***
И совсем рядом с миром, некогда принявшим драконов, рождался новый-старый мирок, боги которого поглядывали на расу, чуть-было не исчезнувшую из-за их размолвок, и, подгоняемые несколько раздраженной стихией огня, создавали общими силами два солнца, черную землю, большие океаны, три луны, всякие там растения и зверье. Потому что за свои поступки нужно платить, а ошибки — исправлять. Мир-заповедник для любимой расы стихий был почти готов, оставались сущие мелочи и драконам можно будет возвращаться в новый-старый дом, привнося с собой изменения.Часть 1
17 мая 2016 г. в 11:37
Маргбар осторожно сполз с постели, заменяя себя скрученным одеялом и подушкой. Миниатюрная девушка вцепилась в замену, немного повозилась, заползая на нее сверху и затихла, довольно обнимая предполагаемого мужчину. Все это время тролль сидел тихо, едва дыша, помня о хорошем слухе драконов и даже почти не думая.
Несколько раз малышка умудрилась проснуться от чужих кошмаров, переживая их как свои. Ментальные способности во сне усиливались, что заставляло действовать еще более осторожно и погружаться в состояние сродни оцепенению или медитативному спокойствию, чтобы не потревожить ее.
Закрыв за собой не скрипнувшую дверь, Мар позволил себе облегченно вздохнуть и уже не так тихо и аккуратно двинулся в ванную.
Солнце только-только давало о себе знать, едва разгоняя ночной сумрак. Спрашивается, зачем вставать так рано, когда даже работяги еще нежатся в теплых объятьях кровати? А причина проста и прозаична — утренние потребности, связанные с кровяным давлением ниже пояса. Казалось бы, так в чем проблема? Ты — мужчина, рядом спит женщина, так чего мучиться и извращаться, справляясь с этой проблемой в одиночку? А все дело в размерах.
Анита уже восемь месяцев живет с ним — перебралась сразу после той памятной линьки — и за это время он так и не смог заставить себя дотронуться до своей маленькой чешуйки, боясь причинить вред. Он и целоваться вначале боялся, нервничал из-за клыков. Да и как, если у него такие грубые губы? Но вскоре понял, что без этой малости просто не выдержит. А грубые губы оказались на удивление чувствительными. Поэтому их поцелуи превратились в нечто большее, интимнее, чем простое ласкание языков. Но дальше этого он не шел, останавливая и себя и свою девочку. Она ведь маленькая, не понимает, что он ее просто порвет, если попытается.
Но с каждым днем сдерживаться становится все труднее.
Не так давно его начали терзать сны наполненные страстью, в которых сбывались самые смелые мечты. Но Нита разделяла их с ним, просыпаясь в поту, с горящими желанием глазами. Эти сны совсем сводили ее с ума, заставляя молить его об их воплощении. Она, наверное, и не видела границы реальности в такие моменты, считая все продолжением грез. По крайней мере, с утра эту тему не затрагивала, хоть часто намекала, что пора бы прекратить хранить целомудрие. А Мар терпел, отшучивался, строил дурачка, избегал — как только мог, не доводил разговор до конца. Он и правду ей рассказывал как есть. Но все его слова словно натыкались на стену из убежденности в том, что все будет хорошо.
Проблему со снами они решили быстро, всего через несколько ночей раздельно, что, кстати, оказалось тем еще испытанием — заснуть в одиночку не получалось. Теперь Мар каждое утро выпускал пар, чтобы возбуждение ни скапливалось без выхода.
Он устроился на мягком пуфике, случайно наколдованном Анитой на месте табуретки, и расшнуровал штаны, неосознанно разводя ноги. Его хозяйство стояло гордо, словно его действительно изваяли из камня. Ровно серого цвета, с более темной головкой и выделяющимися венами, член изнывал, требуя внимания.
Тролль провел сухой рукой по длине, в очередной раз убеждаясь в том, что он слишком длинный и толстый для его девочки. В последние дни мысль о неправильности его эгоистичного поступка все чаще появлялась в голове. Он-то без нее жить не сможет, а Анита смогла бы найти счастье. Но стоило только представить ее с каким-нибудь драконом или человеком, как внутри поднималась черная волна ревности и желание обнять так, что бы ребра треснули, и крикнуть всему миру: «Мое! Никому не отдам!»
И он снова сцеплял зубы, живя дальше, мучаясь сам и мучая ее.
