***
Ольга Ремезова занималась дома уборкой. Мыла полы, подметала, вытирала пыль. Скоро очередь дошла до ящиков со старыми вещами: платьями 17 века, кинжалом времен Богдана Хмельницкого, фотографиями. «Вот закончу уборку и займусь этим всем», -твердо решила Украина. Вот уже поздним вечером Ольга перебирала старьё, попутно воспоминания уносили её в разные времена. Перед глазами были и древние времена, и казачество, и Советский Союз… Потом среди множества фотографий Ольга обнаружила ту, что полностью заняла её внимание. На снимке была Припять, Наденька. Такая хорошенькая, улыбающаяся девочка. Но потом Украина вспомнила и аварию на Чернобыльской АЭС. И задумалась: а давно ли она навещала бедную Припять? А ведь обещала же поддерживать. Надежда, возможно, с ума сошла от одиночества. А у Ольги банально не было времени – она работала, очень много трудилась. Но ведь это не оправдание, чтобы не найти денёк и приехать к Надежде… Всю последующую ночь Ремезова провела без сна, заснула лишь под утро, да и то видела Припять во сне. Проснувшись, Ольга решила: «Первой же электричкой поеду в Иванков, а потом доберусь до Припяти!»***
И это обещание Украина исполнила, вечером была уже в городе-призраке. Ольге было жутко — руки тряслись, на глазах наворачивались слёзы, тело била дрожь, но она всё шла по пустынным улицам. Вдруг во дворе какого-то бывшего жилого дома Ремезова увидела девочку, сидящую на скамейке. Ольга сразу поняла, кто это. Хотя Надежда была больше похожа на привидение времен СССР, чем на некогда процветающий хоть и небольшой город. Припять была полностью погружена в свои мысли, а Украина подошла и села рядом: — Эм… Здравствуй, Надя, — говорит Оля, комкая ткань своей юбки. – Как поживаешь? — задает вопрос Украина, хотя прекрасно понимает, что Надежде плохо. Припять лишь повернулась к девушке, заглянула ей в глаза и слегка улыбнулась: — Не очень-то и хорошо, одиноко всё же тут… — её голос похож на журчание маленькой речки, настолько он тих и тонок, девочка вздыхает. — И страшно… Ольге становиться плохо, плохо от отвращения к самой себе от того, что забыла о Наде и оставила её одну, а ведь последняя наверняка не спит ночами и много плачет. К горлу подкатывает комок, а в глазах блестят слёзы, Украина прижимает Надежду к своей груди и тихонько начинает шептать: — Прости, прости, родная… Я ведь бросила, ушла… Как я могла, тебе ведь так плохо, а я, как последняя сволочь… Так много дел…- Слова Ольги похожи на бессвязный бред, ведь она говорит сквозь слезы, запинаясь. — Да полно, Украина. Опять ты за старое? Чуть что — сразу в слёзы, ну кто так делает? Взрослые ведь не плачут! — отвечает Припять, выбравшись из крепких объятий. Достав из маленького кармана повидавший многое и бывший когда-то белоснежным платок, стала утирать слёзы старшей. — И ты не сволочь, понятно? — нахмурив тонкие брови серьёзно произносит девочка. — Я на тебя даже не злюсь, ты ведь страна, у тебя так много дел… — Это не оправдание, — буркнула Украина… — Но сейчас же ты рядом! Давай не будем вспоминать старое, хорошо? А пока мы вместе, нам ничего не страшно, и мне не одиноко, — произнеся это, Припять застенчиво улыбнулась. Украина вытерла слезы, успокоилась мало-помалу. Теперь обе, обнявшись, сидели со счастливыми улыбками на скамейке. И пусть небо было серое, и город жутким быть не перестал, но когда ты не один — ты уверен, что не так это страшно, пока дорогой сердцу человек (или страна) рядом с тобой. А потом Украина нарушила молчание, сказав: — Какая же ты всё-таки незлопамятная… — А ты такая сердобольная…