Тонкая грань

02.05.2007 — Ты все еще спишь? Я будила тебя десять минут назад. Астория подходит к кровати, смотрит на Драко пару секунд, затем наклоняется и нежно проводит по волосам. — Мммм? — мычит он, в очередной раз проваливаясь сквозь время и пространство. Туда, где хорошо, где спокойно. — Драко, вставай. Драко что-то вяло бормочет себе под нос и лишь сильнее кутается в одеяло. В их с Тори спальне всегда так уютно, так… — Драко! …так комфортно. И воздух в комнате переполнен запахами прелой листвы, зеленых трав и коры деревьев. — Поднимайся. Я жду. Аромочары Тори освоила сразу же, как только узнала о его любимых ароматах. И теперь эти запахи неотъемлемо ассоциируются у него с их спальней. — Пять минут. Пять минут, и я точно встану, — едва слышно шепчет Малфой. — Твой сын уже встал, — Астория в очередной раз треплет его по голове, еще больше взлохмачивая волосы. Что отец, что сын… Скорпиус так сильно напоминает ей Драко. Особенно по утрам. Видимо это наследственное у Малфоев — спать до победного конца, до самой последней свободной минуты. — И я встану, — через недолгое время обещает Драко и утыкается носом в подушку. Он понимает, что может попытаться отсрочить этот момент еще на пару минут, но после ему все же придется подняться. Вернее Астория поднимет его. Драко жмурится, его слух ловит десятки различных источников звука: движение секундной стрелки на старинных часах, подаренных родителями, пение птиц, стрекот какого-то насекомого… Он переворачивается на бок, зажимая одеяло между ног, после резко вытягивается, подминая его под себя. Астория, глядя на его манипуляции, качает головой и манящими чарами призывает одеяло. — Эй, верни мне моё… — Драко приподнимает голову и изо всех сил пытается разлепить глаза. В этот момент Астория левитирует свою и его подушки как можно дальше. — Эй! Драко падает на матрас и, глядя в потолок, сожалеет, что в сутках не сорок часов. Тогда бы времени хватило на все. И на сон, и на дела. Он недовольно косится в сторону супруги. Та сложила руки на груди и сейчас пристально его рассматривает. Бывает такое время, всего несколько мгновений, когда ты утром злишься на весь мир, на солнце, небо, звёздные скопления и… на мерзавца, посмевшего прервать твой сон. Но когда эти несколько мгновений проходят, мерзавец трансформируется как правило в кого-то милого и до безобразия любимого, и злиться на него уже совсем не хочется. — Мы опоздаем на завтрак, и Нарцисса опять будет недовольна. Ты же знаешь, как я не люблю с ней ссориться. К тому же сегодня важный день. Невежливо будет не пожелать твоему отцу удачи. Драко сонно трет глаза, стонет и морщится: за ночь у него дико затекла шея. Да еще он спал в неудобной позе… В следующий миг он вспоминает о подписании очередного законодательного акта и мысленно чертыхается. Мерлин. Какой позор. Драко невольно думает об Абраксаксе Малфое и хмурится. Малфои отстаивают права грязнокровок… Дед бы точно не понял. Даже Драко с трудом вымучивает улыбку на очередном благотворительном вечере, подписывая энный по счету чек. В принципе подписывать чеки ему не сложно, но вот слушать нескончаемый бред об угрозе национальной безопасности… Невыносимо. Казни грязнокровок — это ещё не угроза национальной безопасности, чтобы там ни говорили полудурки из Министерства. — Надеюсь, у отца не дрогнет рука. Драко привстает на локте и, опираясь о матрас, скользит взглядом по фигуре, стоящей рядом супруги. Какие изгибы… Мысли о грязнокровках благополучно исчезают. Спускаться на завтрак сейчас совсем не хочется. Хочется другого. Но на другое нет времени. Да и сын уже встал. Это лишь вопрос времени, когда Скорпиус заставит свою личную домовуху отвести его в родительскую спальню. Малфой проводит ладонью по хлопковой темно-зеленой простыне, замирает, и через пару мгновений поднимает глаза на свое отражение в овальном зеркале напротив кровати. Да уж… Красавец. — Люциус справится, — слышит он уверенный голос Астории. — Я уверена, сегодняшний день многое изменит. Драко усмехается, но молчит, опасаясь ее обидеть. Она единственная в их семье целиком и полностью поддерживает отца. Мама отцу, разумеется, не перечит, но роль супруги «раскаявшегося» Пожирателя дается ей нелегко. Они не «раскаявшиеся», им не стыдно за то, что случилось в их доме. Им просто жаль, что их лидер оказался безумцем, неспособным дать то, что обещал когда-то, много лет назад. В кругу семьи можно говорить на эти темы откровенно, но за пределами