Рука остервенело двигалась по скользкой коже, другая сжимала яйца, поглаживая и перекатывая пальцами. Закрыв глаза, он представлял, что это изящная ручка его любимой ласкает горячий орган, ее язычок проходит по головке, обводит уздечку, исследует каждую венку. О, как бы это было сладко, разрядиться от ласк, даримых ею. И как бы он вылизал ее тело, каждый пальчик на ножке, и доводил бы до безумия, помешательства, заставил бы желать его так же, как он желает ее. А потом бы протиснулся в узенькую дырочку и она бы кричала, извивалась, поджимала бы пальчики, сжимала бы ножками его бедра, а он бы загонялся на всю длину, шлепаясь яйцами о промежность. И они бы улетели с оргазмом, когда сил бы уже не оставалось, а потом лежали бы долго, довольные и счастливые.
Его тело содрогнулось в судороге оргазма, густое семя толчками вылетело из члена, падая белесыми каплями на пол. И вместе с этим нахлынуло холодное крушение этих мечтаний — ТАК у них не будет. Не будет безудержной страсти, не будет безумия удовольствия.
Погрузившись в мрачные мысли, он убрал следы и приступил к обязательным утренним процедурам, а позже и к готовке завтрака — пробуждение первым накладывало определенные обязанности. Да и приятно готовить для своей дорогой малявочки, зная, что она будет уплетать за обе щеки и нахваливать его стряпню.
Завтрак как раз был готов, когда на кухню пришлепала Анита — сонная, растрепанная и очень домашняя, в беленьких пушистых тапочках, кутаясь в его халат. Она привстала на носочки, притягивая его за косицы, и чмокнула в щеку. Мар тут же притянут тельце к себе, захватывая ее губки в томительный плен.
Раньше он и не думал, что поцелуи могут приносить такое удовольствие, так захватывать и заставлять забыть обо всем на свете. В такие моменты он был счастлив, все плохие мысли уходили, верилось, что все будет хорошо и боги сжалятся над ними. И столько нежности дарила ему девушка, что примешивать страсть было просто кощунственно.
Объятья бережные, руки его гладили хрупкое тело, упиваясь этой изящностью, тонкостью и мягкостью. Казалось, что эта ее слабость только усиливала душевное тепло и жар тела. Хотелось вечность охранять, беречь и любить свою крошку, ограждать от всего плохого и темного. Запереть в высокой башне и не выпускать оттуда, отгоняя всех любопытных, словно это не она, а он — злой дракон, прячущий свое самое дорогое сокровище.
— Проснулась, хорошая моя, — проурчал, словно большой сытый кот, тролль, не выпуская Аниту из объятий.
-Угу, доброе утро, Марчик. — Она мило улыбнулась, вдыхая его запах и нежась в объятьях.
Сначала Маргбар смущался, слыша это прозвище, но очень скоро привык. Было так здорово стоять вот так, не делая больше ничего и ни о чем не думая.
Драконша провела пальчиками по его груди, с огорчением покидая такие родные руки, и быстренько шмыгнула в ванную, словно мышка в норку. Только блики света, отраженные от волос, пробежали хвостиком по стенам. А как красива она в свете свечей, когда полоска из нескольких рядов зеркальных чешуек, гуляющая по телу, наравне с волосами и посверкивающей кожей отражает язычки пламени и рассеивает их по всей комнате.
Вообще, она может и не сверкать, мимикрируя под людей, что и делает чаще всего, но на это нужна постоянная концентрация. Хорошо, хоть не обращается, подобно другим оборотням, от малейшего стресса. А то города бы уже не стояло. Сколько раз она сталкивалась с его бывшими девушками, сколько раз отстаивала свою честь перед разного рода недоброжелателями. Как хорошо, что драконы стабильны в превращениях.
Анита вернулась уже через десять минут, застав тролля за медитацией на чашке чая. Все уже расставлено и готово. Сколько бы раз она не пыталась встать раньше, чтобы приготовить завтрак, ничего не выходило. Мар словно назло просыпался еще раньше. Если несколько месяцев назад он еще мог поваляться, подождать пока она проснется, то сейчас сбегает сразу. Естественно, она знает причину ранних пробудок своей пары, но не спешит ломать ему игру.
Покончив с едой и перекинувшись парой слов, они разбрелись по делам. На работу собираться не надо — выходной день все же. Анита взялась за уборку, протирая пыль, подметая пол, перекладывая вещи с места на место. А Маргбар заперся в мастерской, как делал всегда, когда хотел побыть в одиночестве.
