Все туже и туже

Гарри четыре года. Гарри четыре года, и Злыдень загнал его на дерево. Дерево растет перед самым домом Дурслей; можно было бы попробовать залезть в окно второго этажа, но окна закрыты изнутри. Сами Дурсли стоят на крыльце и смеются — нет только тети Петуньи, которая готовит ужин. Гарри надеется, что тетя вступится за него, когда она выглядывает, чтобы позвать всех за стол... Но она молчит, только поджимает губы. И Гарри понимает, что будет сидеть, цепляясь за шершавый ствол, до тех пор... в общем, очень долго. Пока кто-нибудь не отзовет Злыдня, или пока сам Гарри не свалится вниз. Гарри страшно, и ему хочется плакать. Вместо этого он показывает Дадли язык — может, за это его накажут? Лучше уж сутки не выходить из чулана, чем провести их... вот так. На дереве. Когда холодно и сыро, и очень-очень грустно. Злыдень рычит и скалится. Гарри еще не знает, что совсем рядом, за углом соседнего дома, спорят Сириус, его крестный, и Альбус Дамблдор, из-за которого он провел в доме Дурслей целых три года. За эти три года Дамблдор будет расплачиваться очень долго, но об этом Гарри тоже пока не знает. — Вы не хотите, чтобы Гарри жил со мной, — говорит Сириус, — из-за какой-то мифической защиты... — Защиты крови, появившейся благодаря жертве Лили, — перебивает его Дамблдор. — Пойми, Сириус, это очень важно. Ты ведь знаешь, какая опасность грозит мальчику, если он выйдет за пределы... — Но я — его крестный! — возражает Сириус. — Пусть он живет у этих магглов, но я имею право хотя бы видеться с ним! Он на взводе. Ему очень хочется достать волшебную палочку и проклясть Дамблдора чем-нибудь посильнее — от души. Он понимает, что не успеет выговорить даже несколько букв, а Дамблдор уже обезоружит его... плевать! Сириус думает, что скоро это уже его не остановит. — Или вы не доверяете мне? — спрашивает он, щурясь. В такие моменты Дамблдор вспоминает, за что недолюбливал всю его родню. В такие моменты Сириус похож на свою кузину Беллатрикс, и с ним лучше не спорить. — После всего, через что я прошел? Месяца в Азкабане, мерзких статеек в газетах?.. Меня судили, хотя только что погибли мой лучший друг, черт побери, и его жена... и всем было насрать, — Дамблдор морщится, — насрать, слышите, что в том доме умерла и часть меня тоже! После такого Дамблдор, конечно, не может сказать, что он не доверяет Сириусу. Сириус отпихивает его плечом и выходит из-за угла. Он почти бегом преодолевает несколько метров — Дамблдор спешит за ним, хмурясь — и замирает. Сириус видит Гарри, Гарри видит Сириуса. И Дамблдор понимает, что до этого момента были цветочки, а ягодки — вот они. Когда Сириус молча поворачивает к нему белое от гнева лицо, разрезает палочкой воздух, безмолвно шевелит губами, будто думает, чем бы его ударить — круциатусом или сразу авадой? Дамблдор, конечно, мог бы обезоружить его в первые несколько секунд, но на Сириуса он даже не смотрит. И это Гарри? Худой, как щепка, с синяками и ссадинами на бледной коже, с разбитой коленкой, щедро залитой зеленкой, и непролитыми слезами в глазах? Это Гарри сидит на дереве, обхватив ствол тонкими руками, а какой-то толстый мальчишка — его кузен?— выглядывает из окна и звонко хохочет? Дамблдор качает головой и закрывает лицо ладонями. С палочки Сириуса, к счастью, так и не срывается ни одного проклятия. Он молча подходит к Гарри — Злыдень пятится в сторону, поджав хвост — и снимает его с дерева. Чисто вымытые стекла разлетаются на осколки, Сириус заглядывает в оконный проем и улыбается Дурслям — жутковато, с сумасшедшинкой. Он так и не опускает Гарри на землю, пока идет к калитке, а несет, прижимая его к груди. Гарри держится за шею Сириуса и глазеет по сторонам. Гарри еще не понял, что происходит; у него слипаются глаза, и ему, если честно, все равно, кто этот странный человек с палкой в руке. Главное, что его забирают от Дурслей. Перешагнув через невысокий