Это не романтическая комедия, Стайлс!

Луи знал, на что подписывался, когда совершал каминг аут перед всей школой. Он не был глупым и не питал особых надежд, что к нему тут же выстроится очередь из самых горячих старшеклассников, мечтающих ему отсосать. Он также был готов к возможным последствиям вроде издевательств футбольной команды или даже избиений. Просто ему остохренело уже сидеть в шкафу и бояться самого себя. Луи не был забитым ботаником или сверхпопулярным парнем, чтобы сильно зависеть от мнения большинства, к тому же на нем не лежала та тонна ответственности перед публикой, когда у тебя куча звездных друзей, с мнением которых нет-нет, но нужно считаться, если не хочешь опуститься с гор до низов за одну секунду. Лиам, один из его немногочисленных друзей, знал достаточно давно. Даниэль сначала чертовски на него обижалась за то, что он ей не рассказал, но быстро отошла. На всех остальных Томлинсону было наплевать с высокой-превысокой башни. Их школа была достаточно приличной, чтобы его признание не повлекло за собой ежедневных физических издевательств, как это часто бывает в типичных американских фильмах. Конечно, были поначалу язвительные гомофобные шуточки, дружный гогот альфа-самцов, когда Луи проходил мимо них, но вскоре им надоела тема гомосексуализма, особенно когда все поняли, что они не могли уязвить Томлинсона своими насмешками. Очень скоро почти всей школе стало все равно, любит ли он члены или нет. Ключевое слово — почти. — Эй, Томлинсон! Хочешь отсосать мне в туалете? Луи показательно закатил глаза. Нельзя было сказать, что его напрягал тот единственный придурок, который все никак не мог смириться с его ориентацией, но это уже начинало становиться скучным и неоригинальным. — Ты мечтаешь об этом, да, Стайлс? Вообще да, он рисковал, когда огрызался ему. Рисковал провести оставшийся год в школе именно так, как это показывают в фильмах: с головой в унитазе, в мусорном контейнере или с россыпью синяков, которые пришлось бы прятать от родителей. Гарри чертов Стайлс, капитан футбольной команды, самый популярный зеленоглазый красавчик с копной шоколадных кудрей и бла-бла-бла по списку, видимо, всерьез считал ориентацию Луи своей заботой. Долбаный тупой спортсмен с повышенным уровнем тестостерона — вот кем Томлинсон его считал. Просто идеальный шаблон для гомофобного качка. Прям бери и пиши с него главного героя все тех же фильмов для девочек-подростков. — Из нас двоих тут ты педик, — почти по-доброму пропел Стайлс, но тут же оттолкнулся от стены и намеренно сильно толкнул проходящего Луи плечом. Если сравнить их габариты, неудивительно, что Томлинсон улетел в противоположную сторону, больно стукнувшись о шкафчики. Стайлс довольно хмыкнул. — Лечись, придурок, — буркнул Луи, потерев ушибленную руку и неприязненно зыркая на Гарри исподлобья. К ним уже направлялась футбольная команда чуть ли не в полном составе. Ладно, было бы странно полагать, что все обрадуются его каминг ауту, но такое неугасающее внимание со стороны капитана футболистов было уже раздражающим. — Гарри, ты что творишь? — услышал Луи шикающего Найла, спеша убраться от них подальше. Хоть они не собирались его бить, никто не говорил о том, что эти популярные парни были в восторге с ним общаться. — Ты же знаешь, тренер убьет тебя, если ты вляпаешься в дерьмо и тебя отстранят от игры, — лениво протянул Малик своим вечно скучающим тоном. Это было последнее, что Луи от них услышал. Конечно, это был не первый и, Луи был абсолютно уверен, не последний раз. Он не ненавидел Стайлса и не боялся его. И, не дай бог, не был в него влюблен, как можно было бы представить, если бы его жизнь все-таки шла по сценарию романтической комедии. Он вообще не был влюблен, потому что влюбиться в какого-нибудь пышащего неуемными гормонами натурала-старшеклассника, чтобы