалось поработать в двух местных заведениях среднего пошиба, поэтому, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру у меня ушло три дня поисков нужной информации в нете, сдобренных долгими часами просмотра однообразного видео. Количество нюансов «удобоваримого гарсона», как выразился один сноб в программе, оказалось просто огромным. Несколько часов подряд я просто учил голые отрывочные факты и только потом приступил к практике.       Отец прятал улыбку, когда накануне вечером я подавал ему чай на пластиковом подносе, а на моей руке висело кухонное полотенце, но, к счастью, оставлял свои мысли при себе.       Будь моя воля, я бы ни за что сюда не сунулся, но в бюро найма ничего другого мне предложить не смогли.       Поговорив с ассистентом, я понял, что школьникам в этих предместьях ловить особо нечего — слишком состоятельные обитатели Истрет Виль предпочитали квалифицированную рабочую силу, чего бы дело ни касалось: автомобилей топ-класса, эксклюзивных сортов роз из далёких оранжерей и, тем более, обслуживания собственных домов, больше напоминающих музеи напополам с картинными галереями, нежели обитаемые жилища.       Исключение составляли события, выходящие за рамки привычного расписания: юбилеи, дни рождения, крестины, бракосочетания; среди прочих ассистент отметил удачное вложение капитала или смерть состоятельной родни.       От такого волосы на затылке становились дыбом, но делать нечего — деньги были нужны несмотря на то, что отцу попался действительно хороший заказ. Только поэтому мы притащились сюда через полстраны и сняли каморку за баснословную для нас сумму. О каком здравом смысле вообще приходится говорить, если половину нашей гостиной занял трухлявый диван.       Заказчик обязался покрыть все расходы и пообещал щедрые комиссионные, но первые выплаты поступят на счёт отца не ранее чем через месяц — к тому времени он должен был закончить беседку. Отец был плотником — очень хорошим плотником, и ему всегда удавалось обеспечить нам кусок хлеба.       Став старше, я понял, что могу внести пусть скромную, но всё же лепту, и начал немного подрабатывать после школы. Стало полегче. По крайней мере, вопрос карманных денег был решён и мы даже сумели немного отложить за последние два года. Но все наши запасы съели сумасшедшая рента и переезд в дурацкий Истрет Виль, и, пока не появятся обещанные деньги, мне нужно приложить все усилия, чтобы подстраховать нас с отцом.       Проведя в бюро полчаса, я согласился на предложение поработать на вечере в одном из роскошных особняков на берегу озера. Оплата тоже явилась убедительным аргументом, до этого я вообще не знал, что официанты могут столько получать за час.       Повезло, что в своё время я озаботился составлением собственного резюме, пусть и работы мне попадались самые простые, и всё же несколько клиентов согласились написать мне рекомендательные письма как надёжному и ответственному омеге, которому можно поручить важное дело.       Уточнять, что дело зачастую заключалось в выгуле любимого шпица или мытье бесценного роллс-ройса, не было нужды. И, пожалуй, с виду я действительно казался благонадёжным работником.       И всё же чувствовал я себя здесь не в своей тарелке и молился о том, чтобы не оплошать. Увы, как оказалось, этот вечер был единственной возможностью подработать до начала учебного года. А я-то рассчитывал попотеть эти две недели. В бюро остались мои контакты и резюме, но ассистент признался, что ловить мне особо нечего.       Обходя зал, я досадовал на новое место за отсутствие перспектив для такого трудолюбивого парня и не заметил, как носок одной из моих парадных туфель, вынимавшихся из коробки в исключительных случаях и потому успевших существенно уменьшиться в размерах, зацепился о половик. Одна из закусок слетела с подноса и плюхнулась верхушкой вниз.       Сердце в груди дёрнулось как сумасшедшее. Я поспешил поставить поднос на ближайший стол, который, к счастью, пустовал в эту минуту, схватил салфетку и аккуратно подобрал треснувшую корзинку.       