забор, Сириус говорит Гарри, ткнув пальцем в Дамблдора: — Запомни этого человека. Из-за него ты жил с Дурслями все это время, понятно? И аппарирует. И шепчет, укрывая Гарри одеялом — они в доме на площади Гриммо, и Гарри уже вымыт в огромной ванне и накормлен досыта: — Теперь все будет по-другому. Гарри уже не слышит его. Гарри уснул, как только его голова коснулась подушки. * * Гарри съезжает по перилам, смеясь и болтая ногами. — Сириус! — зовет он; Сириус подхватывает его на руки и кружит в воздухе. Солнце играет в гранях зеленых радужек Гарри, делая их золотыми. Сириус улыбается через силу, когда вспоминает, что не увидит эти глаза, эти ямочки на щеках и вздернутый кверху нос до Рождества. Завтра Хогвартс-экспресс увезет его Гарри далеко-далеко... Сириус будет скучать, он знает точно. Но будет ли Гарри? Хочется верить, что да, что его письма будут не короткими, сухими записками, а длинными рассказами о школьной жизни, новых друзьях, учителях и уроках... Гарри обнимает его за шею и согревает щеку дыханием. Сириус никогда не может понять, о чем думает Гарри, и это тревожит его... но в такие моменты он почти счастлив. Он думает, что все-таки стал для Гарри отцом. Он знает, что баловал Гарри безмерно, но... подумаешь! Да, Гарри избалованный маленький засранец, который всегда получает то, что хочет... Ему идет это — и капризные нотки в голосе, и укоряющий взгляд из под ресниц, после которого Сириус чувствует себя виноватым, и «я так хочу». Он никогда не просит невозможного — того, чего Сириус не мог бы ему дать. А раз так — почему нет? К тому же, Гарри умеет быть щедрым, великодушным... Сириус хотел бы сказать «добрым», но не совсем уверен, что это именно так. Но и самого себя он добрым не считает, поэтому... А еще Гарри умеет веселиться. Это у него в крови. Он сын Джеймса, которого воспитывает Сириус — что могло получиться из такой смеси? Ремус, который заглядывает на Гриммо по выходным, только добавляет в коктейль перцу, потому что Гарри, пожалуй, лучше всех удается заставить его сбросить маску паиньки и стать собой... или тем, кого Гарри хочет видеть. Гарри — достойный преемник мародеров, и Сириус гордится им. — Я хочу новую метлу, — говорит Гарри. Они оба знают, что первокурсникам запрещено привозить в Хогвартс метлы — так гласят школьные правила. Им всегда было плевать на правила. Сириус, конечно, колеблется некоторое время, но... завтра Гарри уедет, а сегодня они идут и покупают самую лучшую метлу, какую им могут предложить. Дома Сириус уменьшает ее заклинанием и строго говорит: — Но только чтобы никто не видел. Хотя он почти уверен, что назавтра о метле будет знать весь Хогвартс, и Дамблдор обязательно вызовет его по каминной сети. «Сириус, нельзя потакать мальчику во всем». Сириус отмахнется, потому что Дамблдор и сам разрешает Гарри делать все, что придет тому в голову. Запомни, сказал когда-то Сириус. И Гарри запомнил. Но это все ерунда, потому что, катаясь на новеньком «Нимбусе», Гарри будет думать о своем крестном. Для Сириуса только это имеет значение. * * Гарри поступил на Слизерин. Теперь у него новый зеленый галстук, новый лучший друг Драко Малфой и новая усмешка — веселье с каплей превосходства. Гарри весело. Ему нравятся учителя, уроки и однокурсники, подземелья, потайные ходы и длинный дубовый стол в Большом зале. Гарри строчит об этом Сириусу; Сириус смотрит на неровные чернильные строки и видит между ними улыбку крестника. Сириус всегда терпеть не мог Слизерин... но теперь он готов броситься на каждого, кто скажет хоть слово об этом факультете. Он перекрашивает обои в своей комнате в зеленый цвет и думает, что нужно только привыкнуть... Он привыкает очень быстро. Достаточно только раздернуть шторы, и солнце начинает золотить обои. Зелень и золото — цвет глаз Гарри, и Сириус доволен. Сириус знает, что Гарри не ладит с гриффиндорцами, и он рад прочитать в очередном