мэнора… У каждого мордредова камня мордредовой брусчатой дорожки Косого переулка, у каждого дома, каждого дерева есть глаза, уши. И в каждом прохожем скрыта потенциальная опасность. Отчасти Драко понимает мотивы действий своего отца. Люциус Малфой — глава рода, на нем лежит ответственность за будущее всей семьи, и потому он делает все, что может, чтобы предоставить им всем недоступные ныне возможности. Драко знает, что клеймо «семья Пожирателей» само по себе не исчезнет, но он рад, что восстановлением репутации занимается отец, в то время как сам он работает в лаборатории исследовательского центра «Malfoy corp». Астория подходит к шкафу, в следующий миг слышится шорох взлетающих в воздух мантий. «Сегодня все изменится», — вспоминает он ее последнюю реплику и закатывает глаза. — Будет неловко, если в самый ответственный момент он опрокинет чернильницу или… не знаю, — Драко чешет нос и, раскинув руки и ноги, громко восклицает в потолок: — Проснется его чувство прекрасного с криками «гря…» — Может ты все же пойдешь на Саммит вместе с ним? — перебивает его Астория, оглядываясь. Он едва успевает сдержать улыбку. Не к месту сейчас улыбки, за них можно и получить. Тори с раннего детства придерживается либеральных взглядов в отношении грязнокровок. Сколько он ее помнит, она всегда отличалась от других чистокровных девчонок. Слишком простая, бесхитростная, незаметная. Когда-то давно она казалась Драко невзрачной серой мышью, особенно на фоне эффектной Дафны. — И что я буду там делать? Выкрикивать стишки собственного сочинения в поддержку? — он поигрывает бровями и с улыбкой шепотом декламирует: «Да не дрогни рука у властителя рода, Эфемерна борьба, неподвластна природа, И суровых реалий усвоен урок. От рожденья…» — Не ерничай, — вновь перебивает его Астория. Она критично осматривает темно-синюю мантию. Потом поворачивает голову в сторону бордовой. Судя по ее лицу, носить ему сегодня синюю. Драко в принципе все равно, что надеть, он не тратит много времени на выбор одежды. Ему все мантии нравятся, иначе бы их не было в его шкафу. Но Астории доставляет особое удовольствие процесс подбора ему одежды. А Драко доставляет удовольствие ее забота. — Я серьёзно. В офисе и без тебя справятся. Сегодня в здании Министерства соберется высший эшелон власти: главы самых влиятельных чистокровных родов Европы, представители Министерств девяти стран, владельцы крупных юридических и финансовых фирм… Ты должен быть там с Люциусом. Неужели ты не видишь, как это важно для нашей семьи? Участие в этом проекте позволит нам выйти из тени пожирательского прошлого. Представь, что могут говорить люди… Драко скептически на нее смотрит. — Люди всегда что-то говорят. Сегодня одно, завтра — другое. — «Малфои не только губят, они могут создавать, помогать, спасать…» — с улыбкой продолжает Астория. Он лишь усмехается. Он мог бы сказать ей то, что она хочет услышать, но все, произнесенное им, будет ложью, а откровенно лгать Астории Драко не любит. Полуправда приятнее и предоставляет широкий простор для маневров. Драко переводит взгляд на прикроватную тумбочку и флакон с новой смазкой. Глаза сами собой опускаются на член. Утренняя эрекция чертовски отвлекает. Хочется что-то сделать. Что-то приятное, что-то… Сейчас Драко чувствует себя выспавшимся, полным сил. Полным сил и полным желания. — Поможешь мне? Астория подходит к кровати, садится рядом и поверх пижамных штанов опускает ладонь на его пах, чуть надавливая большим пальцем на головку, проводит вдоль члена и лишь тогда отвечает: — Я бы помогла, но ты встал на пятнадцать минут позже, и теперь на «скорую помощь» времени нет. Она наклоняется, быстро целует ошарашенного Драко. Он недовольно что-то мычит, ощущая ее ладонь на члене. Так близко и… Нет времени на «скорую помощь»? На это всегда есть время. Астория же упрямо качает головой из стороны в сторону. Суровая у него супруга. Суровая и беспощадная. — Ты серьезно? — спрашивает и вновь демонстративно косится вниз. — Cʼest la vie, Draco. — Астория несильно сжимает член в ладони и убирает руку. — Это жестоко. Мордред. Стоило проснуться раньше. Тогда бы Тори… Он вновь тяжело вздыхает, вспоминая секс прошлым вечером. — Глава рода Малфой и его наследник придадут значимость встрече, — возобновляет предыдущий разговор Астория. — Да, помимо вас там будут еще чистокровные, но ты же знаешь, что в Европе все наслышаны о вашем «особом» отношении к маглорожденным. Драко, если ты… Он