Своё место

      Через пару недель начавшая вроде бы оживать Коноха снова притихла. Стало известно о произошедшем в Узушио.       И о роли в том Узумаки Мито.       Справедливости ради, было из-за чего притихать: шиноби, сумевший в одиночку создать решающий перевес против объединившихся отрядов Ивы и Кумо, в любом случае достоин уважения. Но что этот шиноби живёт в твоей деревне… и ни разу, ни разу! Не сражался за неё в полную силу… это заставляло задуматься.       И как-то отходило на второй план, что Мито там была не одна, что остальные Узумаки там не цветочки собирали и что потери были велики. Сам рассказ о том, как джинчурики использовала Кьюби и Маску Шинигами, повергал всех в священный трепет.       Особенно факт неподконтрольности джинчурики напрягал Хокаге и его старого друга, взявшего на себя теневую сторону жизни шиноби. Как и откуда Мито узнала о готовящейся атаке, осталось неизвестным, — хотя что тут гадать, про способности Сенджу-химе слухи уже успели разойтись, — но поначалу она пришла с этим к Сандайме.       Выделить людей на помощь Узушио оказалось невозможным: те из высококлассных бойцов, кого можно было снять с фронта без угрозы для самой Конохи, просто не успевали добраться, а середнячков посылать смысла не было. Мито коротко кивнула, словно ожидала такого ответа, и потребовала подготовить места для раненых и эвакуированных. И ведь ушла бы, никому не отчитываясь, не останови её Хирузен вопросом уже у самых дверей:       — Что вы собираетесь делать, Мито-сама?       — То, что должна, — непроницаемый взгляд чуть раскосых тёмных глаз окатил Сарутоби потусторонним холодом.       — Джинчурики не имеет права покидать Коноху, когда идёт война! Слишком велика опасность! Мы не сможем обеспечить надлежащую защиту! — тут же вскинулся Данзо.       Узумаки усмехнулась — жёстко, неприятно.       — Попробуйте удержать меня силой.       — Вы не станете выпускать Кьюби в Конохе, Мито-сама, — устало и чуть укоризненно заметил ещё такой молодой Сандайме. — Это и ваш дом тоже, это воплощённая мечта Шодай-сама…       — Кто тебе сказал, Хирузен-кун, что биджу — единственный мой козырь? — шелестящий смешок. — И с чего ты взял, Данзо-кун, что имеешь право мне приказывать? Ты не Тобирама и уж тем более — не Хаширама.       — Конечно, нет, Мито-сан. Но они уже давно мертвы, и те благостные времена, когда мы жили под их защитой, уже давно прошли. Приходится справляться самим. И джинчурики нельзя покидать Коноху. Это долг, который вы сами взяли на себя.       — Мой долг — это удерживать Кьюби и заботиться о том, чтобы он не угрожал Конохе, — Узумаки прищурилась. — Всё остальное — уже ваши домыслы. И, Данзо-кун, я не спрашиваю вашего разрешения. Я ставлю вас в известность.       Мито коснулась ручки двери, обернулась.       — Разве заботиться о сохранности Конохи не является долгом любого её шиноби?       Данзо проглотил фразу: «Но вы больше не куноичи Узушио», понимая, что в таком случае его очень быстро разделают на ровные ломтики, чтобы Девятихвостому было удобнее есть.       — Что же, мы всегда рады помочь союзникам. И если у вас есть такая возможность и силы — мы только за.       Как именно Мито удалось добраться до Узушио вовремя, осталось тайной. Шимура подозревал Хирайшин, но уточнять так и не рискнул. А Орочимару честно хотел приглушить воспоминания о перемещении через Храм Шинигами. Слишком уж сильным было ощущение, что их ненадолго сожрали, а потом выплюнули в нужном месте. Путешествие вышло бы ещё быстрее, если бы Орочимару не попытался узнать у Шинигами, чем он их ел, где хранил, почему было так холодно и почему после выплёвывания на месте врагов хотелось не убить, а доброжелательно обнять. Но разговора не вышло даже не по причине необщительности Шинигами — просто для перемещения использовалась не та маска, с которой его уже как-то знакомила Мито. И для боя именно этот Лик Смерти подходил не слишком хорошо.       