письме, что все изменилось. Гарри и Рон Уизли (Сириус помнит Молли с Артуром, и они нравятся ему намного больше, чем чопорные Малфои) спасли жизнь какой-то Гермионе. Теперь они вместе делают уроки, и «я рассказываю им все, даже про тебя и про Дурслей. Теперь я понимаю, что именно этого мне и не хватало». Ниже Гарри пишет про тролля. Сириус разбивает пузырек из-под успокаивающей настойки о стену, вваливается в камин и рявкает: — Хогвартс! В этот раз он впервые кричит на Гарри. Выслушав его, Гарри спокойно говорит: — Я не мог по-другому. Сириус обнимает его — сердце колотится, как сумасшедшее — и, помедлив, спрашивает, что об этом думает Драко. «Вы были лучшими друзьями». — Ничего не изменилось, — отвечает Гарри, пожимая плечами. — Драко все понимает. Сириус помнит, какой задницей в свое время был Люциус Малфой. Наверное, Драко не так на него похож, как ему казалось. Все-таки, решает Сириус, не следует судить о детях по их родителям. * * У Гарри есть философский камень — обычно он отрицает это, но Сириусу рассказал правду. — Фламель все равно собирался уничтожить его после той истории с Волдемортом. Глупо было бы знать об этом и ничего не сделать. Что именно сделал Гарри, Сириус не знает и знать не хочет. — Зачем тебе вечная жизнь? — допытывается он. — Мне не нужна вечная жизнь, Сириус, — устало говорит Гарри. — Он даст мне то, чего хочу я-настоящий... — А чего ты хочешь? Сириус не совсем понимает его, но очень хотел бы понять. — Я еще не знаю, — просто говорит Гарри и улыбается. Потом у Гарри появляется еще и свой василиск. Сириус не знает толком, что произошло в Тайной комнате. Джинни Уизли в больничном крыле — Гарри спас ее, но, эгоистично думает Сириус, лучше бы он туда не лез. Гарри всегда будет для Сириуса на первом месте. Это так же просто и понятно, как и то, что ночью на небе появляются звезды. Так было и так есть. И это навечно. Гарри ничего Сириусу не рассказывает — сидит и молчит. Сириус трясет его, Сириус кричит или пытается говорить спокойно, но безрезультатно. Он встал бы на колени, но это ничего не изменит. Если Сириус что-то и понял за последние восемь лет — Гарри упрям до жути. Гарри всегда делает то, что хочет... а Сириус ему разрешает. Но он просто не может, не может запретить что-то Гарри. У него самого жизнь всегда была одним сплошным запретом, и Сириусу кажется, что лучше уж он не одобрит действия крестника, но будет знать о них... Чем если Гарри провернет что-то у него за спиной. Теперь Сириус смотрит на результат своих трудов и думает, что, если уж Гарри решил изображать из себя статую, — будьте уверены, ему не надоест. Вместо того чтобы трясти Гарри, Сириус трясет Драко Малфоя. Малфой слизеринец, конечно, и лучший друг Гарри, но до самого Гарри ему далеко. Сириус, который когда-то хотел стать аврором, а теперь просто проматывает родительские деньги и ходит по средам в дуэльный клуб, раскалывает его на раз-два.. Все-таки он Блэк. В Малфое этой крови меньше ровно наполовину. Сириус никогда не предавал значение происхождению, но его характер — фамильный, блэковский. Перед Сириусом у Малфоя нет никаких шансов. Именно Малфой рассказывает Сириусу о том, что в Тайной комнате Гарри встретил Тома Риддла — мальчика-воспоминание, мальчика, который вырос и стал Лордом Волдемортом. И о том, как до этого, раньше, они писали в дневнике, как узнали, кто нападает на учеников... Про нападения Сириус, конечно, слышал... и даже хотел забрать Гарри из школы. Теперь Сириус знает, кто открыл Тайную комнату пятьдесят лет назад. Теперь Сириус знает даже, кто открыл ее сейчас и писал на стенах те жуткие надписи. Малфой говорит ему, что Том Риддл сказал Гарри что-то важное, хотя сам этого даже не заметил. Гарри уничтожил его, но слова призрака из дневника не забыл. «Я нашел в себе кое-что новое, — цитирует друга Драко, — то, чего раньше не замечал». По коже у Сириуса бегут мурашки, но