молча переплетает их пальцы и вежливо улыбается, качая головой. В данный момент он больше думает о том, как бы снять напряжение, нежели об отце и его делах. Желание получить разрядку преобладает над всем остальным. Особенно, когда рука жены находится так близко к его бедру. Да и не только рука… — Не отвлекайся, — шепчет Тори, нежно сжимая его пальцы в своей ладони. — Извини. Драко удобнее усаживается на месте, немного поправляет пижамные штаны и поднимает глаза на Асторию. Та внимательно изучает его лицо. Она хочет, чтобы он понял, чтобы взглянул на мир так, как она смотрит. А Драко этого не намерен делать. Он уважает ее право на собственное мнение. Но это мнение он для себя не примет. Просто не сможет. Гринграссы, несмотря на их участие в кампании Темного Лорда, всегда были относительно открыты для нового. В их доме царствовала атмосфера свободы. За идеи, которые в тринадцать озвучивала Астория, Драко на месяц лишили бы возможности ходить в Хогсмид. И месяц это в лучшем случае. Отец вполне мог лишить Драко всех развлечений. — Два нагло лгущих Малфоя… Это уже слишком. — Он, наконец, находит в себе силы подняться с кровати и, стоя босиком на дубовом паркете, смотрит себе под ноги, собираясь с мыслями. — Права маглорожденных… Пусть отец занимается восстановлением нашей репутации, я не смогу убедить всех в том, что мне… что мне… — он зевает, прикрыв рот ладонью. — Что мне есть дело до убийств каких-то грязнокровок. — Они маги, Драко, такие же, как и мы. И на них совершаются нападения. В этом году казней значительно больше. Что если завтра-послезавтра эти… — Астория замолкает, подбирая наиболее близкое по смыслу определение, — эти последователи культа крови ударят по нам? По Ноттам? Драко лениво отмахивается, и на какое-то время в комнате повисает тяжелая давящая тишина. Он не хочет продолжать диалог. Он хочет принять холодный душ, надеть свежую мантию, выпить крепкий кофе с корицей. А после можно и похлопать отца по плечу. В знак сыновьей поддержки. — «Тейваз» никогда не организует нападение на чистокровных магов, их целями являются семьи маглорожденных. В редких случаях — полукровок. Одно из окон их спальни выходит на задний двор. Пытаясь отвлечься, Драко смотрит на бесконечные лесные просторы и умиротворяющую гладь озера вдали от мэнора. — И предателей крови, — добавляет Астория. Драко оглядывается, сводит брови, и строго произносит, чеканя каждое слово: — Никто в здравом уме не отнесет нашу семью к предателям крови. Он вновь поворачивает голову в сторону озера, затем переводит взгляд на небо и напряженно вглядывается в тяжелые серые тучи. Утро сегодня непривычно холодное. Пасмурное. Всю неделю было солнечно и тепло, сегодня же… Дурацкая погода. — Ты все еще уверен, что члены группы «Тейваз» — это здравомыслящие люди? — вопрошает Тори, шагая по светлому паркету в парадных туфлях. Драко становится в полоборота и сердито на нее смотрит, не сводя глаз. — Я ни в чем не уверен. Жизнь слишком переменчива. Астория бросает короткий взгляд на часы. Времени на разговор осталось совсем немного. Тема сложная, Драко упрям. Она тяжело вздыхает и произносит: — Они опасны, Драко. Также опасны, как и Геллерт Грин-де-Вальд в свое время, как и Темный Лорд. И они пошли дальше в своих планах. Они казнят маглорожденных по всему миру. Недооценивать угрозу в их лице неразумно. Люциус предлагал тебе место в созданном Совете… — Я скорее удавлюсь, нежели стану помогать Министерству, — выплевывает Драко. — Пусть даже косвенно. — Драко, ты и так по уши в делах Министерства, — парирует Астория. — Это другое. Это бизнес. — Малфой направляется в ванную, стягивает с себя штаны и поворачивается к супруге. — Я не знаю, что в моей жизни должно произойти, чтобы я… — он усмехается и разводит руки в стороны. — «Тейваз» казнит кого-то? Это проблема. Но не моя. — Люциус сказал, что проект Центра закончен. Драко с явным сомнением смотрит на жену, но молчит. Сейчас ему куда больше хочется принять душ, нежели спорить по пустякам. Он проходит вглубь ванной, кидает короткий взгляд на бассейн и проходит мимо. В следующую секунду в метре от него с тихим хлопком материализуется домовик в белоснежной наволочке. Эльф новый, один из тех, что пару недель назад купила Астория. Драко не помнит его имени. Домовик подобострастно кланяется и подбирает брошенные на пол штаны, затем практически бесшумно исчезает. — И что с того? Центр может так и остаться в стадии проекта, чего бы там ни желал