Цветы сакуры

Легкий шорох за спиной — створки фусума, покрытые причудливой росписью, закрылись, отделяя их двоих от остального мира. Пестрая церемониальная суматоха осталась позади, как и взгляды, ледяные, оценивающие, желающие заглянуть в саму душу, чтобы понять, достойна ли обычная молодая женщина быть супругой наследника древнего могущественного клана. Но каждый миг муж был рядом, спокойный, невозмутимый, знающий все движения, слова, обдающий презрением любого недоброжелателя и завистника. Рядом с ним Мито не имела права на ошибку, и ей нельзя было показывать свою тревогу. Но, наконец, все осталось позади, и новобрачные наедине. Теперь к Мито пришел другой страх, заставляющий прятать взгляд и нервно теребить оби свадебного наряда, с робостью бросать взгляды на расстеленное ложе. Не пожалеет ли Мадара, что женился на неискушенной в любви женщине? А может, у них, у аристократов, и тут есть какие-то церемонии или ритуалы? Молодой Учиха чувствовал напряжение своей избранницы, догадывался о его причине, сохраняя спокойствие, а в мыслях пытался подобрать слова, что могли бы успокоить. Но на язык шло лишь ее имя — Мито. Оно пьянило сильнее любого сакэ, его хотелось повторять снова и снова, чтобы распробовать все оттенки вкуса. Возлюбленная казалась ему сейчас не такой, нежели всегда — великолепное шелковое кимоно, изысканная прическа, искусно выполненный макияж… Преображенная до неузнаваемости, она могла бы показаться чужой, но Мадара смотрел ей в глаза — широко распахнутые, испуганные и родные. Так не должно быть… Шаг навстречу. — Не волнуйся, — бережно провел загрубевшей от меча ладонью по прекрасному лицу. Глубоко вдохнул неповторимый запах своей женщины, волнующий, искушающий, смешивался с ароматами дорогих благовоний. Как же много лишнего. — Мадара… — легкая рука легла ему на грудь, словно ища поддержки. — Мито… — он мог бы повторять её имя каждую секунду, но сейчас просто обнял. Руки запутались в складках ткани. Как же все это мешало. Как прежде клан мешал быть вместе этим двоим, так теперь атрибуты церемониала разделяют влюбленных. Стучат сердца в едином ритме. Волнение и застенчивость, желание и нежность. Еще не сняты маски, но их удел предрешен. Не для того эти двое бросили вызов неколебимым традициям и правилам, чтобы остановиться у края. Губы коснулись губ, соскользнул с плеч тяжелый шелк и лег на пол изысканным полотном. Прочь обувь, что портит легкость, дарованную гибкому телу природой, прочь заколки и шпильки, что мешают пропускать между пальцами роскошные темно-красные, как вино, пряди. — Никогда больше не крась лицо, — прошептал Мадара. — Я хочу видеть лишь тебя, а не фарфоровую куклу. — Обещаю. Она все еще робела, невольно боясь сделать что-то не так, но от слов мужа на душе и сердце потеплело. Он всегда был надежным и никогда не упрекал её, с ним она ощущала себя в безопасности, она чувствовала его любовь, а холод Мадары — это привычка. Маска, лицо под которой он разрешал видеть только ей, Мито. Нежная, изысканная, утонченная, сильная. У Мадары кружилась голова, а сердце сжималось от любви. Суровый воин, сейчас он хотел дать ей всю нежность, на которую способен. Она достойна лучшего, она заслуживает любви после всех страданий, что перенесла в жизни. От её легких прикосновений кровь кипела сильнее, чем от искушенных ласк опытных женщин. От мягких поцелуев пересыхало в горле. Он был нежен от первой до последней секунды, обращаться с избранницей иначе для него было невозможно. Жесткие, сильные руки ласкали, убирая остатки застенчивости и страха, распаляя желание, доводя чувственную женщину до края. Мерцающий свет свечи играл на возбужденных телах, обрисовывая изгибы, пробегая по волосам, отражаясь в капельках пота на светлой коже. Молодожены не дошли до футона, без промедления опустившись прямо на дорогое свадебное кимоно: пряди волос путались среди вытканных серебряных и темно- синих оттенков плотный шелк оттенял светлую матовую кожу. — Когда-нибудь, — шептал Мадара, глядя на супругу, — я буду любить тебя под небом среди ароматных трав и цветов, там, где никто не сможет потревожить нас. Слушая его, Мито мягко улыбнулась. Она была счастлива. Глубокий поцелуй успокоил боль первого проникновения. Тонкие пальцы впились в крепкую спину мужчины, оставляя следы. Боль на боль. Страсть на страсть. Огонь на огонь. Нежность на нежность. Они пили друг друга, переплетаясь телами, ища полного объединения. Короткая вспышка боли сверкнула и ушла, оставив место нежности и желанию. Желанию любить, желанию делать счастливым любимого человека. Переплетались пальцы, соединялись губы, двигались единым целым тела, затруднялось дыхание, а из сада доносился свежий запах цветущей сакуры. Одинокий нежно- розовый лепесток, гонимый порывом ветра залетел в комнату молодоженов и, покружившись всласть над влюбленными, лег на волосы, сплетенные в единое целое: темно-красные у нее, и черные у него.