Лето только началось, хоть уже месяц как город одолевала нестерпимая жара. Хотелось скрыться в каких-то лесах или пещерах, в прохладе и сырости. Анита не привыкла к такому колебанию температур, у них в горах никогда не было так холодно зимой и так жарко летом. Чуть позже она обязательно уговорит своего дорого перебраться на ее родину, но к тому времени нужно проделать еще немало работы.
Прикидывая, что приготовить на ужин, драконша неспешно разглаживала руками юбку. Человеческие платья ее раздражали — как можно носить такую гору ткани в такую жару? Но их одежда — короткая, выше колен, и без рукавов, всего с одного тканевого слоя — считалась непристойной. Если живешь среди людей — будь добр жить как человек.
Драконам слишком важен солнечный свет, что бы ограждать себя от него. Чего только стоила их одежда для принятия солнечных ванн — крохотные клочки ткани на шнурочках для женщин, прикрывающие самые интимные места, и одна повязка для мужчин. Люди, увидь это, начали бы непременно креститься, отгоняя беса. Поэтому драконы и держали границы закрытыми — зачем лишний раз травмировать чужую психику? В конце концов, у всех рас свои заморочки.
Драконша с тоской поглядела в окно, в сад. Там солнышко, и деревья скрывают дворик от чужих взглядов.
Решившись, она расстелила покрывало на траве, разделась до трусиков и повязки на груди и легла, впитывая тепло лучей. Пусть свет не усваивался, а тепло приятно. Хоть никакое солнце не сравнится с живой грелкой под боком. Повышенная температура тела троллей оказалась очень кстати для ее мерзнущей в человеческой форме тушки. Что поделать, драконы не чувствуют холода в истинном обличье, а в человеческом бывает всякое.
Невольно мысли ее сошли в иную плоскость. Как прекратить глупый целибат своего избранного, избавить его от еще более глупых убеждений? В тысячный раз обдумывая всю ситуацию в целом, она приняла тоже решение, что и разы до этого.
Тролли чертовски упертый народ и если вобьют что-то в голову — их не переубедишь. По крайней мере, словами. А для силы не та весовая категория. И не те размеры. Да, Анита слышала многие из тщательно скрываемых мыслей своего Марчика. Сначала она старалась научиться закрываться от них, потом, когда ментальные щиты стояли даже во сне, специально их приспускала, чтобы ловить его сильные переживания и мысли. Это стало познавательным и интересным умением. А главное, он действительно верил, что имеет секреты.
Но все же переубеждать его занятие заведомо проигрышное, особенно учитывая тот факт, что она вообще не конфликтная и считает за лучшее лишний раз не противиться. Мягкохарактерная, как считали окружающие. Хоть это убеждение неверное. Просто, зачем раздувать из мухи слона, ссорясь из-за сущей ерунды?
В итоге, как и раньше, был выбран путь ожидания и терпения. Вот уж в чем драконам нет равных. Да и не будет же он вечно сдерживаться? На это даже тролльей упрямости не хватит. Все же у него есть инстинкты, противиться которым долго просто не получится.
Это уже сейчас больше походит на безумное помешательство, чем на обычное желание. Чего только одни сны стоят — продлись это сумасшествие чуть дольше и Анита бы первая сдалась, переходя от уговоров к насильному склонению к физической близости. Таким темпом его даже провоцировать лишний раз не надо.
Хоть драконша до сих пор не понимала, что он в ней нашел. Ведь любит, искренне любит, в этом убеждалась не раз. Но за что любит? Чем она ему так понравилась? Ведь мелкая, сам так считает, хрупкая — обнять боится, а умудряется этим восхищаться! Бледная моль, а нет, для него — чешуйка, алмазик любимый. И как только Судьбу благодарить за это? За то, что любит, не взирая ни на что.
Перевернувшись на живот, она полежала немного и сама не заметила, как уснула.
***
Мужчина потер глаза, откладывая фигурку танцовщицы. Его маленькое увлечение — резьба по дереву.
Мысли угнетали. Нужно что-то решать. Отказаться от нее как вариант даже не рассматривалось, но и дальше терпеть невозможно. Это уже походит на безумие. Он хочет ее до звезд перед глазами, но боится ничуть не меньше.
Страшно еще и от осознания — потерпит еще дольше и просто сорвется. И вот тогда станет по-настоящему страшно. Если не сможет контролировать себя, если причинит вред, сделает больно — просто не простит себе этого.