министр. Дверь в ванную комнату тихо приоткрывается и в следующую секунду раздается настойчивый голос Астории. — Министерство заинтересовано в том, чтобы взять под контроль ситуацию в стране. И это относится не только к организации «Тейваз». Астория аккуратно присаживается на край небольшого прямоугольного бассейна из белого мрамора и проводит указательным пальцем вдоль одного из десятка золотых кранов. — Да брось, Тори, ты ведь знаешь, что все всегда упирается в вопрос финансирования. Экономика в рецессии. В стране нет средств на еще одну госструктуру. После войны Министерство и так своими нескончаемыми штрафами почти разорило чистокровные семьи. Думаешь, кто-то из них спешит расстаться с деньгами в пользу… Кстати в пользу чего, Тори? Спасения грязнокровок? Да всем насрать на них. — Драко! Малфой заходит в душевую кабину, открывает кран, подставляя лицо под холодные струи. Перед глазами словно кадрами колдопленки застыли образы прошлого. Допросы, суды, нескончаемые поборы… С победы Поттера прошло почти десять лет, сейчас жить стало проще, но в этой «новой» жизни его не покидает ощущение, что он словно обязан кому-то. Словно за привычные, естественные для большинства волшебников вещи, он должен благодарить милостивое правительство. За возможность дышать, спать, есть, трахаться… Возможно в Министерстве и правда так считают. Считают, что он легко отделался, и теперь до конца жизни должен быть покорен, благодарен и терпелив. Нахрен. И Министерство нахрен. — Я все еще считаю, что тебе необходимо быть там сегодня. — Я все сказал, — категорично отрезает Малфой, перекрикивая шум воды. Такой ответ не устраивает Асторию. Какое-то время она молча сидит на бортике бассейна, затем поднимается и с явной обидой спрашивает: — Мое мнение ничего не значит? Драко отключает воду и направляется к большой стопке белых пушистых полотенец. — Вот только не нужно всех этих женских штучек… Я не передумаю, даже если ты зальешь пол слезами. После того, что я пережил по вине этих министерских сук, я не то что не помогу им… — Он со злостью вытирается и кидает на мраморный пол влажное полотенце. — Да я из первого ряда буду наблюдать за тем, как вся эта мордредова система рушится, погребая их всех под останками счастливого, дивного «нового мира». Она рассеянно кивает, понимая, что этим разговором невольно задела Драко за живое. При ней он редко позволяет себе использовать нецензурную лексику. Сейчас похоже он на грани. — Мира, в котором нет места ни мне, ни тебе, ни нашему сыну. Никому! Да они все… Драко резко выдыхает и шумно вдыхает, успокаиваясь, а затем выходит. Астория медлит, она уже жалеет, что завела эту тему. Проходит несколько минут, и она незаметно входит в спальню. Молча становится возле мраморного камина, украшенного барельефом и мозаичной картиной, и не сводит с Драко пристального взгляда. — Ну, что еще? — раздраженно спрашивает он, застегивая пуговицы на черной шелковой рубашке. Он уже успел надеть боксеры и носки. Черные брюки, галстук и мантия свободно парят в паре десятков сантиметров под действием беспалочковой магии домовика, стоящего неподалеку. Малфой застегивает последнюю пуговицу и тянется за брюками. — Прости меня, — тихо просит Астория. Она заводит руки за спину, захватывая правой рукой запястье левой, отталкивается от камина и подходит к Драко. Тот молча застегивает пуговицы на гульфике брюк и пальцем указывает домовику на ступни. Тот призывает туфли с одной из полок гардеробной и накладывает на них необходимые бытовые заклинания. — Я не должна была давить. Прости, — вновь обращается к нему Астория. Она стоит с прямой спиной и чуть приподнятой головой, однако ее нервозность выдают неосознанные телодвижения. Она то и дело прикасается пальцами то к часам, то обручальному кольцу, то к пуговице на манжете мантии. Драко видит это в отражении зеркала. — Не должна была, — строго выговаривает. По прошествии пары секунд стонет: — Мордред, я даже злиться на тебя не могу. Астория улыбается. Кого бы Драко из себя ни строил, Астория видит его настоящего. Он хороший человек, она сразу это поняла. С первой их встречи. И тогда, когда она уверенно произносила свои строки заклинания во время брачного ритуала, она знала, что будет счастлива с ним, как ни с кем другим. Драко ведь ее вторая половина. Пусть и вредная, но зато самая любимая. Малфой тянется за мантией, внезапно резко выпрямляет спину и начинает читать фрагмент поэмы: —…Иль вам сгибать хребты и