страдать по нему ночами и писать о своей любви в дневник на замочке? О, нет, увольте. Это точно не про Луи. Хоть ему и нравились парни, а не девушки, это совсем не означало, что он после своего выхода из шкафа внезапно начал носить розовые футболки и обтягивающие штанишки и плакать под песни Ланы дель Рей. Он все так же любил свои драные вансы, супергероев Марвел и втихаря напиваться с Лиамом, пока родителей не было дома. — Я, блять, гей, ясно вам всем? — заявил он в начале учебного года, стоя в школьной столовой прямо на столе, после чего спрыгнул с него и, как полагается, пафосно свалил в закат. И никаких там проникновенно-сопливых речей о толерантности и приятии. Да, его привлекали члены, но он все еще оставался мужиком, а не превратился в диснеевскую принцессу. Возможно, именно поэтому над ним не стремилась поглумиться вся школа. Что же касается Стайлса... Луи считал это клиническим случаем. Возможно, у него был пунктик на этот счет. Или он был вот прям настолько неуверенным в себе и тупым, что самоутверждался за его счет. Честно говоря, пока это не зашло слишком далеко, Луи не собирался ничего с этим делать, потому что скоро состоится выпуск, а потом он поедет в колледж, в котором через неделю студенческого кутежа и безответственности он навсегда забудет об этом долговязом придурке. — Надеюсь, он сломал себе ногу, — злорадно проговорил Луи, когда они с Лиамом наматывали круги по стадиону под истеричные свистки тренера. Сегодня их физкультура совпала с тренировкой футболистов, и душа Томлинсона воспарила, когда Стайлса случайно повалили на поле, и тот так остался лежать и кряхтеть от боли, хватаясь за ушибленную коленку, пока его не увели под руки к медсестре. — Не будь таким вредным, Томмо, — примирительно возразил бегущий рядом Лиам, который был настолько правильным и справедливым, что при желании затмил бы принцессу Диану. Тренер снова оглушительно свистнул, оповещая всех об окончании урока. — Идешь переодеваться? — кинул Лиам, утирая пот со лба. Луи небрежно покачал головой. — Я догоню, иди без меня. Чуть ли не главной трудностью в школе для него были раздевалки с душевыми. То, что Луи не был влюблен, еще не значило, что он не фантазировал о сексе. Он же старшеклассник, черт возьми! Именно поэтому мнение Томлинсона было таково, что геям должны на законодательном уровне разрешить переодеваться с девочками, чтобы не щеголять со стояком при виде широких мускулистых спин и вереницы крепких голых задниц в душевых кабинках. Так что во избежание неловких инцидентов и просто ради собственного комфорта, Луи предпочитал переодеваться один, когда все уже уйдут. Намеренно долго добираясь до чертовых раздевалок, он через какое-то время написал Лиаму, чтобы тот шел домой без него. Так что он совсем не торопился, когда как король намыливался в пустой душевой, утопая в запахе клубничного геля для душа. Он уже смыл с себя почти всю пену, когда его внезапно грубо толкнули лицом к стене, блокируя все пути отступления, ставя руки по обе стороны от головы. — Что за?.. — Заткнись, Томлинсон, — приказал хриплый голос, который Луи сразу же узнал. Он попытался вырваться, но к спине прижалась крепкая грудь, еще больше впечатывая его в кафельную стену. — Отъебись, Стайлс. Я надеялся, что ты свернул шею, — с вызовом припечатал шатен сквозь зубы, пытаясь отвлечься от того факта, что кожа Гарри в тех местах, где они соприкасались, была чертовски горячая и, казалось, еще чуть-чуть, и он вспыхнет. Видимо, кудрявый только что вернулся из медкабинета, и все с его чертовым коленом было в порядке. Но это никак не объясняло то, что он упирается в голого Луи своим невероятно сильным телом. Вообще если так подумать, это не было удивительно. Это было охренеть как сильно удивительно блять! — Какая злая детка, — Гарри опалил