Джинчурики, сражающийся почти во всю мощь пленённого биджу, — это грандиозно и страшно. Жрица Храма Масок, дополнившая ярость хвостатого зверя выпущенным Шинигами… многие, очень многие, пережившие тот бой, готовы были молиться кому угодно, чтобы никогда больше не становиться свидетелями такого боя.       Единственный, кто был готов смотреть и записывать, занимался организацией эвакуации и лечением раненных. Мито была прекрасна: с развевающимися вновь алыми волосами, с фигурой биджу за спиной, на морде которого была маска вечно голодного Шинигами. Она была той, кто управлял этой мощью, и это было видно в каждой чёрточке, в каждом жесте…       Так что не смотреть, не смотреть и давать быстрые чёткие указания растерянным людям. Не думали Узумаки, что однажды придётся эвакуироваться с собственного острова, даже на время. Но если поселение превращается в поле битвы с участием джинчурики — надо убегать, это понимали все.       А лечить Узумаки — одно удовольствие.       Победа далась Мито нелегко. Нет, она ни жестом, ни словом не проявила, насколько сложно было совместить две чуть ли не противоположные силы, равно как и то, что опустошённый до грани Инфуин придётся восстанавливать не один месяц. Только позволила себе сжать ладонь на плече Орочимару, чтобы не пошатнуться.       И ушла, ни с кем не прощаясь.       Мито не хотела становиться для родственников ни демоном, как Мадара, ни божеством, как Хаширама.       Змей, к сожалению, не успел отбыть с ней, ему пришлось задержаться, выдавая официальную версию произошедшего, налаживая дипломатические отношения и под шумок выясняя особенности работы с фуин. А потом бежать домой своим ходом, потому что чудесное перемещение в желудке Шинигами ему было недоступно.       Хотя новость о том, что он чуть-чуть так умер во время этого, его несказанно позабавила.       Прибыв в Коноху, Орочимару первым делом отправился к Мито. Её дом уже стал негласным местом встречи для их тройки, да и с самой Узумаки каждому из них было приятно увидеться. Только… тревожно было в доме, кошка спряталась под лестницей, и сама Мито-сан была такой строгой, величественной и холодной, как та, кого он раньше представлял на её месте и поэтому боялся.       — Мито-сан, вы были так прекрасны! — Орочимару, как ни старался, не смог удержать восторженной улыбки. Он честно хотел начать разговор как взрослый шиноби, учёный, но… — Ками-сама, какие техники, какая выдержка!.. Я и не знал, что так можно!       — В этом мире возможно всё, Орочи-кун, — улыбка Узумаки вышла бледной и усталой, но всё-таки это была улыбка. — Вопрос лишь в цене.       — И какая цена была у вас? — тут же насторожился Змей, осторожно трогая её за локоть.       Мито действительно выглядела слишком бледной. Под глазами залегли глубокие тени, а волосы, пусть и собранные в безупречные пучки, казались тусклыми, будто припорошенными пеплом.       — Ничего непоправимого, — улыбка Мито стала немного теплее. — Но не хотелось бы, чтобы моё состояние увидел Данзо-кун. Он всегда был злопамятным.       — Возможно, вам стоит отдохнуть? Еда, тёплый чай, мурчащая кошка… Я могу расчесать вам волосы…       — Будет неплохо, — согласилась Узумаки. — Разве что кошку не стоит мучить, она чует остаточные эманации и боится.       — Сейчас всё организую, — Змей сжал её руку и побежал суетиться.       Через полчаса Мито сидела перед столом, наполненным простыми, но сытными блюдами, ароматным чаем. Рядом сидел Орочимару с гребнем и осторожно проводил им по волосам. Волосам, будто пожёванным, с секущимися кончиками, изрядно убавившим в рыжине. Змей беспокоился, как бы это не было признаком чего-то серьёзного…       — Вы были такой красивой там…       — Орочи, мне всё-таки не пятнадцать и даже не тридцать, чтобы вестись на такую лесть, даже если она мне приятна.       — Вот уже комплимент нельзя сказать! Думаете, я вру?       — Думаю, это могло смотреться впечатляюще, но мысли в тот момент были явно не о женской красоте.       Орочимару аж обомлел от возмущения. Чуть ли не впервые в жизни он не знал, чего сказать.       — Мито-сан! Женская красота, между прочим, тоже бывает разной! Бывает невинной, бывает сексуальной, бывает спокойной… А бывает красота яростной фурии, воплощённой силой женщины, которая не жестока, которая защищает… Вы смотрелись даже лучше вашей внучки, когда она в ярости!.. Но, думаю, это потому, что у Тсу нет ручного биджу за спиной.       — О, зато у неё за спиной почти всегда есть Джирайя или ты, — смешок Узумаки вышел почти прежним.       — Нет, ну, если вызвать двадцатиметровую змею, то эффект, может быть, сравняется… — Орочимару задумался. — Надо будет как-нибудь попробовать. Никогда не видел вас такой напряжённой, Мито-сан. Это та самая плата?..       Женщина смерила его задумчивым взглядом:       — У меня почти нет чакры, Орочи-кун. И ещё пару месяцев не будет.       — Оу. Неприятно, да, — Змей в это время продолжал проводить по волосам гребнем. — Раз не прозвучало: «Меня скоро разорвёт биджу», значит, на сдерживание Кьюби чакры хватает?..       Мито фыркнула:       — У биджу есть разум и сознание. И смерти они тоже боятся. Скажем так, Кьюби тоже впечатлён, — в голосе прозвучали нотки невольной гордости.       — Хм… я не очень понимаю, почему чакры нет «почти» и почему её не будет целых два месяца. Если это не болезненная растрата, а это не она, то чакра полностью восстанавливается дня за два…       — Инфуин. Если его опустошить, чакра в первую очередь будет идти именно туда.       — М-м-м… Думаю, мы с Тсу сможем помочь. Медчакра нейтральна и спокойно усваивается организмом.       — Вам не стоит выкладываться, — нейтрально заметила Узумаки. — После такой демонстрации стычки утихнут, но не прекратятся сразу.       — Думаю, скинуть перед отдыхом чакры до трети резерва будет не критично, а срок восстановления сократится. Разумеется, если у нас будет эта чакра. Не каждый же день мы выкладываемся именно по чакре. Мне, например, сейчас отдохнуть бы просто от переутомления…       Мито тихо засмеялась:       — Что, умаяли тебя красноволосые кометы?       — Скажем так, было бы гораздо проще, если бы они меня меньше перебивали. Но дослушать им, видимо, геном не давал… — Орочимару заплёл рыжие волосы в аккуратную косу. — А потом перебежка, не растратился, но, опять же, это было слишком долго, чтобы не утомиться. Тсу и Джи тут не пробегали?       — Тсу-чан на границе с Суной, а Джирайя-кун — в Аме. Какая-то у него гениальная идея родилась в отношении того мальчика с риннеганом.       — Уже страшно, — честно признался Орочимару. Гениальные идеи Джирайи с равным успехом могли быть как действительно гениальными, так и катастрофическими. — Мито-сан, мне бы сейчас, по-хорошему, пойти бы домой отдыхать. Но мне не хочется вас оставлять.       — Всё будет в порядке, — Мито потрепала его по волосам. — Я всё-таки не хрупкий цветочек, да и Кацую здорово усовершенствовала мой организм.       — Я понимаю… — Орочимару отвёл взгляд. — Но даже сильнейшим шиноби бывает нужна поддержка. Особенно после таких битв. Особенно когда почти нет чакры.       — Ты можешь остаться ночевать у меня. Если, конечно, сможешь заснуть.       — А почему бы мне не спалось?.. — чуть удивлённое.       — Я сейчас пропитана остатками чакры Шинигами, — Узумаки устало поморщилась. — Ты обладаешь некоторым иммунитетом, но смерть едина для всех.       — Спасибо за заботу, Мито-сан, — Орочимару чуть улыбнулся и пересел напротив. — Но после той небольшой смерти мне больше не страшно.       — Ты удивительный ребёнок, Орочи-кун. Испытывать при встрече с Шинигами не страх, но любопытство… Идём, я дам тебе футон.       — Я не хочу умереть, но я не боюсь смерти. Мне любопытно, что там нас ждёт… но всё-таки жить любопытнее.       — И это правильно, Орочи, это очень правильно…

* * *

