Миф об Утопии

— И там совсем нет болезней? — Совсем нет. — И по улицам не бродят харкоты, когда стемнеет? — Там всегда спокойно и безопасно, и никто тебя не тронет. Гарольд посмотрел в пыльное небо грязного цвета и облизал губы. — А Утопия правда существует? — Конечно же нет, — старик Джозеф хрипло рассмеялся, силясь побороть подступающий кашель. — Посуди сам, если бы она существовала, разве мы жили бы здесь? Гарольд глубоко вздохнул и немного нервно кивнул, добавив шепотом: — Мама говорит, что такие мысли Бога гневят. — Твоя мама много не понимает, Гарри, — старик покачал головой и, наконец, звучно прокашлялся. — Как может гневить Бога место, в котором больше нет голода и мора, где все люди живут в мире и согласии друг с другом, где нет войн и других ужасов? — Это описание Рая, — чопорно возразила женщина в измазанном фартуке, возникшая рядом словно из-под земли. Схватив Гарольда за руку, она дернула его на себя. — Идем, Гарри! Сколько раз я говорила тебе перестать слушать всякие россказни! А тебе, Джозеф, должно быть стыдно. Учишь мальчика греху. Рай на то и Рай, что создан для нас Богом. И если прожить жизнь праведно, то после смерти все мы туда отправимся. Все эти фантазии о том, что человек мог бы построить такое место сам — происки Сатаны! — Но ведь это не фантазии, — старик нахмурился, разминая больную ногу, разнывшуюся от долгого сидения в одной позе. — Прадед рассказывал мне, что до войны были вполне конкретные планы... — И вот к чему это привело! — торжествующе подытожила женщина, всплеснув свободной рукой. — Бог наказал нас за нашу гордыню! — А как же люди за стеной? — подал голос Гарольд, до этого слушавший молча. — Может быть они нашли ее, Утопию? Звонкая оплеуха прилетела быстрее, чем он сумел увернуться. — Чтобы я больше такого не слышала! Безбожник! Тебе совсем наплевать на то, чему я тебя учу! Старик неодобрительно покачал головой, но промолчал, поймав яростный взгляд, который метнула в него разгневанная мать. — За стеной живут люди у которых нет души. Они пусты, как красивые склянки, и сама цель их существования — служить Дьяволу и искушать неокрепшие умы, вроде твоего, байками о лучшем мире и сатанинских машинах, которые им служат! — Но ведь я слышал голоса из коробки, и они... Ухватив Гарольда за загривок, женщина ощутимо его встряхнула. — Опять ты за свое! Клянусь Богом, я найду ее и разломаю! — Но мама! — Ты бы полегче с мальцом-то, — осторожно заметил старик Джозеф. — Он ведь у тебя толковый. — Был бы толковым — учил бы молитвенник, а не слушал старые греховные сказки! И нечего вливать этот яд ему в уши! Механическую коробку Гарольд перепрятал.

