Отсеки лишнее

Сладкая пелена снов уже прокрадывалась в сознание, когда раздался тихий писк мобильного, нарушивший покой комнаты. Если бы не знал от кого это сообщение, то просто вырубил бы телефон. Но я знаю. Это не первый и не последний раз, когда он просит приюта на ночь, а все потому, что у него вечно неприятности. «Впусти меня, я у задней двери. Кенни.» Гласила надпись на экране. Нехотя протираю глаза, смахивая с них пелену. Встаю и, оставаясь в пижаме, медленно спускаюсь вниз, опираясь о стену. Вхожу в кухню, включая свет. Бьет по глазам, жмурюсь. В голове мелькает : «Да, Крейг, не выспаться тебе сегодня». Открываю дверь на улицу и смеряю гостя недовольным взглядом. Отхожу, впуская его внутрь. Кенни виновато улыбаясь, быстро забегает в дом. Как будто я не знаю, что ему нихрена не стыдно. Нет у него такого свойства - стыдиться. Я сотню раз видел, как этот парень с совершенно невинной улыбочкой выклянчивал еду, деньги, сигареты и тому подобное. Вот смотришь в эти чистейшие голубые глаза, и тебе кажется, что это воплощение ангельской благодати искренне раскаивается в том, что просит в долг. Раз за разом клянется, что вовек не забудет и когда-нибудь вернет с процентами. Но все это обман, маленький гаденыш вполне доволен текущим положением вещей. Как пиявка, присасывается к тебе, да так, что и оторвать нельзя. А всему виной это детское личико и невинные глазки. Рука на такого не поднимется. Вот и сейчас та же картина, что и всегда: тощий парень, закутанный в оранжевую парку, насквозь промокшую от снега. Разыгрывает из себя принцессу, хотя сам далеко не так жалок, каким стремится выглядеть. - Что на этот раз? – сказал я, стремясь придать голосу интонацию раздражения и недовольства. - Я ключи от дома потерял, не хочу никого будить! – улыбается. «Своих алкашей родителей решил поберечь, а я значит переживу?» Хотел было выдать, но передумал. Не хочется слышать наигранную вину в его голосе, когда он будет убеждать меня, что в силу наипечальнейших и драматических обстоятельств он вынужден просить укрытия именно в моем доме, так как я самый добрый во всем Саус парке человек. Нет, обойдемся без этого дерьма. Я давно убедился, что лучше просто впускать его без лишних вопросов и возражений, тем более что он действительно не доставляет проблем. Кинул ему покрывало с кровати, и он спит прямо на полу. - Крейг, знаешь… «Крейг? Просим сегодня свыше обычного спального комплекта?» - … я тут весь день голодный. Сейчас просто не усну. Может с ужина что-то осталось? – говорит он это тихонечко, словно извиняясь и заглядывая прямо в глаза. Ну, просто кот из «Шрека» по-другому и не назовешь. Не отвечая ничего, я молча достаю из холодильника кастрюльку с печеной картошкой и всовываю ему прямо в руки. Тут-то и заканчивается его спектакль. Маккормик мгновенно приобрел живость и без малейшей тени растерянности или смущения стал хозяйничать в кухне. Достал из шкафчика тарелку, переложил в нее картошку и засунул в микроволновку. Приготовил вилку и кружку. - А молоко у вас есть? - Да. - О, а можно я еще йогурт съем? –Спрашивает он, уже во всю ковыряясь в холодильнике. - Нет, – «йогурт для Руби» - Жаль, – вздохнул парень и с сожалением поставил стаканчик обратно. - А колбасу? - Бери. - Спасибо, Такер! – Кенни ослепительно улыбнулся и принялся с энтузиазмом кромсать продукт ножом. Сидя за столом, я наблюдал за действиями оккупанта. Та наглость, которую он приобретал, почувствовав, что больше нет смысла изображать моську перед слоном, шла ярким контрастом с виноватым взглядом, недавно царящим в голубых глазах. И так всегда. Резкая перемена - эта та черта Кенни, которая пропитывала все его естество. Вот он, кажется, сейчас разревется, раз, и уже отчеканивает пошлые шуточки, или наоборот. То он говорит тихо и мягко, то громко и вызывающе. Он может быть милым, а уже через секунду посылать тебя трехэтажным матом. Меня жутко раздражают эти его перевоплощения, и почему он не может быть кем-то одним? Пищит микроволновка. Маккормик резко подскочил к ней и достал тарелку. В этот момент его лицо озарила очаровательная улыбка. На этот раз совершенно искренняя. Видимо