      Эскапада Мито пошла на пользу и Конохе. Раз уж Лист ухитрился несколько лет войны скрывать такого бойца, то кто знает, не припрятан ли у него в рукаве и второй Хаширама. Или Нидайме, что по раскладу ничуть не лучше. Да и вообще, к каким боям Коноха готовилась, если держала в резерве своего джинчурики, как выяснилось — вполне способного контролировать сильнейшего из биджу. Хотя какое там способного… у сенсоров в окрестностях Узушио волосы вставали дыбом совсем не фигурально.       Ничего подобного у других селений не оказалось. Были джинчурики, способные удерживать биджу без угрозы для окружающих, были те, кто мог использовать толику их силы в бою — но выйти против целой армии, разметать её и остаться потом в живых…       Как-то очень быстро все стороны пришли к мнению, что войну пора заканчивать. Опасливо косясь друг на друга, огрызаясь и пытаясь выяснить, а что скрыто за пазухой у всех остальных. Коноха Конохой, но Лист — не единственные умники. Кумо со своими сокровищами Рикудо, Суна, сумевшая самостоятельно захватить своего Хвостатого, Кири, где всё настолько туманно, что впору задуматься: а сами шиноби знают, что скрыто в их болотах? Про Иву и говорить нечего, эти умники с Мадарой схлёстывались и ушли на своих ногах…       Уровень паранойи зашкаливал, каждый подозревал всех остальных невесть в чём и каждый не хотел стать жертвой чужих козырей. Естественно, что в таких условиях о том, чтобы вести переговоры один на один, и речи не шло. Было созвано собрание всех пяти Каге.       А поскольку ситуация была напряжённой и многие из нынешних Великих Теней стали правителями относительно недавно из-за смерти предыдущего поколения, встречу решили провести не в Стране Железа, а в Амегакуре.       В способность Ханзо Саламандры осадить зарвавшихся юнцов верили больше, чем в навыки каких-то там самураев. С обычными шиноби они ещё могут потягаться, но Каге — это Каге.       Осунувшиеся лица, едва собирающиеся в гримасу высокомерного упрямства. Они были разными, все пять Каге, но каждого война потрепала по-своему. Разговоры — подчёркнуто вежливые, колкие. Каждый понимал, что драка невыгодна, но каждый подспудно её хотел.       Телохранители Каге тоже не отставали, следуя за "Тенью", как тени двух крыльев. Они молчали, но взгляды… колкие, едкие, высокомерные.       Но договариваться надо. Как бы каждому ни хотелось всех убить.       Каге говорили. Телохранители застыли за плечами молчаливыми статуями, разве что Джирайя косил взглядом в сторону Ханзо. Лидер Амегакуре был наслышан о той самой троице, которой и дал прозвище, да и та самая битва вполне позволила оценить силы юных дарований Листа… но мальчишка явно хотел реванша. Сильный, дерзкий и глупый. Куда ему тягаться с Саламандрой без помощи своих сокомандников? Силён, но не выживет. В себе Ханзо был уверен.       Настолько, что в ответ на очередной обмен колкостями предложил победить любого из присутствующих здесь шиноби Великих Деревень, чтобы они наконец вспомнили, что не только в пяти странах рождаются сильные шиноби. Саламандра не сомневался, что мальчишка-фуинщик успеет вызваться первым: слишком уж его распирало. А победа над ним заставит задуматься остальных и подтолкнёт прочие деревни к грызне против Листа.       Схватки разведок, битвы шпионов и дипломатические свары гораздо больше в интересах Амегакуре, чем открытые бои.       Джирайя и впрямь вскинулся, но ничего сказать не успел.       — На встрече ради мира неуместны драки, — низкий голос прозвучал совершенно неожиданно, заставив всех телохранителей сорваться с их мест.       В центре круга, образованного столом Каге, мягко опустился беловолосый человек в плаще с алыми облаками. Тсучикаге смерил его ревнивым взглядом: слишком уж походила продемонстрированная им техника на его коронное дзюцу полёта.       — Ты кто вообще такой? И какого биджу на совет Каге могут проникнуть посторонние? — Райкаге жахнул по столу кулаком, разнеся его в щепки.       — Мы называем себя Акацки, — всё тот же гулкий голос, пробирающий до костей. — Наша цель — мир для этой истерзанной земли… Мир для всех.       Беловолосый гордо вскинул голову, отбрасывая чёлку в сторону и показывая всем присутствующим необычные глаза, словно состоящие из концентрических кругов. Неприятно усмехнулся:       — И, как видите, у нас достаточно сил для достижения этой цели.       — Риннеган… — зачарованно выдохнул Джирайя, заработав недовольный взгляд от своего напарника. — Глаза Рикудо…       — На этой встрече сражений не будет, — слова лязгнули металлом, тем более впечатляющим оттого, что сопровождались они заметной пульсацией зрачка. — Взгляд Мудреца Шести Путей увидит вашу клятву, — пульсация стала сильнее. — Нарушивший её познает на себе его гнев.       Джирайя нервно облизнул губы. Это было самое слабое место его плана. Да, додзюцу Рикудо-Сеннина — шок, и немалый, но здесь собрались не трепетные девы, а шиноби, привыкшие сами отдавать приказы. И любая попытка надавить на них вызовет инстинктивный протест. Да ещё и перед лицом заклятых врагов… никто не захочет дать слабину.       Нагато клялся, что справится, но он был ещё так молод! Талантлив, очень талантлив, в том числе и в фуин. Узумаки осваивал возможности своего додзюцу быстро, но кто мог похвалиться тем, что изучил все возможности Риннегана? К примеру, его способность контролировать тела, словно марионетки, но без всяких нитей чакры, лишь при наличии передатчика, оказалась сюрпризом. Но полезным сюрпризом, позволившим им воплотить в жизнь свой безумный план.       О Хенге на встрече такого уровня нечего было и думать. Явись на неё мальчишка, не достигший тринадцати, всё было бы куда сложнее.       Но всё равно они безумно рисковали.       Впрочем, Джирайя поклялся себе, что в случае провала Нагато не пострадает. Пусть здесь лишь его марионетка, внешность которой меняла Тсунаде — это был глупый спор, но Сенджу-химе по-прежнему не везло в игре, — Джирайя готов был поставить на кон всё.       Когда мечта безумна, словно мир между извечными врагами, только так и можно.       Нагато сложил печать концентрации, и от беловолосого тела отделились шесть полупрозрачных сгустков.       — Путь Людей услышит ваши слова, — первый из призрачных шаров завис над головой Тсучикаге и обрёл очертания человека в плаще и с посохом Рикудо. Только лица было не разобрать.       — Путь Небес станет свидетелем ваших намерений, — второй сгусток трансформировался над Мизукаге.       — Путь Воинственных Демонов увидит ваши клятвы, — третий страж застыл над Казекаге.       — Путь Ада станет вашей карой, если вы их нарушите, — Риннеган недобро блеснул, отправляя четвёртую тень к представителям Конохи.       — Путь Животных будет залогом вашей верности, — пятый призрак, и скрипнувший зубами Райкаге.       — Путь Голодных Духов настигнет того, кто решит стать предателем, — шестой страж внезапно навис над Ханзо, почти опадая ему на плечи.       — Да что ты себе!.. — у одного из телохранителей нервы всё же не выдержали, и он метнулся вперёд, складывая руки в печать.       Беловолосый даже не дёрнулся. Только губы шелохнулись:       — Нингендо!       И шиноби — один из сильнейших, по традиции, сопровождать на подобный совет Каге должны только те, кто могут стать его преемниками, — споткнулся на полушаге, захрипел. Рука одного из стражей-призраков мимолётно зацепила его рукавом — и выдернула что-то, весьма похожее на душу.       Выдернула, а мгновение спустя призрачный силуэт шиноби с лицом, искажённым ужасом, растаял, бесформенной дымкой присоединяясь к плащу задевшего его стража.       Джирайя с тревогой отметил, как Нагато прикрыл глаза. Он не умеет убивать бесстрастно и наверняка перед началом операции накачался успокоительным по самые уши — но, самое главное, силы его на исходе. Риннеган требует слишком много чакры для контроля.       — Мы не будем атаковать первыми. Наша цель — мир, — повторил Нагато. — И силой бога я лишь засвидетельствую ваши клятвы.       Призраки коршуном на добычу упали на плечи Каге. Ни их собственная чакра, ни отточенные рефлексы телохранителей не помогли: тени Риннегана были нематериальны. И металл, и чакра проходили сквозь них, не задевая.       — Мы стремимся к миру… — шелестом донеслось из-под потолка.       Джирайя медленно-медленно выдохнул.       Получилось?