Первый шаг

Ванде холодно. Ей теперь всегда холодно – холод стал ее постоянным спутником уже давно. С того самого дня, от одного только воспоминания о котором Ванда дрожит. Она не должна была выживать, нет. Она должна была остаться с Пьетро, разделить могильный холод на двоих, как и все, что было для близнецов общим. Одна жизнь на двоих. И вот теперь Пьетро мертв, а она жива, но потусторонний холод, от которого нет спасения, преследует ее. Чуть отступает днем, опасаясь яркого света и дел, чтобы вернуться ночью, оплести такую уязвимую в тишине и темноте Ванду, иголочками вонзиться в ее беззащитное тело. Ванда дрожит, сжавшись под несколькими одеялами. Ей холодно и страшно – она не может согреться и заснуть. Опять. Снова. Ванда знает, что будет дальше – слезы. Соленые, полные невысказанной горечи слезы и боль. Боль будет тоже. Боль приходит каждую ночь – верная спутница холода, лучшая подруга одиночества. Ванда будет задыхаться от боли. Снова. Тихо скрипит пол в коридоре, и Ванда вздрагивает. Она почти забыла, что Стив тоже здесь. Пока. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, Ванда торопливо набрасывает длинную кофту на плечи и выскальзывает в темноту. Пол снова скрипит – теперь уже под ее ногами, и Капитан Америка останавливается. Ванда кожей чувствует, что он останавливается. – Иди спать, Ванда, - произносит он. Его не видно в темноте, но Ванда ощущает его присутствие. Чувствует усталость и какую-то извечную душевную потерянность. – Не уходи, - почему-то просит она. Ему совершенно не нужно так надолго задерживаться с молодыми агентами. Не нужно копаться в каких-то старых архивах, не нужно искать что-то в никому не нужных документах. Она как-то слышала, что другие называют Капитана трудоголиком, но Ванда знает правду – Стиву просто не хочется возвращаться в пустую, холодную квартиру. Как и ей самой не хочется съезжать из учебного центра. – Ванда, - вздыхает Стив, а ее сердце почему-то замирает. – Я не могу уснуть, - торопливо говорит она, словно бы это поможет ему передумать. – Я могу помочь с архивом. Или… Стив подходит ближе. Находит ее в темноте, чуть сжимает плечо рукой. – Не надо, - но не отпускает. Так и держится за нее – то ли ободряя, то ли пытаясь что-то найти для себя. Обрести опору. Ванда тянется к нему телепатически, но останавливает себя. Ей не хочется знать – почему. Ей просто хочется, чтобы он не уходил. – Мне холодно, - тихо, почти шепотом. – Мне слишком холодно, когда я тут одна. И Стив не отвечает. Не отвечает, не отпускает, не уходит. Просто стоит в темноте, и его теплая рука лежит на плече Ванды, и он не двигается ни вперед, ни назад. Ни обнять, ни оттолкнуть. Он словно бы не понимает… …и она не понимает. Зачем, почему, как же вышло так? Почему они на одной стороне, почему он ее наставник, почему он уже несколько раз предлагал ей собственную квартиру, потому что она заслужила, доказала, но она раз за разом отказывалась… …чтобы не терять его? Ванда не понимает себя. Зачем она прижимается к Стиву в холодной темноте? В поисках тепла? Ванда не понимает его. Зачем он все-таки обнимает ее? Как друг? Они стоят так, и часы на стене медленно считают секунды, и ничего не меняется, потому что для перемен нужно сделать первый шаг. Хотя бы один. – Пойдем, - наконец произносит Стив. – Я заварю тебе чаю. И она идет. Потому что это шаги. Те ли, правильные, или другие? Ванда не знает. Знает только, что со Стивом не так холодно. Не так… …пусто.