не соврал о том, что голодал весь день. «Куда ж смотрят Стен и Каил, вроде не скоты, а котенка своего не кормят. Уебки». А ведь Кенни действительно похож на кошака! - Ох, чувак, ты не представляешь, как я счастлив! – Протараторил Маккормик, не отрывая взгляд от тарелки. На его мордашке все еще продолжает светиться улыбка. От этого вида на сердце даже как-то потеплело. Наконец, он снял свой дурацкий капюшон, дав свободу взъерошенным, грязным волосам. Подозреваю, это их обычное состояние, почему бы ему просто не состричь их под ежика, всяко лучше, чем с такими соплями ходить. «У нищебродов Маккормиков даже ножниц дома нет, не то что шампуня» Эта мысль, почему-то заставила меня усмехнуться, что не прошло мимо Кенни. Он сразу поменялся в лице, словно в него кинули камень, и в ту же секунду потянулся за капюшоном. «Читает мысли?» - мелькнуло в голове. Но, словно сделав над собой усилие, парень вернул руку обратно. Видимо, просто условный рефлекс. - Что такое? – Вопрос прозвучал резко и угрожающе. Малыш перешел в режим атаки. - Ничего, я о своем. - О чем своем? - Не о тебе, Маккормик. Можешь расслабиться. -А, ну ладно. – Кенни успокоился так же мгновенно, как и завелся. Слегка смутившись, он снова вернулся к картошке. Ел с таким удовольствием, что у меня самого разыгрался аппетит. Когда тарелка опустела, Маккормик снова переключился в режим домохозяйки и, моя посуду, незатыкаемым потоком изрекал пошлые шуточки. Еще одна его особенность - это нескончаемый запас анекдотов про проституток, извращенцев и ирландцев-алкоголиков. Причем эти темы не меняются с начальной школы. Временами мне кажется, что он сочиняет их на ходу. Они составляют девяносто процентов от всей его речи. К тому же, как ни странно, эти шуточки, по большей части, действительно смешные. Даже я, прослывший пофигистом , не могу удержаться от ухмылок и смешков. И эти изменения на моем лице, кажется, льстили шутнику. Вот спустя пять минут тарелка и кастрюля вымыты, на кухне чистенько, ни следа, ни крошки. Выходим вдвоем на задний двор. У меня под крыльцом небольшой тайничок с сигаретами и зажигалкой. Чтобы покурить без палева, задняя дверь идеальное место. Из дома не увидишь, и запаха не остается. Маккормик дымит как паровоз, хотя у него никогда нет своих сигарет. Вот и сейчас он берет их из моей пачки «Pall Mall Blue». - "Отсеки лишнее", – цитирует слоган Кенни. «Пошли нафиг уебков», - добавляю я мысленно, но вслух ничего не говорю. Докурив, мы поднимаемся наверх, старясь идти как можно тише. Не то чтобы родители будут поднимать ругань по поводу незваного гостя, но все же придется потратить н-ое количество времени на объяснение «какого хрена он здесь делает». А если учуят запах табака, так вообще абзац будет. Зайдя в комнату, включаю свет, Кенни присаживается на стул в ожидании своего одеяла. Всегда в этот момент что-то в нем меняется. Он перестает лыбиться, не шуткует, не болтает, а просто тихонько сидит, оглядывая комнату бесцветным взглядом. Она тесноватая и пустая, ничего особенного. Уж не знаю, что он пытается здесь увидеть. Самым интересным объектом в комнате когда-то была морская свинка, но и ее уже давно нет. Я не завешиваю стены плакатами, ничего не коллекционирую и все вещи храню в шкафу. Однотонные серые обои, деревянный пол, ничего выдающегося. Окна выходят на задний двор и горы, странный, надо сказать пейзаж, но его никто и не предлагает для открытки «привет из Колорадо». Наконец-то отыскав в шкафу одеяло, которое всегда отдаю Кенни, я замялся на пару секунд. «Нет, ну эти волосы просто отвратительны!» Что-то меня вдруг переклинило и словно свет сошелся клином на этой долбанной башке Маккормика. И с чего это он сегодня подозрительно часто остается без капюшона? - Шел бы ты, помылся. – Наконец изрек я. - Что? - Помойся, говорю! Прямо по коридору последняя дверь слева. Не ошибись. - А… ладно, спасибо. – Он был удивлен, еще бы, такого раньше не было, чтоб я что-нибудь предложил. Ведь обычно он сам берет или выклянчивает то, что ему нужно, а тут такой базар пошел. Недолго думая, Кенни поднялся со стула и, взяв полотенце, любезно вытащенное мной все из того