он берет себя в руки и обещает не оставить от Малфоя даже мокрого места, если тот расскажет об этом кому-нибудь еще. — Да я и не собирался, — презрительно смотрит на него Драко. Сириус видит, что сделал ошибку, потому что мальчишка, кажется, догадывался о чем-то... Но теперь уже не скажет. — И ладно, — бормочет Сириус, — сам разберусь. Он входит в Больничное крыло и видит Гарри. Гарри, который светло улыбается ему и говорит: — Я ждал тебя. И Сириус забывает обо всем на свете. * * Гарри изменился. Сириусу он сказал, что стал наконец-то настоящим слизеринцем, и «да не переживай ты так». Но Сириус-то знает, что дело не только в факультете. — Что тебе сказал Волдеморт? — спрашивает он умоляюще. — Там, в Тайной комнате? Гарри, пожалуйста, я должен знать... Каждый раз после этого Гарри уходит. Потом Сириус замечает, что Гарри избегает его, и понимает, что расспросами он ничего не добьется. Но он не знает, что делать. Теперь ночами ему снятся кошмары — Сириус уже устал просыпаться от собственного крика, устал накладывать на полог заглушающие заклинания, перед тем как провалиться в вязкий, тревожный сон. Днем он видит равнодушное лицо Гарри, а ночью — его же, но только искаженное от боли и страха. На самом деле, Гарри, кажется, ничего не боится — это страх самого Сириуса, и он убивает его, разъедает изнутри. — Что с тобой? — спрашивает Гарри однажды за завтраком. У Сириуса синяки под глазами и подрагивают пальцы. — Сириус, не ври мне, пожалуйста. Я же вижу, что что-то не так. — Это с тобой что-то не так, — цедит Сириус, выскакивая из-за стола. Раньше он никогда не злился на Гарри. Раньше Гарри никогда не был таким... равнодушным. Раньше Гарри не ждал бы два месяца, чтобы спросить, что происходит. И впервые в жизни Сириусу хочется, чтобы Гарри поскорее уехал в Хогвартс. Это лето совсем не такое, как остальные — оно туманное, дождливое, серое. Может, на улице и светит солнце — это не важно. Глаза у Гарри потухли, он виновато косится на Сириуса, но ничего не говорит. Они бродят по комнатам, как две тени, и между ними висит что-то... Сириусу кажется, что каждый день они добавляют по кирпичику в стену, которая стоит между ними и растет, растет, растет... Когда Сириус смотрит в зеркало, вместо привычной синевы радужек он видит туман и сырость. Он никогда не плакал и сейчас не будет. Но на душе у него непогода — вот уже который месяц. * * Дамблдор вызывает Гарри в свой кабинет, чтобы поговорить с ним. Не добившись ответа, он предлагает Гарри сыграть партию в шахматы и ставит ему шах и мат. Гарри не любит шахматы; он играет в карты и всегда носит пару тузов в рукаве — на всякий случай. И ему плевать на правила. Гарри переставляет фигуры на доске так, как ему хочется. Кажется, что Гарри знает все и про всех. Гарри знает, например, что Дамблдор чувствует себя виноватым, и умело играет на этом. У Гарри был свой василиск, а теперь он заводит еще и крысу. У крысы на передней лапе четыре пальца вместо пяти. Ее Гарри увидел у своего друга Рона и потратил на уговоры не больше минуты. Теперь у Рона — новая сова; Гарри держит крысу в клетке и никогда не выпускает ее оттуда. Зато он любит сидеть у камина по вечерам, смотреть на нее и задумчиво вертеть палочку в пальцах. Постепенно на Слизерине к этому привыкают, и никто больше не косится на Гарри и не задает ему вопросы. К тому же, Гарри не делает ничего плохого — сидит, смотрит на крысу и ласково улыбается. Завидев на его лице такую улыбку, крыса поджимает хвост и забивается в угол. Завидев такую улыбку, даже Северус Снейп старается обходить Гарри стороной. Северус Снейп — его декан, и Гарри любит заходить к нему на чай. Когда-то Северус пытался назначить Гарри отработки, если встречал его у своего кабинета после отбоя... но теперь он только криво ухмыляется и разливает кофе по чашкам. Гарри не любит кофе. Гарри всегда выливает его в раковину, тщательно