его ухо низким шепотом, слегка укусив напоследок хрящик. Огромная ладонь Стайлса оторвалась от стены и переместилась на талию Томлинсона, жадно сжимая и поглаживая, уверенно спускаясь на бедро и снова поднимаясь вверх. Луи представил на секунду, что он отпустит свою крышу в свободное плаванье и позволит Стайлсу делать с ним все, что тому вздумается, а в тот момент, когда Томлинсон опустится для него на колени с открытым ртом перед его членом, в раздевалку ворвется футбольная команда с активированным режимом видеосъемки на их телефонах. Нет уж. Луи был каким угодно, но не тупым. Нуждающимся, возбужденным - да. Но не тупым. — Если это какая-то шутка... — Никаких шуток, милый, я убийственно серьезен. И Стайлс толкнулся бедрами вперед, давая понять, насколько. Как мог Луи вслепую судить, Гарри не врал. Когда к твоей заднице прижимается чья-то внушительная эрекция, как-то становится слегка не до шуток. — Блять, — выдохнул Луи, уже сам выпячивая попку, чтобы сильней потереться о прекрасно твердый член. Перед глазами закружились разноцветные звезды от ощущений крепкого мускулистого тела, прижатого к нему со спины вплотную. Губы Гарри влажно припали к его шее, засасывая нежную кожу. Стайлс немного отступил, но не отпуская, а давая больше свободного пространства, чтобы Луи не был притиснут носом к кафелю и мог откинуть голову на сильное плечо кудрявого, чтобы дать ему больше места для поцелуев, чередуемых с укусами. Вторая ладонь опустилась на плоский животик, и теперь сильные руки хаотично и беззастенчиво лапали Томлинсона везде, куда могли добраться, пока бедрами Гарри все так же несильно толкался вперед. — Твою мать, Стайлс, прекрати сейчас же! — прилагая титаническое усилие, Луи слегка отстраняется и переворачивается в сильных руках. Когда он видит припухшие темно-розовые губы и почти сумасшедшие расширенные зрачки, он сто тысяч раз жалеет о своих действиях. Ладони Гарри скользят на его задницу и сжимают, и Луи шипит сквозь пошлый стон, после чего шлепает того по рукам. — Да остановись же ты, идиот! — Что не так? Лицо кудрявого замирает в паре сантиметров от его, и Луи ставит себе мысленный плюсик, когда умудряется сдерживаться и не смотреть на его губы. — Все блять не так! Что ты тут устроил? — А что плохого? — Стайлс немного отстраняется и смотрит на него полными невинности глазами, что совсем не умещается в голове Томлинсона после того, как тот только что мял его ягодицы. Кудрявый самодовольно ухмыляется: — Я знаю, что ты в меня влюблен. Луи не верит собственным ушам. Он в него что?! — Я не влюблен в тебя, придурок, — со всей серьезностью говорил он, и Стайлс неверяще прищуривает глаза. Он недоверчиво хихикает, отчего Луи еще убедительней повторяет: — Я не влюблен в тебя, Стайлс. На одну небольшую секунду Луи подумал, что кудрявый ошеломлен и расстроен, но тот тут же нагло ухмыляется. — Зато я в тебя — да, — склонившись к его уху, вновь выдыхает Гарри, и Томлинсону вновь кажется, что его жизнь — очень отстойный фильм для тинейджеров. — Это не романтическая комедия, Стайлс. — Полностью согласен. Это порно. Гарри снова хихикает и... О боже. Гарри Стайлс хихикает. Гарри Стайлс стоит голый с эрекцией перед ним в душе и хихикает, мать вашу. Луи думает, что его мир вдруг перевернулся с ног на голову, а его по какой-то причине забыли об этом уведомить. — Хочешь сказать, все это время я терпел твои тупые комментарии только потому, что ты был влюблен в меня? — Луи говорит, и собственные слова кажутся ему дичайшей ересью, но Стайлс уязвленно ведет плечом, на мгновение опуская глаза в пол. В следующую секунду зеленые глаза загораются наглой уверенностью. — Хочу сказать, что сегодня впервые увидел тебя в душе и не удержался, — Стайлс понижает голос до бархатного интимного шепота, и шатен ощущает, что внутренне сломлен. — Почему