преклонять Колена раболепные милей? Нет, не милей, — поскольку знаю вас, Поскольку сознаёте вы себя Сынами Неба, коими досель Никто не обладал! Он оглядывается и добавляет: — Что-то в этом есть. Не находишь? — Ты все же ее прочел, — констатирует Астория, хитро улыбаясь. Она довольно смотрит на Драко, затем обнимает его со спины и целует в шею. В данный момент она счастлива. Все же это ее маленькая победа. Драко вспоминает обложку магловской книги и свои сомнения. Читать — не читать, читать — не читать… Все ему казалось, что из-за угла вот-вот появится дед с криками «маглолюбец» и начнет с остервенением бить его тростью. Но ничего, обошлось. Книга прочитана, а дед, как покоился в семейном склепе, так там и покоится. — Хорошая поэма. Я, признаюсь, не ожидал от маглов такого высокого уровня. Был не прав. Астория обнимает его за талию, сильнее прижимаясь, и шепчет, чуть привстав на носки: — Если ты не против, я посоветую тебе еще одну магловскую книгу. Драко добродушно смеется и щелкает Тори по носу. Если кто и может вить из него верёвки, так это его хитрая супруга. — У меня для тебя подарок, — произносит он спустя недолгое время. — По случаю? Малфой качает головой, взмахивает палочкой и приманивает из ящика прикроватной тумбочки конверт. — Открой. Астория нетерпеливо разрывает бумагу, и ей в руку выпадает небольшая подарочная открытка с адресом. — Что это? — она ещё раз внимательно изучает открытку. — Косой переулок… Драко широко открыто улыбается, накидывая мантию. Внезапно ее озаряет. Глаза расширяются, брови резко взмывают вверх, отчего на лбу появляются продольные морщины. — Ты купил мне помещение? — Мысли шире. Я купил тебе все здание. Астория ошарашенно на него смотрит с глупой улыбкой, застывшей на губах. — Но, Драко, это же… — она порывисто его обнимает и едва слышно говорит: — Не стоило. — Ну, твой благотворительный фонд ведь должен где-то располагаться… Почему бы и не на главной улице Лондона? — Драко вновь улыбается. — Насчет денег не волнуйся, я уже выделил средства из своего личного счета, плюс некоторая часть расходов будет ежемесячно покрываться процентом прибыли «Malfoy corp». Астория немного отстраняется, при этом выглядит все еще крайне удивленной. У нее нет слов. Она молча сжимает его ладонь в своих руках и не сводит счастливого взгляда. А для Драко видеть ее такой — лучшая награда. В этот момент он чувствует себя непобедимым. Когда Астория так смотрит на него, он способен на все. Драко нежно целует ее в висок и шепчет: — И не переживай из-за отца. Ничего с ним без меня не случится. * * * 09.04.2011 — Что значит «нет»? — Драко чуть ли не рычит, наступая на Поттера. Робартс раздраженно скрипит зубами и разминает шею. Видно, что в любую секунду он готов сорваться. Малфой уже несколько недель сидит у него в печенках. А еще этот случай с Фишером… Робартс не уверен, что произошедшее — несчастный случай. Что недееспособность Брюса Фишера — есть результат воздействия легилименции на его разум. Кто вообще знает, что происходило во время допроса? Может Малфой сделал это специально? Поттер наблюдал за всем со стороны. Но не может судить о том, что видел. Он не эксперт. Ребята из лаборатории «Malfoy corp» эксперты, но Роббартс сильно сомневается, что команда Малфоя будет свидетельствовать против своего непосредственного руководителя. Побоятся. Он слишком хорошо им платит, чтобы в самый разгар кризиса терять насиженное место. Можно попросить сотрудников Отдела Тайн провести независимое расследование, но после того, как Гавейн обошёл Питера Дожа — главу Отдела Тайн, заняв место руководителя Центра, он сомневается, что тот пойдет ему навстречу и позволит использовать своих людей. — Малфой… — одними губами произносит Гарри, медленно снимает очки и тщательно протирает стекла. — Я ничего не мог сделать. Я объяснил судьям ситуацию, но… — Что «но», Поттер? Гарри отводит глаза в сторону, переглядывается с Роббартсом. — Поттер? — требовательно зовет Малфой. — Черт, у меня были только твои слова. Судьям их оказалось недостаточно. Он надевает очки, подходит к столу, за которым оставил кружку с кофе, и берет ее, обхватывая обеими руками. — Визенгамоту нужно больше чем, то что у нас есть. Чтобы позволить нам установить следящие артефакты в доме одного из самых известных Авроров страны, им нужны неоспоримые факты. Злость прибывает, приливает, наполняет. Драко сжимает и разжимает ладони, изо всех сил пытаясь подавить внезапно возникшее желание