На белоснежном половике, вышитом бежевыми нитками, остались тёмно-коричневое пятно и красное, поменьше, от мерзкой вишенки.       В голове мелькнула на миг мысль о том, сколько стоит эта тряпка, по-видимому, ручной работы, и о том, справится ли с ущербом химчистка. А может, мне дадут его домой постирать? В нете наверняка найдётся способ вывести пятно меньшими затратами.       Бросив рассеянный взгляд вокруг, я вдруг заметил, как ко мне несётся бета. Его звали мистер Олрид и выражение его лица не предвещало ничего хорошего.       Я испугался. Так сильно испугался из-за проклятого половика, что, переведя взгляд на досадное пятно, уже наверняка глубоко въевшееся в ткань, пока я как идиот продолжал пялиться по сторонам, держа в руке салфетку… я… я наступил на него носком туфли за пару секунд до того как бета оказался передо мной.       — Что случилось? — подлетел ко мне мистер Олрид, впиваясь своим обвиняющим взглядом, будто я спрятал нож под складками одежды, и вот-вот собираюсь его применить.       — Всё в порядке.       — А это что? — требовательно кивнул он на мою руку.       — Ничего, просто… просто…       — Всё хорошо, Юстес, — раздался голос из-за спины, заставивший меня вздрогнуть. — Просто небольшое происшествие, так, парень?       Вопрос предназначался мне. Больше рядом никого не было. Я медленно обернулся, пока мысли спотыкались одна о другую.       Альфа позади возвышался надо мной на добрых полторы головы. Светлые волнистые волосы собраны в низкий хвост. Карие глаза глядят хищно, словно у меня вот-вот собираются откусить руку вместе с дурацкой салфеткой. Дорогой чёрный фрак.       — Ты можешь идти, Юстес, — не глядя на распорядителя, бросил альфа.       — Конечно, мистер Варж. Идём, парень, поговорим на кухне.       — О нет, Юстес. Я ещё не закончил разговор с нашим помощником.       — Как угодно, мистер Варж, — бета опустил голову в почтительном поклоне и исчез.       — Как нехорошо получилось с ковром, — цокнул альфа, глядя прямо на мою туфлю, и я смущённо убрал ногу в сторону, открывая некрасивое тёмное пятно.       — Я не хотел. Случайно вышло. — Оправдываться перед незнакомцем, сверлившим меня насмешливым взглядом, было неприятно. Наверняка ему просто скучно и он решил поглумиться над бедным неуклюжим официантом.       — Папа сильно расстроится. Он привёз этот коврик из Милана.       Отлично, он ещё и хозяйский сын. Тучи надо мной продолжали сгущаться.       — В наших чистках с таким не справятся. Материал незнакомый, — качал он головой с выражением крайней печали. — Если отослать его обратно в Милан… сколько же придётся ждать? И во сколько это обойдётся? —  тянул он, хмурясь всё сильнее.       — Мне очень жаль и я готов отказаться от оплаты за вечер, но других денег у меня нет, — сквозь зубы прошипел я, чувствуя себя загнанным в угол. О том, чтобы попросить денег у отца, не могло быть и речи. К тому же я точно знал, что счёт его так же пуст, как и мои карманы в этот самый момент.       — Как неудобно, — обошёл меня альфа, закрывая от остальных гостей. — Но, может, у такого милого омеги достаточно совести и чести, чтобы компенсировать ущерб другим способом.       Меня передёрнуло. Я успел вспыхнуть от возмущения — чтобы я расплатился собственной задницей за какое-то пятно (!) — как вдруг он широко улыбнулся, выставляя напоказ внушительного вида клыки.       «Вампир» — мелькнуло в голове понимание, что в проклятом Истрет Виль я впервые столкнулся с представителем этого вида нос к носу.       Вампиры раскрыли собственное существование давным-давно, ещё в Смутные времена. Собственно, сам период получил название благодаря кровососам. Обычное население было полно предрассудков, в мире жили тысячи ужасающих легенд, среди которых истории о вампирах занимали почётное место.       После столетия войн, столкновений и кровавой вражды волнение людей пошло на спад. Со временем вампирам удалось убедить остальной мир, что бояться их не стоит — они якобы желают спокойной жизни и мало чем отличаются от остальных, за исключением возможности питаться кровью.       