Погрузившись в мысли, Мар вышел из помещения, немного размял мышцы и направился в сад на заднем дворе. Деревья в нем сильно переплетались низкими ветвями, эту живую изгородь дополняли большелистые кусты. Задний дворик был плодом совместных усилий магии Аниты и физических сил и знаний тролля.
Они специально отгородили небольшой участок от чужих взглядов, чтобы иметь место для отдыха. Идея, как и все остальные, касающиеся комфорта и дома, принадлежала девушке. Она вообще у него хозяйственная, хоть и сделать сама почти ничего не может. Так, по мелочи. Но и это ему нравилось — вселяло веру в свои силы, давало лишний повод побыть рядом с ней, помочь, показать себя.
Все у них не как у всех — у драконов ухаживания длятся полвека, у троллей бои за женщин устраивают, люди не живут вместе до брака. Пойти, что ли в храм Любви, повязаться узами брака? Или рано? Окончательно запутавшись и зайдя в глухой угол в размышлениях, Мар завернул за стену, входя в сад.
Когда острый взгляд зацепился за отдыхающую обнаженную девушку, ноги словно приросли к земле. Ну не считать же одеждой треугольник ткани на попке и тонкую, шириной в палец, ленту на спине одеждой? Да в таком даже человечки не ходят!
Казалось, он уже начал привыкать к «пижамке» для сна, которая стала одним из его самых больших кошмаров — бриджи в облипочку, оставляющие коленки открытыми, и маечку на лямочках, завязующихся на такие соблазнительные бантики. Но то, что в ее народе называют нижним бельем, просто не укладывалось в голове! До сего дня он только раза три и видел такие клочки ткани, лежащие на полочке в шкафу. И, честно говоря, даже не представлял, как в таком ходят.
Анита же, отгораживаясь от чужих мыслей, спокойно спала. Сон был серым, неясным, туманным и не тревожным. Кажется, там мелькали ледяные скалы, о которых рассказывали старейшины. Возможно, чудилось пламя.
Отец, сотворивший драконов, зеркальных делал иначе, но от этого они не перестали считаться его любимчиками. Вероятно, ей виднелись бескрайние снежные равнины, красное солнце, покрывавшее весной снег кровавым светом. И туманное будущее, в котором, впрочем, не виделось ничего плохого — смеялось пламя, танцуя языками, взрывался вулкан, рождая из своих глубин саламандр, фениксов и лордов огня — элементалей; где-то то же самое делали и другие стихии; Мир перерождался, менялся и наполнялся. Примет ли их старый дом, вместе со всем, что они обрели в чужом мире, или чужое наконец станет домом? Нужно ли возвращаться?
На периферии чувствовались остальные алмазные, которые должны будут исполнить свою последнюю миссию — осветить, показать путь домой. Но все это, как ни странно, не рождало ничего кроме спокойствия и понимания — так правильно.
Драконы должны однажды вернуться домой — не важно одни или с кем-то, главное возвратиться. Ведь этот мир, принявший их, не приспособлен для новой вечно живущей расы. С него и эльфов, паразитов, хватит.
Драконша приняла знания, схоронила их глубоко внутри — придет еще нужное для них время. Это уже не будет тот дом, из которого они ушли, но и они не остались прежними. Уходили одни, вернутся уже не в одиночку — с ней будет Марчик и дети, которые обязательно появятся к тому моменту, с другими их супруги. В их прошлом мире не было рас, способных сочетаться браком с их видом, здесь иначе. И она не единственная, выбравшая представителя другой расы.
Все эти мысли пронеслись, оформились в уверенность, уложились глубоко, ждать нужного момента. Драконы терпеливы, они умеют выжидать. Сколько бы веков не понадобилось — они подождут. И ее сознание снова заволокло тьмой сна, отрезая от мыслей и реальности.
***
Взяв себя в руки, тролль занялся дыхательной гимнастикой. Раньше это помогало сдержаться от мордобоя, сейчас — от изнасилования. Кровь бурлила, пробуждая орган ниже пояса, но он настойчиво пытался успокоиться. Вдох-выдох, вдох-выдох. Смотреть на небо, траву, деревья, птиц — на что угодно, только не на нее.
Уже поворачиваясь, чтобы уйти, его неожиданно прострелила сильная мысль: «Да сколько можно терпеть?! Каждый раз отворачиваться, уходить, избегать, ломать себя, мучить ее?! Этому нужно положить конец! Так дальше продолжаться не может!»