ударить Поттера. Это какой-то мордредов животный импульс. Драко тяжело дышит и с ощутимой злобой смотрит на Гарри, помятого и очевидно не выспавшегося, с тоской глядящего в свою кружку. — В доме аврора с репутацией национального героя, — вступает в диалог Робартс. — И кстати заслуженной репутацией. Я работал с Лерроем. — А мне насрать, с кем ты там работал, — нагло заявляет Драко, с вызовом глядя на Робартса. — Малфой… — предупреждающе тихо одергивает его Поттер. Драко взмахивает рукой и отступает. В этот момент он с трудом сдерживает бешенство. — Скоро годовщина победы. А у меня ничего нет. Кроме имени Лерроя у меня несвязанный между собой набор фактов. Несколько рун, пятизначный код, мелодия и воспоминание Фишера о месте, в котором я ни разу не был. — С этим можно работать, — комментирует Гарри. Драко раздраженно закатывает глаза, так и не взглянув в его сторону. — Пока что Леррой единственный… — Визенгамот не позволил. К чему этот разговор? — утомленно спрашивает Робартс, сидя в уютном кожаном кресле и задумчиво поглаживая подбородок. Драко не спеша проводит ладонью по мантии, разглаживая ее привычным жестом, кивает и направляется к двери. — Если Поттер не в состоянии справиться с элементарным делом, то… — он многозначительно замолкает и хватается за ручку двери. — Я сам. — Отставить! — доносится ему вслед строгий голос Гавейна. Драко замирает, большим пальцем он медленно обводит выпуклую деталь на ручке. Затем выпрямляет спину, расправляет плечи и оглядывается. На его губах играет та самая улыбка, которая порой приводит Гарри в ужас. Из-за опущенных век Драко выглядит еще более безумно, чем в день гибели его супруги. Он ничего не говорит, не двигается. Атмосфера в комнате удушающая. Поттер тянется к воротнику рубашки, расстегивает верхнюю пуговицу и немного ослабляет галстук. — Мы с тобой работаем без малого четыре года. Я хоть раз бросал начатое? Гавейн откидывается на спинку кресла. Малфою нужен Леррой. И очевидно, что сейчас Драко не отступит. Но ни он, ни Поттер не собираются плясать под его дудку, исполняя бредовые требования. И здесь возникает проблема: несмотря ни на что они не хотят терять союзника. За четыре года Малфой умудрился стать незаменимым. Во многих вопросах. И при этом он, как бы парадоксально это ни было, ненавидит все, что связано с Министерством. Для него содействие новому правительству — неизбежное зло, необходимое для достижения поставленной цели. Он не стремится спасать людей, он не жаждет сделать жизнь лучше. Ему плевать на количество жертв, плевать на внешнюю угрозу со стороны американских радикалов. Ему нужна месть. И ради нее Малфой готов на все. Даже на альянс с ненавистным ему Министерством. — Фишер указал на Лерроя, — стальным голосом, чеканя каждое слово, говорит Малфой. — И теперь Фишер пускает слюни, — в тон ему отвечает Робартс. Он внимательно следит за реакцией Драко. Тот лишь зло усмехается и кивает. Никакого раскаяния, никаких признаков стыда или страха. Либо Малфой и правда невиновен, либо он законченный психопат. — И что? Кто такой Фишер? — Драко в притворном удивлении оглядывается по сторонам. — Кому он вообще нужен? — Кому? — встревает Гарри, теряя самообладание. — Например, его матери. До этого момента Гарри пассивно участвовал в диалоге. Но сейчас… Сейчас он жаждет высказать все, что копилось в нем почти неделю. С того самого допроса. — Или его жене. Или его детям. Или… — Тем ублюдкам, на кого он работал… Мы вообще на одной стороне? Твой тон говорит об обратном. — Я просто хочу выяснить, что тогда произошло. И не допустить повторения. Малфой не сдерживает ядовитую ухмылку, и у Гарри полностью отказывают тормоза. Он с грохотом опускает полупустую кружку на стол, несколько капель попадают на лакированную поверхность. Гавейн недовольно косится на Поттера, направляет палочку на кружку и невербально уничтожает следы пролитого кофе. — Его мать, Аманда Фишер, сегодня приходила к нему в больницу. Угадай что? Я случайно встретил ее у выхода из здания. Знаешь, о чем она спросила? Драко пожимает плечами и чуть наклоняет голову набок. Всем своим видом он демонстрирует безразличие. Примерно также он выглядел после допроса неделю назад. Разве что тогда он был бледен, из носа по губе тонкой струйкой стекала кровь, а руки тряслись. Но это все — лишь физические проявления долгого сражения за пребывание в чужом разуме. Каким бы Фишер ни был, он был талантливым легилиментом. В этом ему нельзя отказать. Само