I don't do Сristmas

— Знаешь, — взгляд у девушки достаточно спокойный, и, проведя по волосам, сколотым наспех, Кловер фыркнула тихо, не совсем ясно. В Убежище царила странная, почти что ламповая и спокойная атмосфера праздника. Не обычного, не такого, как в обычных семьях — но схожего. Неумолимо. Это было незнакомо девушке. Слишком безопасно. Слишком спокойно. Кто-то резал салаты, кто-то мешался под руками и ногами, но не было никакой ругани. Все спокойно, все даже с проблесками смеха и того самого «слушай, сходи потеряйся где-нибудь, пока я не закончу». Слишком — не — знакомо. Если не вглядываться в детали, разницу в возрасте и внешности, взглядах и фантазиях, то-о… их вполне можно было назвать семьей. Здоровой, ебанутой многодетной семьей, где детина под два метра ростом может оказаться еще большей капризулей, чем семилетний ребенок. Заправив собственную прядку за ухо, Кловер хмыкнула, упершись виском в чужое плечо и с фырком восприняв чужую руку, что приобняла её секундой после. На диванчике места было почти что до неприличия мало, но-о… им хватало. — Вообще-то, — скосив взгляд на русского, что попивал сок через трубочку, ирландка постаралась изобразить как можно большее раздражение. Получалось слабо, — я не праздную Рождество. Ей до черта лысого идут чуть-чуть растянутые свитера, выцветшие не от времени, но постоянной стирки; убирания кое-где пятен йогурта, а где-то — крови. Она вздыхала скорее картинно, чем от искреннего разочарования — ибо его, пожалуй, не было и на грош — и секундой после, выдержав спокойный взор Сокола, потащила ладони к коробкам. Красивым: некоторые были в яркой обертке, а некоторые — не менее красивой ткани. Сложно было угадать, что пряталось за каждым, но Кловер была готова рискнуть в этой русской рулетке; вытащить что-то, что может прийтись ей не по нраву. Сокол этого, ха, не одобрил. Шлепнув девушку по ладони, тот вызвал у неё странную, почти что обиженную мину — и засмеялся сам, пожимая плечами. Слишком легко, чересчур по-домашнему: — Не положено так рано брать, — как само собой разумеющееся, — потерпи. Еще немного, и-и… — Я не праздную. Она почти что не дуется, но все равно прижимает к груди «раненую» ладонь, при этом игнорируя руку на своем плече. Резинка для волос, одолженная у Бодхи — и откуда у него столько? — прибавляла ей какого-то неумолимого шарма, равно как и малинового цвета свитер, почти что в тон пряди. Слишком домашняя, и не скажешь, что фурия. Откинувшись назад, прямиком на спинку дивана, Сокол поглядел, не веря, а после выдохнул — спокойно, почти что мягко: — Раз так — и подарок не получишь. Все честно. В глазах девушки такая обида, точно бы Сокол — её бабуля, за которой та следила до самой смерти, а оная, падла такая, в последнюю минуту переписала дом на кота. Или собаку. Или рыбок домашних, будь они неладны. Парень мог поклясться, что у Кловер дрогнули брови: — Ты не посмеешь. На нем самом — свитер такой же, как и на Кловер. Цвет разве что другой — не малиновый, но бежевый. Теплый почти что. Его усмешка — спокойная и тихонькая, а взгляд — как у дьявола, предлагающего сделку. — А что, если да?