Впрочем, таковая оказалась совсем не обязательной. Вампиры могли питаться обычной пищей без ущерба для себя, но их пищеварительная система принимала и другой источник энергии. Как оказалось, бессмертие, гипноз и тому подобные таланты, украшавшие зубастых в сказках, были обычным вымыслом, порождённым страхом людей перед своеобразным способом питания.       Шли столетия, и новому подвиду, официально признанному законом, удалось распространить сферы своего влияния настолько широко, что не было прибыльной отрасли, которую кровососы обошли бы своим вниманием. Все они были богаты в той или иной степени, и, наверное, не было ничего удивительного в том, что я столкнулся с одним из них именно здесь.       Вот только вполне прозрачное предложение вампира шло вразрез со многими законами штатов. Сказать, что я удивился? Отнюдь. Мне с отцом довелось побывать в таких дырах, где вся грязная изнанка жизни тычет своими пятнами прямо в лицо.       Вампиры могли не питаться кровью, но вот хотели ли они этого? Для меня не было секретом, что, помимо многих злачных мест, где можно было достать любую дурь и снять любой экзотический вид для любого рода утех, существовали заведения, с лёгкостью способные удовлетворить самого привередливого гурмана, даже если таковой предпочитал не совсем обычные «напитки».       Вампиры баловали себя регулярно. Это я мог сказать хотя бы потому, что такие заведения процветали, существуя десятилетиями, и никто не смел соваться на их территорию. Полиция скорее рискнула бы накрыть шайку наркобаронов, нежели сунуться на территорию вампиров.       Как объяснили знающие люди, с которыми я предпочёл бы никогда не встречаться повторно, закон закрывал на это глаза, потому что вся система работала безупречно. Вампиры не зарывались: никаких жалоб не поступало, обескровленные трупы были нонсенсом, количество пропавших оставалось в рамках допустимого, и на нужные счета регулярно стекала условленная сумма — всем жилось хорошо.       И поэтому я прекрасно понимал, чего хочет от меня этот альфа. В неблагополучных районах это называлось «дозой», точно так же, как и порция наркотика, нужная, чтобы подавить сосущий наркомана голод.       Альфа продолжал сверлить меня взглядом, позволяя острым кончикам клыков выступать наружу.       — Хорошо, — холодно согласился я, кладя грязную салфетку, всё ещё зажатую в руке, на поднос.       — Какой понятливый мальчик, — довольно ответил альфа, но мне всё же показалось, что он несколько удивлён.       Думал, должно быть, что от страха я наделаю в штаны и стану развозить сопли. Ни первого, ни второго я делать не собирался по нескольким причинам. Во-первых, падать в обморок и заливаться слезами я перестал много лет назад. Храбрецом меня можно было назвать с трудом — страх был мне хорошо знаком, но жизнь, хотел я того или нет, дала мне несколько уроков, один из которых говорил, что лучше не показывать недругам трясущиеся поджилки.       — Иди за мной. — Альфа скользнул взглядом по моему лицу и, развернувшись, направился к одной из закрытых дверей.       Я последовал за ним.       Во-вторых, я точно знал, что всегда следует платить по счетам, и думал так отнюдь не из-за врождённого чувства справедливости. Просто если вовремя не расплатиться, жизнь может предъявить более внушительный счёт и в менее подходящий момент.       Мы шли ярко освещёнными коридорами совсем недолго. За одним из следующих поворотов нас встретил полумрак. В глубине живота холодело, но я продолжал идти прямо, думая о том, что сейчас произойдёт.       И эта была третья причина, почему я согласился на «компенсацию ущерба» подобным образом.       Всё, что от меня требовалось, это отдать вампиру небольшую, совсем не существенную часть крови, грозившую мне лёгким головокружением, после чего я смогу спокойно уйти.       Так поступали «бутылки» — неприятный, оскорбительный термин для тех, кто решал кормить собой вампира. «Бутылка» звучала ничем не лучше «шлюхи» или «подстилки».       