Развернувшись обратно, он стремительно зашагал вперед и присел на край покрывала. Рука сама потянулась провести по гладкой ножке, от стопы до самой попки, лаская бедро, поглаживая, возвращаясь назад. Розовые пяточки и маленькие пальчики так хотелось облизать. И он не смог лишить себя этого удовольствия, двигаясь уже языком и губами вверх, лаская нежную кожу, улавливая учащенное дыхание и легкую дрожь тела.
О, как долго он терпел! Как давно хотел это сделать. Сладкая гладенькая кожа, волнующие округлости бедер, тоненькие ножки, которые можно обхватить одной рукой. Аккуратная мягонькая попка, лишь слегка прикрытая клочком ткани, невероятно тонкая талия, словно ребер меньше нужного количества, трогательно маленькие ручки с длинными пальчиками с лишними фалангами, острые, хорошо очерченные крылья лопаток.
Едва касаясь, чтобы не ранить случайно клыками, не оставить синяков, он обводил каждый изгиб, ласкал каждый сантиметр любимого тела, упиваясь тихими постанываниями, частым дыханием, прослеживал рисунок чешуек.
Отстранившись, он поймал затуманенный взгляд с едва видным серебряным ободком, и легонько перевернул ее на спину. Навис над ней, целуя нежные губы, чувствуя гибкие пальчики, зарывающиеся в жесткие волосы.
Едва он отстранился, девушка неуловимо быстро избавилась от одежды, смотря прямо в темные глаза любимого, обнимая его за могучую шею, прижимаясь к его груди и приникая к губам.
Его огрубелые мозолистые руки с неисчерпаемой нежностью гладили любимую, несильно сжимали и мяли, упиваясь ее доступностью. Такая маленькая, такая любимая.
Не сдержавшись, он приподнял ее выше, вжимая в себя с такой силой, что, наверное, ребра уже должны были трещать. Но малышка, казалось, даже не заметила неудобства, сжимая до боли его волосы в кулачке, впиваясь ноготками другой руки в место перехода шеи в плечи и с жаждой сплетаясь с его языком своим. Не отрываясь от сорвавшегося тролля, Анита выпустила магию, формируя звуковой купол.
Уложив ее на покрывало, Мар навис над пышной грудью, стараясь сдерживать животные порывы, и приник к ней ртом, не доверяя силе рук. Малышка выгибалась, хватая его за волосы, пытаясь подтолкнуть голову ниже, туда, где уже все изнывало от неудовлетворения. Уловив ее желание, он скользнул губами по животику и добрался до заветного места, вылизывая языком все доступное.
Там было уже очень мокро, это радовало. И даже вкус ее отличался от человеческого — кисловато-сладкий, как сок дорогого фрукта из пустыни.
Страсть совсем завладела им, заставляя забыть об осторожности, боязни поранить клыками, но Анита так откровенно получала удовольствие от этого, не пытаясь остановить его, что все созданные им же ограничения срывало напрочь.
Толкаясь пальцами в узкое лоно, он неожиданно остановился, вскидывая взгляд. Девушка, с пылающими щеками, комкала сбитое покрывало, ерзая и пытаясь насадиться на пальцы самостоятельно. Чуть ли не хныча она молила не останавливаться, пошло раздвигая ноги еще шире и выгибаясь в спине, как ни одна гимнастка и акробатка не смогут. Казалось, она сейчас вдвое сложится, а не просто станет на мостик — более гибкий позвоночник с мелкими позвонками позволял и не такое. И все же ситуация пахла нереальностью. Слишком это похоже на сон, очередной сумасшедший сон.
— Почему ты остановился? — едва дыша, спросила драконша.
— Это реально? Или опять меня терзают сны? — Способность мыслить медленно возвращалась, не смотря на общее положение. Или благодаря ему, кто знает?
— Оооо! Да ты серьезно?! Если сейчас остановишься — я вернусь в горы! И любись дальше со своими страхами и убеждениями! Создатель, почему из всех существующих разумных, мне достался такой твердолобый дурень, а?!
Наверняка, она бы сказала еще много чего, если бы Маргбар, уверившийся в реальности происходящего, не заткнул ее поцелуем. Да, только реальная чешуйка может вести себя подобным образом в некоторых исключительных моментах из-за досады или злости. Во снах она обычно только стонет и развратничает.