же шкафа, скрылся за дверью в коридор. Дожидаться его возращения не было смысла. Одеяло я бросил на стул около двери, погасил свет и забрался обратно в постель. Сон не шел. Почему-то общение с Маккормиком всегда бодрило. Наверное, это и есть самая большая неприятность от его появления. Обычно проблем со сном я у себя не наблюдаю, но в такие ночи становится просто невозможно выкинуть из головы всякий разношерстный бред. Заснуть получается лишь спустя час мучений и непрерывного проклинания наглого парня, притаившегося рядом с кроватью, причем уже давно спящего сном младенца. И даже при этом я снова и снова разрешаю ему переночевать. Кенни Маккормик – человек, на которого невозможно злиться. Наверное, это и есть самая главная причина, почему он может настолько крепко присасываться к людям и жить за их счет. Тактика выживания у него такая, паразит, одним словом. Я, по воле случая, стал одним из «носителей» Кенни Маккормика. А все началось с, казалось бы, совсем невинной пьянки у Токена. Собрались наши компании и еще пара ребят с параллели. Девчонок не звали, так сказать, мальчишник для избранного круга людей. Шел чемпионат Америки по регби, и так совпало , что показывали две игры в один день. На самом деле ни вижу ничего настолько увлекательного в бегающих по всему полю мужиках, периодически сбивающих друг друга с ног. Зачем же тогда я пришел? Ну, во-первых - выпить, во-вторых, чтобы потом не слыть еретиком среди своих, а в третьих - это был дом Токена Блека, самый крутой из всех домов в Саус Парке. Даже при нашей с ним достаточно близкой дружбе, редко удается гостить там. Мистер и миссис Блек весьма ревностно относились к своему имуществу, недолюбливая, ко всему прочему, друзей своего сына. В тот вечер они свалили на какую-то конференцию в Денвер, и все их богатство принадлежало только нам. В доме царила атмосфера всеобщего веселья. Мы пили пиво из переносного холодильника, играли в настольный футбол и новехонькую приставку. Меня все устраивало, пока все не прилипли к телику, напряженно наблюдая за игрой. Первый матч прошел относительно тихо, потому что борьбы между командами особо не наблюдалось, и с самого начала было ясно, кто выиграет. Второй же оказался более захватывающим в полном смысле этого слова. Обе команды не уступали друг другу. И под общий шумок, пока ребята как обезумевшие болели за «Денвер Барберианс», я свалил на кухню. К тому времени регби в конец осточертело, а от воплей уже невменяемых пацанов и вовсе голова трещала. Как ни странно, на кухне нашелся Маккормик, исчезнувший еще в конце первой игры. Без лишних слов я сел рядом за стол и налил себе тот же коньяк, что пил и Кенни. Видимо, маленький паршивец добрался до запасов алкоголя мистера Блэка. Токену это точно не понравится, если он узнает, конечно. Думаю, исчезновение одной из сотни бутылочек вполне может пройти незамеченным. Мы с Кенни остались один на один. Нам еще ни разу не выпадало шанса пообщаться вне компании, до данного момента. Этот парень, с какой-то непостижимой собачьей преданностью, таскается за своими друзьями, хотя, по-видимому, не настолько они ему и близки. Регби, кажется, его не интересовало, так как Картмана, Стена и Кайла. Что, интересно, заставило Маккормика сидеть на кухне и надираться коньяком в одиночестве. Мы оба молчали. Тема для разговора не появлялась. Это меня нисколько не напрягало, как впрочем, и моего собутыльника. Так мы просидели до конца трансляции. Судя по разочарованным воплям из гостиной, «Денвер Барберианс» снова упустили шанс стать чемпионами. Какое-то время все еще суетились, матерясь и разочарованно переговариваясь. Все утихло достаточно быстро, болельщики, огорченные поражением отправились спать, было уже около трех ночи. Про нас никто не вспомнил. Мы словно остались совсем одни в огромном доме, и будучи уже изрядно пьяные, начали болтать. Как-то само собой, возможно из потребности перекрыть звенящую тишину вокруг. Хотя полноценным разговором это назвать никак нельзя. Я не испытываю потребности трепать языком даже в нетрезвом состоянии, Маккормик же наоборот, словно только и ждал удобного момента чтоб