Эти мысли я старался гнать прочь, понимая, что узнай об этом кто-нибудь, я стану предметом всеобщих насмешек и унижений. Но — никто не узнает о том, что случилось сегодня. Здесь я впервые и всё закончится ещё до того, как успеет начаться. Вампир меня не выдаст, иначе ему самому придётся отвечать на вопросы полиции, уж об этом я позабочусь.       — Присаживайся, — махнул он рукой на кушетку посреди тёмной комнатки, куда мы проникли секунду назад.       Я не взглянул на него, усаживаясь и стягивая выданный пиджак. В комнате тем временем стало светлее — вампир зажёг свечи. Какая пошлость, — подумал я, и дурацкая мысль немного приободрила болезненной весёлостью.       Альфа опустился рядом.       Продолжая расстёгивать манжет на левой руке, я заговорил:       — Укусишь в запястье, — так я легко мог скрыть следы под манжетой рубахи или напульсником во время физкультуры, — одна доза и я ухожу. Если попытаешься меня шантажировать и требовать ещё, я обращусь в полицию. Будь уверен, я сделаю это, — перевёл я твёрдый взгляд на альфу, стараясь не показывать накатывающую на меня панику.       В свете свечей глаза вампира горели больным потусторонним светом. От этого взгляда мне стало не по себе и я поспешил отвернуться, чтобы проверить, правильно ли лежат складки тщательно закатанного рукава.       — А ты умный парнишка, — хмыкнул вампир, но, кажется, он снова издевался.       Я вытянул руку, а сам уставился в противоположный угол. Несмотря на то, что я знал и представлял себе весь процесс в общих чертах, видеть собственное унижение не хотелось. Что сказал бы отец?       Я поспешил отмахнуться от этой мысли, пытаясь представить его лицо, получи он счёт за чистку ковра.       Холодные пальцы перехватили мою руку, заставив вздрогнуть против воли. Меня слегка потянуло в сторону. Язык прошёлся по коже, заставляя поёжиться. Чужое дыхание всколыхнуло мурашки.       Сердце в груди задрожало от страха.       В освещённом зале, в окружении людей я чувствовал себя более уверенно. Кожу царапнуло, и не успел я подумать о том, что это могло быть тем единственным, о чём мне не хотелось думать, как два острых клыка легко проткнули кожу, словно моя рука была мягким бутербродом с маслом.       Вспышка боли, сорвавшая с губ крик, погасла почти мгновенно. Я ощущал клыки под кожей, но они не доставляли никакого неудобства. Холод чужого прикосновения, и тот казался более неприятным, чем два отростка, застрявшие где-то в сплетении вен.       На стене тихо тикали часы — я услышал их не сразу. Стоило мне успокоиться и понять, что всё в точности как описывали те, кому иногда приходилось продавать собственную кровь, как слух и привычное ощущение окружающего мира вернулись…       Единственное, что немного выбивалось из привычной колеи, было всё то же мерное тиканье часов, показавшееся мне невыносимо медленным, ленивым, и с каждым новым щелчком следующий казался всё дальше.       Сидеть было тяжело. Когда же вампир закончит? Позабыв о страхе, я обернулся к альфе.       Жадно впиваясь в мою безвольную руку, он таращил на меня свои кровавые глаза. Странно, что я мог смотреть на него, не чувствуя страха… Может, это потому что я устал? Сил сидеть прямо оставалось всё меньше. Когда же вампир закончит?       Веки наполнились усталостью и я стал проваливаться в сон. «Нет, — попытался приказать я себе. — Нет, Энди, потерпи ещё немного. Сейчас он закончит и ты отправишься домой и там сможешь выспаться.»       Мысль о том, что с утра не нужно рано вставать, наполнила тихим счастьем, но сил дойти до дома у меня не осталось. Я вдруг понял, что не смогу даже подняться.       В комнате раздался шум. У меня с трудом хватило сил повернуть голову на проникший в полумрак свет.       — Лас! Остановись! — выкрикнул кто-то. Меня слабо тряхнуло и голос зазвучал над самым ухом: — Лас! Ты убьёшь его! Лас!       Я так и не понял, кого собираются убить, потому что устал бороться, и с огромным облегчением провалился в блаженный сон.