Все лгут

Синдзи было плохо. Он в очередной раз убедился, что всем людям свойственно лгать, а особенно — взрослым; в этом… В этом всем не было ничего прекрасного, ничего романтичного, и лишь страх липко сковывал его тело, пока он дрожащими руками вставлял в замок двери Каору Нагисы ключ. Этот ключ Каору сам ему дал, и Синдзи был ему очень благодарен. Он не мог пойти домой: там была Аска. Он не мог остаться на улице: слишком уж много историй слышал об изнасилованных течных омегах, слишком уж хорошо был знаком со статистикой. Он не мог пойти в школу, ведь он только оттуда сбежал, потому что впервые в жизни начал ощущать на себе действительно голодные взгляды альф. Наконец-то у него получилось, и он ввалился в прихожую, чувствуя, как деревенеют ноги. Захлопнул за собой дверь; посмотрел на серебристый ключ в пальцах тонких и сполз на пол, выдыхая. Он знал, что Каору скоро должен вернуться, но больше ему было некуда пойти. К тому же, Каору не тронет его; в этом было преимущество общения с бетой. Это было так странно; Синдзи никогда не был подвержен стереотипам, но его сердце трогало, что Каору влюбился в него. Это грело сердце… Это делало Синдзи счастливым. Спустя некоторое время Синдзи очутился на кровати Каору. Она была не слишком мягкой, но все равно мягче привычного футона. Синдзи дал себе слово, что, испачкав тут все смазкой, потом отстирает, но мысли слушались с трудом, а постельное белье Каору только будоражило обоняние омеги. Он стянул с себя брюки вместе с бельем, оставшись только в длинной рубашке. Это была его первая течка. Ему было очень страшно. — Синдзи? — позвал его голос сквозь туман чуть испуганно. — Синдзи, ты… Синдзи открыл глаза. Каору стоял над ним с пакетом овощей в руках, стоял и смотрел, а Икари сжимал в ладони крепко ключ от его квартиры. Каору выглядел как-то не так, как всегда; он словно… был взбудоражен. Это читалось в его взгляде: красные глаза будто дрожали, бегая из стороны в сторону, но упрямо пытались смотреть на Синдзи. Синдзи поджал ноги и сел, оперевшись на ослабевшие руки. — П-прости, — тихо произнес он, — ты дал мне ключ, я… Я все уберу. Потом. — С-синдзи, — торопливо поставил пакет с овощами Каору в угол, возвращаясь к своей кровати. Голос его будто стал ниже; Синдзи это напугало подсознательно, и он вздрогнул, сам не зная почему, — зачем ты пришел ко мне? Синдзи сглотнул. В горле стало горько; он был уверен, что уж Каору-то не будет против, Каору поймет, но… — Я не против, — будто прочитал его мысли Нагиса, — но это плохая идея. Его голос становился все ниже; было что-то прекрасное в его бархатных звуках, и Синдзи почувствовал, что тонет в них. Это было так приятно, а потому пугающе; неужели он стал таким из-за течки? — Эт-то моя п-первая течка, — тихо прошептал он, сбиваясь, — я просто не знал, куда пойти. Я не м-мог оставаться на улице. Каору торопливо расстегнул верхние пуговицы рубашки — Синдзи, — дрогнул его голос. Синдзи никогда раньше не слышал, чтобы его голос дрожал; что-то сильно взволновало Каору, и это было нехорошо. — По мне не скажешь, но я альфа. И он склонился, давая Синдзи вдохнуть свой настоящий запах, терпкий, сильный, не спрятанный ничем. Это привело Синдзи в ужас, и он отшатнулся, чувствуя, как внутри все сжимается. Он не хотел, он боялся, больше всего боялся попасться альфе, в итоге сам пришел к нему в дом, залил смазкой постель и… Его руки задрожали от осознания всего того, что сейчас он своими руками сделал. Он буквально подал себя альфе на блюдце. Альфе, который был неравнодушен к нему. Если Каору на него накинется… Если не сможет сдержаться, их дружбе конец. Всему конец. Им обоим будет так больно, что проще будет умереть, чем улыбнуться друг другу. — Я-я тебя не трону! — торопливо воскликнул Каору, протягивая руку к Синдзи, и тот не успел изогнуться, дав другу коснуться себя. От прикосновения этого стало спокойнее, но в животе