выговориться. - Бесит это регби, да? – Начал он внезапно. – И что они все в нем нашли? Не понимаю! Сидят и как полоумные орут: «Давай, мужик! Сделай этих телок!» - Говоря это, Кенни старался сделать как можно более суровое лицо, подражая Стену, который являлся настоящим футбольным фанатом. - Ты когда-нибудь слушал болтовню о регби на протяжении двух часов! Это такая хуйня, просто уши вянут. Слава богу, «Барберианс» продули так быстро, а то я не вынес бы еще неделю разговоров о том, как «Денвер в этом году себя покажет»! - он говорил это с такой сильной злостью, что меня удивило, как можно настолько ненавидеть американский футбол. Но, как показало дальнейшее развитие разговора, дело было далеко не в игре. И в обиде он был вовсе не на несчастных «Барберианс», а на Кайла и Стена. - Лучшие друзья они, бля! – Горько усмехался блондинчик, крутя в руках стакан коньяка. – Стен ссорится с Венди, идет к Кайлу. Мне ни слова, только отмахнется, все нормально, мол: «отвали, нифига ты не понимаешь, куда тебе». И всегда так, словно я для него никто. Оно так и есть, да? Постоянно забрасывая мрачные вопросы в воздух, Маккормик продолжал свой монолог, не дожидаясь ответа. - Собьет ли меня машина, свалится ли на голову рояль – им похрену. Начхать, мельком глянут, бросят что-то вроде «О боже, Кенни опять убили» и пойдут дальше куда шли. А я еще был жив!!! Истекал кровью и наблюдал, как они уходят, суки!!! И так бесконечно, по кругу. Раз за разом! Снова и снова! Он плакал. Сдерживать эмоции уже не выходило. Его лица было почти не видно, лишь блестящие дорожки слез на щеках. Дрожащие плечи. Сцепленные в замок руки. Тонкие пальцы, словно пытающиеся сломать сами себя. Злость и горечь – вот что кипело у него на душе. Тогда он казался по-настоящему, без притворства, несчастным и беззащитным. Ни какой-то там принцессой, но кем-то, кого нужно спасти. Я поддался жалости. Придвинувшись поближе к нему, похлопал по плечу и сказал: - Забей, Маккормик, все они уебки. А на следующую ночь он пришел ко мне со словами: «Не будь уебком, Крейг, мне негде ночевать». Вот как-то так все и закрутилось и теперь мы там, где сейчас. *** Кенни вернулся из ванны минут через десять, уже в одной футболке и трусах. Мокрые волосы зачесаны назад, как в фильмах про гангстеров. Умиротворенно довольная улыбка царила на его лице. И весь он словно размяк, надо было его раньше отправить в ванну. Видеть его таким действительно непривычно и даже забавно. Заметив, что я уже расположился на кровати, он не стал включать свет и на ощупь стал подбираться к кровати, держа в руках уже подобранное со стула одеяло. Шагов неслышно, дыхание еле заметно, думает, что я уже сплю, не хочет будить. «Ну не прелесть ли? Это так мило с его стороны». Все так же тихо Маккормик начинает пристраиваться на полу у кровати. «Скотина, ты Такер, он что собака, что ли, на полу у кровати спать?», - неожиданная мысль, словно удар тока, поражает сознание. Стало как-то неуютно и неприятно, тошно от самого себя. И ведь почему именно сейчас? Кенни, уже раз двадцать успел переночевать у тебя, и за все это время подобная мысль не приходила ни разу. Ни чем ты не лучше его друзей, ну может только с жиртрестом не сравнится, полный отстой. - Ты простудишься с мокрой головой. – Бесцветно сообщаю я итог своих терзаний. - Не обязательно. – Передо мною всплывает его удивленное лицо. - А потом умрешь. - С чего вдруг? – Он усиленно вглядывался в мои глаза, пытаясь прочесть в них, к чему я веду. «Эх, Макмкормик, знать бы самому». - Умираешь из-за каждой фигни. - Не всегда. - Это больно? Умирать от простуды, наверно, хреново? - Да, долго и холодно. Его непонимающие голубые глаза призрачно сверкали в свете луны. Внезапно по моему телу пробежала легкая дрожь. Повеяло чем-то могильным. Холодным. Липким. Затягивающее мерзким. В голове всплыл образ Кенни, чье тощее тельце сотрясает сильный кашель, а глаза застланы пеленой бреда. Если он умрет через несколько дней после этой ночи, будет ли тут моя вина? Боится ли он смерти как все или же нет. Уверен, что - да. Маккормик боится смерти, даже, наверное, больше, чем кто-либо еще. Ведь она всегда