моет чашку и просит чай уже у Добби. Иногда после таких визитов можно заметить, как он, улыбаясь, пьет какое-нибудь зелье. Гарри всегда говорит, что от головной боли. Драко всегда кивает и фыркает. Иногда они вместе с Гарри часами потом сидят над котлом и чиркают что-то на листочках, а в котле булькает неаппетитное варево. Как бы то ни было, но на следующее утро Гарри входит в Большой зал и уважительно кивает Снейпу. Снейп кивает в ответ, и они награждают друг друга многозначительными взглядами. Гарри не скрывает тот факт, что он считает Северуса Снейпа своим другом. Об этом известно всем, хотя мало кто это понимает. Гарри от всех расспросов отмахивается, Драко неопределенно говорит, что «Гарри и Северус уже давно играют в эту игру», но больше из него и клещами не выжмешь. А Северус Снейп молчит. Только опускает руку в карман и проверяет, на месте ли коробочка, в которой перекатываются безоары. С ней он не расстается никогда, даже во сне. Хотя Гарри, конечно, давно мог бы выкрасть ее. Если бы захотел. Но это не по правилам. Пожалуй, Снейп вообще единственный человек, с которым он играет по правилам. * * За год Гарри не пишет Сириусу ни одного письма и даже не приезжает на Рождество, хотя и исправно присылает подарок. Сириус, вздыхая, наматывает на шею клетчатый шарф и зарывается в него носом — ему кажется, что тонкая шерсть пахнет Гарри. Сириус листает альбомы с фотографиями, наливается виски и пялится на пламя в камине. Ему все кажется, что сейчас оно вспыхнет зеленью, и Гарри, отряхиваясь от сажи, шагнет на ковер. Но Гарри нет, и Сириус вальсирует по гостиной с табуреткой, хрипло смеясь. И пьет, и пьет, пока пол и потолок не меняются местами. Сириус засыпает прямо на полу. Утром он мучается от похмелья и сжигает в камине одно из прошлогодних писем Гарри. Сжечь все не поднимается рука. Но на перроне, куда Сириус приходит, чтобы встретить Гарри, тот бросается крестному на шею. — Прости меня, — шепчет Гарри. — Пожалуйста, Сириус... Сириус давно уже простил. Ему приходится отпустить Гарри и отступить назад, потому что с Гарри хотят попрощаться ребята со всех четырех факультетов. Кому-то он пожимает руки, кого-то хлопает по плечу, несколько однокурсниц, краснея, по очереди целуют его в щеку. Сириус гордится Гарри. Сириус замечает в его глазах усталость, хотя Гарри весело улыбается всем и желает хорошо провести каникулы. Сириус думает: а с кем же он дружит по-настоящему? — Настоящие друзья, Сириус, это те, которые могут догадаться о чем-то сами, — говорит Гарри так, словно это прописная истина. — Одно неосторожное слово, и твой друг уже знает о тебе все, что ты хотел бы скрыть. Это не всегда удобно. Ты — мой друг, повисает в воздухе. Значит, ты должен разобраться во всем сам. Разберусь, обещает себе — и Гарри тоже — Сириус. — И вообще, посмотри лучше, что я тебе привез, — добавляет Гарри, дергая его за руку. Сириус смотрит на крысу в клетке и хохочет как ненормальный. * * — Настоящий слизеринец хочет власти и знать то, о чем другие даже не подозревают, — говорит Гарри. У самого Гарри власти достаточно — Сириус с тоской думает, что и над ним тоже. Гарри знает все и обо всех, но никак не показывает этого. Или не все, но достаточно, чтобы так казалось. Сириус понимает, что Гарри будет участвовать в Турнире, как только Дамблдор рассказывает ему о нем. Сириус понимает, что Гарри услышал о Турнире намного раньше него — возможно, еще до каникул... Не зря же летом он столько времени варил лечебные зелья и листал какие-то ветхие тома в библиотеке Блэков. — Если с Гарри что-нибудь случится... — хмурится Сириус, — то я... Черт, конечно, случится. Пожалуйста, присмотрите за ним. — Я сделаю все, что смогу, — отвечает Дамблдор, вздыхая. Они пьют чай и пытаются представить себе, что выкинет Гарри на этот раз. — Подбросит свое имя в кубок, — говорит Сириус, пожимая плечами. — Ему не удастся обойти