я раньше не видел твою соблазнительную попку здесь? — Блять, — сдавленно матерится Луи и сдается. Он сокращает последние жалкие сантиметры между ними и целует эти шикарные минетные губы, закидывая руки на шею Стайлса. Он подумает обо всем потом. Сейчас ему нужно кое-что другое. Гарри рычит сквозь поцелуй и, стиснув соблазнительные бедра Томлинсона, поднимает того вверх, заставляя его проехаться спиной по кафелю и упереться в стену, когда кудрявый становится между его раздвинутых ног. Луи коротко вскрикивает от неожиданности, но сцепляет лодыжки на пояснице Гарри, обнимая его руками и ногами и сходя с ума только от одной мысли, что Стайлс настолько сильный, что с такой легкостью держит его на весу. Кудрявый кусает его нижнюю губу и проникает внутрь языком, старательно вылизывая рот Томмо, удовлетворенно постанывая, когда шатен ерзает бедрами, проезжаясь своим стоящим членом по его. Луи задыхается от того, что Стайлс мог бы трахнуть его прямо здесь и сейчас, если бы захотел, а он бы даже не стал сопротивляться, потому что... блять, это же Гарри чертов Стайлс! Ну кто же будет сопротивляться? Томлинсон чувствует, как длинные пальцы перемещаются с его бедер на ягодицы и средний скользит по ложбинке между соблазнительными половинками, отчего он выгибает спину и тяжело дышит, отрываясь от пухлых темно-красных губ. Стайлс собирает его тихие рваные вздохи этими губами и прижимается пахом так сильно, что теперь они вжаты друг в друга как приклеенные. — Дьявол, сделай ты уже что-нибудь! — скулит Томлинсон, цепляясь за его плечи одной рукой, а другую запуская в длинные мокрые кудри, пока Гарри издевательски кружит подушечкой пальца вокруг пульсирующей дырочки, не проникая внутрь, а просто поддразнивая. Луи почти кричит, когда Стайлс просовывает руку между их мокрыми от льющейся сверху воды телами и сжимает оба их члена, начиная быстро дрочить. Больше всего на свете Гарри хотел бы нагнуть шатена лицом к стене и отыметь этот восхитительный зад без презерватива, чтобы кончить глубоко внутри него, чтобы Луи забыл обо всем другом и лихорадочно выстанывал только его имя. Но также Стайлс не хочет, чтобы первый раз его мальчика — их настоящий первый раз — случился в школьной душевой. — Черт, Стайлс, я близко, — высоко стонет Луи, и Гарри чувствует приближение собственного оргазма, жалея только о том, что шатен все еще не называет его по имени. Луи такой прекрасный, так чувственно выгибается в его руках, так сладко стонет, кусая губы, что Гарри кажется, будто Томлинсон и не человек вовсе, а существо высших рас. Он прижимает его еще крепче к себе и издает странный, почти животный рык, когда чувствует, как Луи впивается острыми зубами в его плечо. Рука двигается на членах неимоверно быстро, а острые лопатки Томлинсона вонзаются в кафельные стены, будто вот-вот оставят в них рваные борозды. Все кажется нереальным и мутным то ли из-за льющейся на них сверху воды, то ли из-за оргазма, который накатывает девятибалльной волной. Дышать и раньше было тяжело, а после оргазма дыхание и вовсе кажется чем-то сверхъестественным. Гарри все не может отойти от яркой вспышки, которая словно въелась в кожу его век, а потому не отпускает Луи, с силой впиваясь пальцами в его влажную и разгоряченную кожу. Томмо не может думать, и это осознание - единственная мысль в его сознании. Он даже не отдает себе отчета в том, что до сих пор судорожно всхлипывает от невозможности как следует отдышаться. Им потребуется достаточно много времени, чтобы прийти в себя и отлипнуть наконец друг от друга. Впереди их ждет тонна неловкости, выяснение отношений, не менее страстный секс, слезы, ссоры и яркие примирения, бесконечные ночи объятий и много-много всего. А пока Гарри вжимает в стенку Луи, а тот, в свою очередь, все еще не может ни о чем связно думать.