собой окклюменция у него была настолько же сильной. Его защиту не смогли пробить спецы из Аврората, перешедшие в Центр разведки вслед за Поттером. Драко смог. Но Когда Гарри заглянул в глаза Фишера после допроса, он не мог поверить, что Брюс и человек, сидевший перед ним, — одно и то же лицо. Разница колоссальная. А Малфой не сожалел. Он выглядел довольным. А после, стерев тыльной стороной ладони кровь из носа, поинтересовался, не собирается ли Поттер обедать. Вот так просто. Обедать… Теперь же несколько долгих мгновений они, не мигая, смотрят друг на друга, пытаясь одним лишь взглядом подавить соперника. Через какое-то время Гарри надоедает эта безмолвная дуэль, и он продолжает: — Она спросила, как так вышло, что в процессе обычного допроса была поражена центральная нервная система? Как именно проводился допрос заключенного? И, наконец, что… Малфой сразу же охотно отвечает: — Если я не ошибаюсь, я тогда сидел на кресле, закинув ногу на ногу, моя поза… — он постукивает себя по лбу, изображая напряженный мыслительный процесс. — Да, знаешь, Поттер, я немного наклонился и моя рука… — Ну ты и сука, Малфой, — шипит Поттер, шумно вдыхает, а на выдохе добавляет: — Гнида, па… — Зато ты святой. — Драко заводит руки за спину, затем в привычной манере тянет слова: — Свято-о-ой Потти. Надежный союзник, преданный друг… Да? Ты ведь преданный друг? Драко как-то особенно хитро смотрит на Гарри, произнося последние слова. Гарри передергивает плечами и засовывает руки в карманы. — Что ты несешь? Он нервно теребит мелочь, после скрещивает руки на груди, занимая оборонительную позицию, и Драко тут же понимает, что задел его болевую точку. Уизли. — Дело не в Фишере, — равнодушно и отстраненно сообщает Робартс, пресекая на корню готовую вот-вот начаться очередную потасовку. — Дело в отсутствии оснований для проверки Лерроя. Я не могу по одной твоей наводке… — Не можешь? Или не хочешь? — уточняет Малфой, поворачивая голову. И вновь он испытывает бессилие, знакомую агрессию, даже ярость. Он не понимает, как вообще можно сомневаться. У них наконец-то появилась зацепка. Хоть что-то после долгих месяцев бессмысленных поисков. А в ответ он слышит «нет, нельзя». — Не хочу, — соглашается Робартс и добавляет: — Не хочу рушить карьеру опытному аврору с двадцатилетним стажем только потому, что ты вроде как что-то откопал в процессе допроса. Драко смеется. Фальшиво, наигранно и как-то даже безумно. — Ну да, конечно. Причина именно в этом. Он снисходительно смотрит на главу Центра и лениво взмахивает рукой в неоформленном жесте. Робартс медленно поднимается и кивает Гарри, указывая на дверь. — Поттер, выйди. Гарри явно не хочет уходить, однако несмотря на это он все же отвечает то, что более всего хочет услышать высший по званию аврор: — Да, сэр. Робартс до сих пор ассоциируется у Гарри с Авроратом. Прошло почти четыре года, но глава Центра — человек ныне настолько же известный как и Главный аврор, и министр магии — так и остался в его сознании Старшим аврором — сильным и опытным бойцом. Гарри еще раз кивает, недовольно смотрит на Малфоя и выходит. Когда дверь за Поттером захлопывается, Драко бросает вопросительно-ожидающий взгляд на Гавейна. — Еще раз позволишь себе подобное, и я спущу на тебя драккловых гарпий. Ты в своем вообще уме? — Мне нужны результаты… — начинает объяснять Малфой. — Повторяю вопрос. Какого мордреда на тебя нашло? Что за дерзость? Робартс не сводит с Драко проницательных глаз в ожидании ответа. Драко многое хочет ему сказать. И то что здравомыслие нельзя считать дерзостью. И то, что Робартсу пора бы уже вытащить голову из задницы. И то, что для него поимка Моргана не работа, а единственная на данный момент цель в жизни… Драко проглатывает готовые сорваться с языка резкие слова. Вместо этого он повторяет: — Три недели. Осталось только три недели до годовщины. Не успею — профукаю свой лучший шанс. — Наш шанс. Мы все заинтересованы в поимке Моргана. — Не-е-е-ет, — Драко качает головой. Он скрещивает руки на груди и начинает нервно отстукивать какой-то ритм ногой. — Нет. Нет. Нет… Я заинтересован. Я. Не ты, не Поттер, не Стивенсон. Я! Он проходит в центр кабинета, опускает взгляд под ноги и рассматривает незамысловатый узор ковра. — Как прошла встреча с мисс Грейнджер? — внезапно интересуется Робартс. Драко поджимает губы и старается не думать о сеансе, но мысли сами собой возвращаются к кабинету Грейнджер, к бесчисленным книжкам на её полках. А