_________

— Это Утопия? Кто-то из зашедших в медкрыло лаборантов прыснул, а дежурный врач удивленно вскинул брови. Гарольд разглядывал пространство вокруг — светлые стены, красивые чистые люди в ослепительно-белых халатах. Их можно было бы принять за ангелов, но они совсем не были похожи на ришмистера, который вывез его из Сан-Антонио. Хотя чем именно они были непохожи Гарольд выразить так и не смог. — Добро пожаловать в мир за сегрегационной стеной, мальчик, — мягко обратился к нему еще один незнакомый человек, которого он заметил только сейчас. Он был одет в столь же странную одежду, как и ришмистер — она была красивой, но, несмотря на обилие деталей, сливалась перед глазами в единое полотно. — Гарольд Артур Мильтон, так ведь тебя зовут? — Да, — прошептал Гарольд, внезапно оробев и растерявшись, когда к нему обратились напрямую. — Это Утопия? — повторил он свой вопрос. — Медицинское крыло Научного Центра города Санденса, Мексика, — неизвестный сверился с данными на своем паде. — Но в сравнении с местом, из которого ты прибыл, это, безусловно, Утопия, — его губы растянулись в ироничной улыбке. Гарольд еще раз обвел глазами пространство вокруг и только теперь заметил, что сам он тоже отмыт и одет во что-то отличное от того, к чему он привык. Похожую одежду он, кажется, видел у бургомистра, но никак не ожидал, что и у него может быть такая. — Моя одежда... — Твои вещи были сложены в герметичный контейнер и отправлены в комнату, выделенную тебе общежитием, где ты будешь жить. Тот, кто вывез тебя из-за сегрегационной стены, был столь любезен, что оплатил твое обучение, включая интенсивный подготовительный курс, — он с сомнением посмотрел на Гарольда. — Хотя, на мой взгляд, начинать надо было с самых основ. Но это уже не моя забота. Слишком взволнованный происходящим, Гарольд не услышал и половины сказанного, ухватив только самую суть: — Я стану понимать голоса из механической коробки? Я узнаю то, что знают люди за стеной? Незнакомец взглянул на него с возрастающим любопытством. В этот момент к ним подошел врач, протягивая пад, оставленный коллегами с предыдущей смены. — Ему ввели необходимый иммунный минимум. Мальчик все еще истощен, но в остальном совершенно здоров. Если не считать мутаций, конечно. Можете его забирать. — Я не буду больше болеть? — спросил Гарольд, поднимая на него глаза и попутно осторожно ощупывая ткань, из которой была сделана его новая одежда. Врач не смог удержаться от улыбки. — В наш просвещенный век не осталось неизлечимых болезней, голода и войн. Добро пожаловать, малыш. Гарольд широко распахнул глаза. — Значит, это все-таки Утопия! — он соскользнул с края больничной кровати, объятый восторгом исследователя, получившего наконец неопровержимое доказательство своих гипотез. — Она существует! Ученые переглянулись между собой и ничего не сказали.

_________

Гарольд стоял в комнате для брифинга, опираясь одной рукой о дверной проем. Ничего не изменилось с того дня, когда он впервые побывал здесь вместе с Айзеком. Это было закономерно, но почему-то пугало. И настойчивые рекомендации Сэры только усугубляли ситуацию. В холодном свете лампы семейные портреты казались мертвенно-бледными, вызывая в памяти осунувшееся лицо Айзека и наталкивая на нелепые и неуместные ассоциации, сжимающие желудок кольцом. Гарольд потряс головой, не желая об этом думать. Он не хотел быть частью всего этого. Он хотел ставить эксперименты и проводить опыты, заниматься бесконечными вычислениями и приносить пользу миру так, как умел. Мысль о том, что ему, возможно, придется занять место Свона, казалась абсурдной и доводила до отчаяния. Гарольд оглядел бетонные стены, испещренные надписями, и снова подумал о том, как сильно контрастировали они с тем миром, к которому он уже успел привыкнуть за последние девять лет. Миром, который, оказавшись по эту сторону сегрегационной стены, он принял за Утопию. Воспоминания о старике Джозефе заставили снова заныть в груди. Картины взрыва, снова и снова мучавшие его уставший мозг в редкие минуты бездействия, смешивались с немногочисленными детскими воспоминаниями, от которых раньше теплело на сердце. Эмоций было слишком много, и он никак не мог с ними справиться. Гарольд подумал об Айзеке. Он, вместе с другими главами корпораций, дергал этот мир за ниточки, поддерживая договор, сохраняя столь зыбкий на проверку баланс, делая возможным само его существование. — А как же люди за стеной? Может быть они нашли ее, Утопию? Развернувшись, Гарольд направился к выходу из бункера. Он хотел еще раз навестить Айзека в глухой надежде, что не все потеряно, что у него осталось хоть что-то от вдребезги расколотого витража его жизни. Движущийся пол тоннеля скользил почти бесшумно, и Гарольд прикрыл глаза. От мысли, что Айзек может не очнуться, ощутимо тошнило, но не потому, что Гарольд не хотел принимать на себя ответственность. Это было чем-то другим, о чем он тоже не хотел сейчас думать. Вместо этого он думал о том, что нашел наконец ответ, но больше не было никого, с кем он мог бы им поделиться. — Я нашёл Утопию, но она так и осталась мифом.