бродит рядом с ним, постукивая своей косой, дышит в спину и никогда не отпускает. Он знает и чувствует ее, но нет уверенности в том, удастся ли снова ожить. Это видно в его голубых, полных бездонного страха глазах, обычно упорно скрывающихся под капюшоном парки. - Такер? Ты чего завис? Я слегка вздрагиваю, обрывая зрительный контакт. Трясу головой, отгоняя эту жуть подальше. Надо ее спрятать глубоко внутри, чтоб потерять и никогда больше не видеть. Вздыхаю. Кенни продолжает удивленно наблюдать за мной. Я отодвигаюсь подальше от края кровати, освобождаю место и отвернувшись к стене обращаюсь к, уже было собравшему возвратиться на пол, Маккормику. - Ложись рядом. - Чего? - Не тупи, бля. Ложись на кровати. -Точно? - А тебе что, на полу нравится? Или как? Решай быстрей? – Мой голос звучит нервозно, странно и незнакомо. Промедлив пару секунд, видимо обрабатывая полученную информацию, Кенни все же пристраивается рядом. Спина к спине. Он дышит медленно, осторожно, так, словно идет по комнате, заставленной китайским фарфором, один неверный шаг, неудачное движение и тебе влепят долг на пару миллионов. - Да не выгоню я тебя. Расслабься уже наконец. – Произношу это неожиданно, даже для самого себя. Слова как-то сами собой вырвались из мыслей, и проскочили прямо к языку. - Ок’кей. – хихикнул парень, явно очень счастливый. Его радость словно защекотала мою душу, заставляя ее ерзать в каком-то непонятном приступе. Все эмоции смешались и продолжали крутиться в воронке. - Знаешь, Крейг, а ты хороший. – Прошептал он. Не понято, то ли для меня, то ли для самого себя. Все стихло. Забылось и спряталось. Сон мирно подкрался и утянул сознание в страну грез. Мрак и тишина ночи поглотили все мысли без остатка. *** Я просыпаюсь без двадцати шесть. Неожиданно близко к Крейгу Такеру, лицом к лицу. Надо сваливать, пока его мамаша не поднялась. Она заботливая, встает раньше всех и готовит завтрак. Завидно. Зеваю. Уходить не хочется. Я готов остаться здесь хоть на всю жизнь в этой маленькой, но уютной комнатке, где всегда так тепло, даже если спишь на полу. Не сравнить с моей. Проспав пять часов, я выспался, так как не спал уже много лет. Даже в смерти. «хе-хе» кровать Крейга Такера – лучшая кровать на свете. Я зарываюсь носом в подушку. Пахнет лавандой. Приятно. Что может быть лучше? Кое-как все же заставив себя подняться, умыться и одеться, я спустился вниз. Двигаюсь тихо. Этот дом меньше дома Стена или Кайла, но куда лучше. Все в меру, ничего вычурного или лишнего, почти аскетизм. Интересно, это у них такая семейная философия? Не могу удержаться от желания заглянуть в холодильник. Он набит едой, как и вчера. Йогурт, с клубникой. Не могу представить себе Крейга уплетающего его на завтрак, наверняка его стервы сестрички. Недолго думая беру стаканчик с полки. О, блаженство. Холодная смесь протекает внутрь, приятно щекоча пищевод. Переживет Руби один день без своего лакомства, а мне фиг еще выпадет такая возможность позавтракать. Накидываю капюшон парки, выхожу через заднюю дверь. На улице свежо, но не холодно. Небольшие горы, вдалеке, на фоне лазурного утреннего небосклона. Кое-где видны звезды, и слабый месяц луны все еще здесь. Вдыхаю свежий воздух, запах снега и промерзших деревьев. Где-то вдалеке щебет птиц. Все это радует и вселяет надежду. Словно говорит: «Это новый день Кенни, он не повторит старый! Расслабься и пой!». Я достаю из тайника Такера пачку «Pall Mall» и зажигалку. Беру сигарету в рот и прикуриваю. Мне нравится эта марка, себе бы такие же покупал, да вот дороговато выходит. Хорошо, хоть он никогда не откажет в просьбе. «Крейг Такер неожиданно хороший парень, хмм… Кто бы мог подумать?». Пару минут спустя тушу сигарету и выкидываю ее в банку, использующуюся как пепельница. Прячу этот набор «беспалевного курильщика» в положенное место. «А ведь приятно знать чужие секреты, приятно, когда тебе доверяют», - отмечаю про себя. Проверяю, все ли правильно упаковал. Стою еще минуту, любуясь небом. Безмятежность и свобода. Недостижимы. - Отсеки лишнее. Эх, было бы все так просто. – Слова, брошенные в никуда растворяются, незаметно и безвозвратно.