что-то вновь начало рваться наружу, отчего Синдзи надавил на свои бедра. — Обещаю. Его дыхание не было ровным, сбилось, но все еще казалось тихим. Синдзи с трудом слышал его, но зато он отчетливо видел, как успокаивается взгляд Нагисы. Каору брал себя под контроль. Синдзи подобрал колени к груди и уткнулся в них носом, всхлипнув. Господи. — Н-нас так обманывают, — проронил он. Каору дернулся, а потом, обдумав миг, все-таки присел рядом. Синдзи не чувствовал в себе… Вернее, он чувствовал желание, но оно не было животным. Его легко было подавить. С Каору просто становилось так хорошо, и, по правде говоря, Синдзи сейчас особо сильно хотелось близости с ним — но не пошлой, а обычной. Почему-то верилось, что в объятиях Каору станет лучше, но он не рискнул. — Синдзи, — мазнул языком по губам Каору, — не бойся меня. Это было важно. Это же так просто для альф — заявлять, что изнасилованные омеги этого хотят. Ведь все верят, что хотят, и мало кто думает о чувствах омеги; так просто заявить, что «она ходила рядом, течная, в мокрой от смазки юбке, и буквально звала меня. Эта сучка сама напросилась», — именно такие истории Синдзи прочитал на одном из сайтов. С автором поста там все были согласны, и это пугало не на шутку. Потому что в реальной жизни все обстояло именно так же, и это было причиной страха многих омег, особенно девственников: хотя бы по дороге сюда Синдзи поймал пару голодных взглядов, и это было страшно, правда страшно. То, что кто-то смотрит на тебя, как на кусок мяса. Омегами пользовались — а потом говорили, что они сами напросились; им причиняли боль и психологические травмы, даже не спрашивая, хотят ли омеги близости. Течка была таким удобным оправданием для тех альф, которые не могли контролировать то, что было у них в штанах. — Нас обманывают, — почувствовал Синдзи, как соленые слезы собираются в уголках его глаз, — нам говорят, что это приятно, что мы станем животными, что лучше течки времени нет, что можно отбросить все формальные правила общества… Но… это не так, — задрожали его губы. — Все лгут. Всю жизнь его обманывали. — Это очень страшно. Я не хочу… так сильно, чтобы стать животным. Я не хочу. У меня просто физиологический процесс, но почему-то Тодзи сказал, что я могу обратиться к нему, и каждый считает своим долгом показать расположение к течной омеге. Это мерзко, — прикусил губу Синдзи, зажмуриваясь. Он опять плакал, и ему было стыдно, а запах Каору обволакивал, будто успокаивая. Синдзи не сразу понял, что это руки Каору, теплые и настоящие, что они притягивают его к груди альфы. Синдзи вцепился пальцами в рубашку Каору, утыкаясь носом в грудь ему, и снова всхлипнул. — Прости, — почти прорвал он ткань ногтями, судорожно схватившись. Вдохнул ртом, и ноги его будто онемели. — Твой запах успокаивает. Каору обнял его крепче, рвано выдыхая в ухо: — Тебе так правда лучше? — Д-да, — отозвался Синдзи. — Не знаю, почему. На самом деле, на задворках его сознания было это знание. Мысль та ни разу не посещала голову Синдзи, когда он думал, что Каору бета: его запах был таким едва уловимым, что сейчас Синдзи приходилось дышать полной грудью, чтобы прочувствовать его. Он наполнял легкие, проникал в кровь, отдавался в висках — и заставлял тело Синдзи успокоиться; это был не просто запах альфы. Тодзи так не пах. Аска так не пахла. Запах Каору был запахом его, Синдзи, альфы. Губы Каору разомкнулись. — Нам рассказывали, что мы будем принцами на белых конях для любой омеги. Что каждый будет нас рад видеть — и набросится на нас, виляя задницей. В это очень удобно было верить всем альфам, — дрогнул его голос, — но я знал, что мы все-таки не животные. — Статистика изнасилований с-становится страшнее, когда ты знаешь, как на самом деле это происходит, — сорвался голос Синдзи, и он обнял руками шею Каору. — П-прости. — Ничего, — отозвался тот, но тут же подавил болезненный стон, когда Синдзи