— Я постараюсь осторожно и нежно, — шепнул он, вынимая пальцы и мгновенно избавившись от одежды, пристроился между разведенных ножек.
— Марчик, я дракон, — напомнила девушка, с каким-то двусмысленным голодом рассматривая его добро в полной боевой готовности.
Приободренный тролль приставил массивную черную головку к истекающему входу и слегка толкнулся. И почувствовав резко сжавшиеся стеночки поспешно вышел. Руки его дрожали, пот градом катился по лицу, что говорило многое о силе воли, заставившей прекратить вторжение. Но едва заметные перемены в мимике его малютки и запах крови доказали правильность поступка.
— Нет, можешь бросить меня, если хочешь, но я не смогу. Слишком большой для тебя. — Принимая сидящее положение, он покачал головой, с мукой глядя на свою девочку. Вот теперь она все поймет и уйдет, а он даже остановить не сможет, потому что у них нет будущего.
И он начнет пить и дебоширить, вернется в племя и будет продолжать свое жалкое существование до тех пор, пока один из сородичей не сжалится и не отправит его к предкам.
— Все не так, дорогой, ты просто лишил меня девственности — это всегда немного больно вначале. Но там уже все зажило, у меня ведь регенерация. — Она обняла своего глупого и излишне заботливого избранного, стараясь забрать его страхи и хмурые мысли. — Давай, если боишься, по-другому. Если я буду сверху — смогу контролировать глубину и силу движений. Мм? — устраиваясь на его коленях, предложила Анита, царапая его грудь острым коготком. У троллей порог боли другой, и такие ласки тоже приносят удовольствие.
Поглядев в уверенные глаза любимой, Мар сдался, смещая руки на беленькую попку для поддержки.
Держась за его плечи, она начала медленно опускаться на большой член, давая телу время привыкнуть и подстроиться. Когда наконец его яйца прижались к ней и весь он оказался внутри, они чуть было не выдохнули с облегчением.
Тролль осторожно и недоверчиво ощупал бедра и живот своей маленькой, находя в нем очертания своего органа и заводясь от этого еще больше. Вопрос вместимости его волновал, но не столь сильно, было достаточно того, что ей не больно.
Когда малышка пробно двинулась — все связные мысли покинули голову, заставляя вцепиться в бедра мертвой хваткой и насадить до предела.
Дальнейшее слилось в один комок наслаждения, сладостные крики и стоны, и непрекращающееся ни на мгновение движение. Так невероятно правильно сжимать ее в сильных руках, впрочем контролируя силу, врываться в трепещущее тело, снова и снова погружаясь в горячую глубину.
В какой-то момент воздух затрещал, кожа под руками нагрелась, и ее выгнуло в судороге оргазма. Оглашая всю округу стоном, переходящим в крик, она впилась пальцами в плечи и спину, разрывая прочную серую кожу. Боль и сокращение мышц подтолкнуло Мара к кульминации, вырывая из горла звериный рык. Изливаясь глубоко внутрь, он молил всех богов о том, чтобы это был не последний раз, чтобы его алмазик не бросила его, ведь без нее жизни уже не будет.
Уловив расслабленным сознанием последние мысли, Анита притянула его к себе, устраивая чужую голову на своей груди и лениво перебирая черные пряди. Мужчина позволил себе несколько мгновений блаженства, после чего изменил положение, убирая свой вес с хрупкого тела и устраивая ее на себе.
Солнце дарило свое тепло разгоряченным телам, ветерок охлаждал кожу.
— Нас, наверное, вся улица слышала, — тихо промолвил Мар, крепче обнимая малышку.
— Неа, я купол поставила.
— Люблю тебя, чешуйка моя.
— И я тебя люблю, Марчик.
— Выйдешь за меня замуж в храме?
— Да, конечно. С радостью буду мучать тебя до конца наших дней.
— И деток нарожаешь. Не меньше трех.
С наигранно печальным вздохом, Анита согласилась, прикрывая глаза.
Мар провел рукой по сверкающим волосам, накрыл ее покрывалом и, поднявшись, понес свое сокровище в дом, продолжать начатое. Ведь у них вся жизнь впереди и никакие силы не заставят его отказаться от нее. В этот момент тролль подумал, что заявись хоть все боги скопом и попробуй ее забрать — ни за что не отдал бы. Девушка хитро щурилась, подписываясь под его мыслями — перегрызла бы всех, но своего милого бы отвоевала.