потом… « — К твоему сведению, Грейнджер, в моей библиотеке собрана большая коллекция магловских книг. Они все принадлежат моей же…» Не стоило говорить. Драко не знает, с какого перепугу поделился с ней этой информацией. Наверняка все дело в воздухе. Он точно содержал в себе взвесь летучих зелий. Успокаивающее, расслабляющее… Что там ещё было? Внезапно направление мыслей меняется. Он вспоминает свою жену. И её книги. И её изящные руки. И её улыбку… А после в голову лезут воспоминания об их с Асторией первой совместной весне. И все настолько реально, что кажется еще немного, совсем чуть-чуть и можно будет аппарировать в прошлое. И жизнь станет такой, какой должна быть. И будет майская зелёная трава, и будет звонкий смех, и сбивчивый шепот, и яркое голубое небо над головой. И будущее. — Малфой? Драко взрывается. — Какая нахрен разница? Тебе-то какое дело? Гавейн подходит ближе и внимательно вглядывается в его глаза. — Что у тебя со зрачками? Они не реагируют на свет. Драко на автомате тянется к глазам, но практически сразу себя одергивает. — Глазное зелье. В целях профилактики. Он и сам понимает, насколько тупым сейчас выглядит. Даже стажер Аврората смог бы раскрыть его ложь. Агрессия, повышенная жестикуляция, бледность и нездоровый блеск глаз. Плюс долбанная потливость, расширенные зрачки и сушняк, из-за которого каждую чертову минуту хочется пить. Получается интересная такая картина. Драко в принципе и не стремился оправдаться. Но его бесит, что несмотря на маскировочные чары, укрепляющие зелья и титанические усилия держать себя в руках, у него это, очевидно, не выходит. — Что не так? Такой ответ не устраивает Робартса. Он впивается в Драко хищным, тяжёлым взглядом. Брезгливо поджимает губы, всем своим видом демонстрирует недовольство. Сейчас он похож на зверя, ленивый перекат мышц и тихое фыркание которого не должны вводить в заблуждение. Это не домашняя кошка, это дикое опасное животное. В этот момент Драко вспоминает, почему он когда-то поставил на этого человека. Робарс опасен. И силен. И он способен выстоять там, где большинство спасуют. Малфой трет воспаленные из-за бессонной ночи глаза и кивает. — Ладно, не прав. Этого больше не повторится. — Я надеюсь. Драко стучит пальцами по лбу, обводит контур губ и сообщает: — Три недели. Он не называет имени Лерроя, но и без этого понятно, о чем он говорит. — Нет. — Гавейн качает головой в дополнение к своим словам. — Я не буду рисковать. — Если не рискнешь, и из-за этого погибнут люди, ты надолго отложишь планы занять место Бруствера. И я очень сомневаюсь, что тот его сам уступит. Робарс как-то удивленно смотрит на него пару секунд, осмысливая сказанное. После маска терпеливого участия слетает. И он больше не пытается скрыть свое «я». Агрессивное, неуступчивое, жестокое. — Аккуратно подбирай дальнейшие слова. От них зависит твое будущее здесь. Драко лишь усмехается и качает головой. Здесь, там или в тысяче миль отсюда, в какой-то богом забытой дыре, у него нет будущего. Он подходит ближе к столу, проводит подушечками пальцев по краю, касается золотого пера, чернильницы и спрашивает: — Ты настолько ослеплен своей гордыней, что она стала важнее национальной безопасности? Драко плевать на угрозу безопасности, но он знает, что Робарсу не плевать, что для него каждая ошибка воспринимается как личное поражение. А значит на этом можно сыграть. Кто-то как-то сказал Драко, что манипулировать людьми нехорошо. Он так и не понял, в чем заключается это самое «нехорошо». Все счастливы, все в выигрыше. — Как ты узнал о моих планах? — все же озвучивает повисший в воздухе вопрос. — Догадался. Никакой легилименции. Драко тяжело вздыхает, решает изменить тактику. Открытое противостояние ни к чему не приведёт. Он опускает взгляд на предплечье. — Я знаю, как ты будешь выглядеть в прессе, если позволишь Пожирателю преследовать героя войны. — Хорошо, что ты это понимаешь. — А еще знаю, что… — Он обводит глазами кабинет. — Ты на виду. Как я, как Поттер. И если ты не идиот, а ты не идиот, то ты знаешь, что тебя ждет. Драко не говорит о маглорожденной жене Гавейна, но это и не нужно. Тот и так все прекрасно понимает. Судя по изменившейся позе и неприкрытому страху, который на долю секунды промелькнул в его глазах, Гавейн догадался. И он понимает, чем рискует. Не высоким постом, нет. Под угрозой сейчас нечто гораздо более весомое. — Три недели, — повторяет Драко. Бросает на Гавейна последний взгляд и выходит.