коленом задел его пах. Синдзи испуганно вздрогнул, косясь на его явный стояк, и в глазах его вновь появился страх. Он верил Каору, но сейчас был слишком пуглив. Он слишком опасался за свою жизнь, за свою душу, за свое тело, и Каору было больно видеть, как только начавшее появляться в синих глазах успокоение вновь сменяется ужасом. Потому что одно дело — быть изнасилованным прохожим. Другое — человеком, которого ты знаешь и который говорил тебе, что искренне любит. Ведь это уже настоящее предательство. Каору торопливо схватил Синдзи за локти: его руки начали дрожать. — Я все-таки альфа, — виновато произнес Нагиса, — но я не представляю опасности. Не для тебя. Ты сам говорил, что мой запах успокаивает, да? Я хочу успокоить тебя. — Ты все равно не будешь рядом три дня, — снова сошел на шепот Синдзи. — Если ты этого хочешь — буду. Ты знаешь, никто не может помешать партнеру омеги во время течки; я же… Я буду почти партнером, — болезненно изрек Каору. — Ты слишком важен для меня. Ему хотелось прильнуть к шее Синдзи, прижаться губами к светлой коже, вдохнуть его запах, потеряться в нем, ощутить его сладость. Хотелось запустить пальцы в темные волосы, огладить по спине, сжать бедро рукой, уложить на кровать и заснуть вот так, дрейфуя на границе реальности вместе с ним. Каору всегда надеялся, что Синдзи — его омега. Так сильно можно любить лишь своего человека, и феромоны тут были ни при чем. Каору никогда не думал о Синдзи в таком ключе: ему казалось важным совсем иное. Будь Синдзи альфой или бетой, ничего не изменилось бы. Он бы все равно остался тем, кому Каору был готов отдать свое сердце, даже не надеясь на взаимность, а просто потому, что хотелось сделать его счастливым. Он не знал, сможет ли Синдзи любить. Любить могут цельные люди, а Синдзи был решетом, в котором каждый стремился проделать дыру, разорвать ее края и расширить, искромсать; такие люди часто боятся любить, потому что им слишком больно доверять. Но Каору точно знал, что Синдзи хочется быть любимым. — Я люблю тебя, Икари Синдзи, — произнес он мягко. Синдзи вздрогнул от этих слов. В фильмах после такого обычно омега на часа три оказывалась во власти возжелавшего его альфы, но взрослые слишком часто врали, и в том числе в фильмах. Счастье было не в этом. — Я не хочу забеременеть, — осип голос Синдзи, судорожно цепляясь за плечи Каору, пока тот осторожно укладывал его на постель. — Я не хочу… сейчас этого делать, — прикрыл он глаза ладонью, — пожалуйста, не… Боже. Он закрыл все лицо руками, вновь всхлипывая: — Я даже боюсь тебе поверить, хотя хочу всем сердцем… Хотя мне хорошо… Лучше, чем одному… Я ужасен. Синдзи любил делать из себя жертву, но теперь он действительно стал ей. Это не могло не проделать еще одно отверстие в его сердце, и Каору знал это лучше, чем кто-либо только мог. — Нет, — едва слышно ответил Каору, вновь обволакивая душу Синдзи своим бархатным голосом, — я знаю, что ты хочешь верить мне. Этого достаточно, — нежно коснулся он губами лба Синдзи. — Я знаю, что ты не накинешься на меня, но… — Достаточно, — повторил вновь мягко Каору, кладя тонкие пальцы на влажные губы Синдзи. Он всегда хотел его поцеловать, но сейчас это было бы просто низко — так Нагиса думал, пока Синдзи не прижал его ладонь к своей щеке. Он поцеловал Синдзи в краешек губ, скулы, прикрытые веки, случайно скользнул ногой меж его колен, но Синдзи не стал противиться, кажется, переборов себя. Все лгали. Синдзи справился бы и без него, если бы ему было, где отсидеться. Но, коль уж Синдзи сам к нему пришел, Каору хотел доказать: он не опасен. Они — не животные, а альфы — не звери. Он прижался к боку Синдзи, крепко его в свои объятия заключая, и замер, глаза прикрыв. Он просто дышал, дышал запахом Синдзи, как Синдзи дышал запахом Каору, и большего Каору было не надо. Лишь бы Синдзи продолжал тонкими пальцами его светлые локоны судорожно перебирать.