мою... Дамблдор осекается под насмешливым взглядом Сириуса и вздыхает снова. Они оба знают, что Гарри всегда получает то, чего захочет. «Будь осторожен», — пишет Сириус Гарри. Это самое короткое письмо с тех пор, как Гарри поступил на первый курс, но в него Сириусу не удалось бы вложить больше чувств и смысла, даже если бы оно было на трех листах. Гарри понимает это. Гарри всегда — или почти всегда — понимает Сириуса, но предпочитает делать вид, что это не так. «Ага», — обещает он. Сейчас он далеко, и Сириус не может видеть его лица... но он уверен, что Гарри смеется. А в назначенный день из кубка вылетают сразу пять бумажек с именем Гарри Поттера. Гарри выглядит удивленным. — Но я подкидывал только две, — говорит он Дамблдору несколько часов спустя. — Я тоже, — ухмыляется Снейп, предлагая Гарри кофе. Гарри выливает его и тщательно моет чашку. Он фыркает, когда думает, что и на этот раз оставил Волдеморта позади — одна, подумать только! Настоящий слизеринец всегда должен подстраховаться. — Темный лорд все делает наверняка, — не соглашается Снейп. — Я тоже. Но ошибиться может кто угодно, — улыбается Гарри. Добби приносит ему чай, и Гарри, жмурясь, делает глоток. * * Сириус и не сомневался, что в Турнире победит Гарри. А вот когда Гарри, дотронувшись до кубка, исчезает из лабиринта, он чуть с ума не сходит от беспокойства. Стоит только Гарри снова появиться перед трибунами, как Сириус бросается к нему, расталкивая всех остальных, и обнимает крепко-крепко, как в детстве. Сердце у Гарри бьется ровно и спокойно, а у Сириуса — колотится так, что скоро, кажется, пробьет грудную клетку. Сириусу плевать, что Волдеморт возродился, главное, что Гарри в порядке. Сириус сам залечивает глубокий порез у Гарри на левой руке и аппарирует его домой. На всяких там Барти Сириусу тоже плевать. Сириус усаживает Гарри поближе к камину, приносит ему кружку шоколада и закутывает в плед. Гарри задумчиво улыбается. — Ты очень дорог мне, — говорит Гарри. — Посиди со мной, — просит Гарри. Он всегда получает то, что хочет, а сейчас Гарри хочет Сириуса. Гарри накидывает Сириусу на шею зеленый слизеринский галстук и целует его — мягко, но уверенно. Он, наверное, давно уже все решил. У Гарри мягкие губы, сладкие от шоколада; Сириус не спорит. Сириус жадно, даже грубо целует его в ответ. — Было бы куда проще, если бы я тебя ненавидел. — Но ты любишь меня, — смеется Гарри. Сириус не может быть грубым с Гарри, даже если ему очень больно, а в уголках глаз предательски щиплет. Гарри кладет ладонь ему на грудь — туда, где колет острее всего — и шепчет: — Ну что ты, Сириус? Все хорошо. Я... — он осекается. — Скажи, — бормочет Сириус, беспорядочно целуя его лоб, глаза, скулы; спускается к шее... Сириусу нужно это услышать. Он хочет знать правду. Пусть он не может понять, о чем думает Гарри, но он легко почувствует ложь. Именно поэтому Гарри обычно предпочитает недоговаривать. — Я люблю тебя, — тихо говорит Гарри. Сириусу кажется, что с каждым днем Гарри затягивает галстук на его шее все туже и туже. Хотя полоска зеленого шелка, наверное, до сих пор валяется где-нибудь в углу. * * Пятый курс проходит почти без происшествий — Гарри изводит какую-то Амбридж и в подробностях рассказывает Сириусу, что и как он делает, чтобы жизнь не казалась ей сахаром. Почта просматривается, а камины контролируются министерством, но Гарри упорно отказывается пользоваться сквозным зеркалом. — Я ничего не нарушаю, — вежливо говорит он Амбридж и приторно улыбается. — Мой крестный отец хочет поговорить со мной — разве это запрещено? Сириус не знает, где Гарри выучил столько чар конфиденциальности, но он готов поклясться, что ни один их разговор не был подслушан, а письмо — прочитано. Он даже не удивлен, что Гарри помогает вся школа: и ученики, и преподаватели. Даже Снейп. Хотя со Снейпом — и Сириусу пришлось с этим смириться — у Гарри вообще какие-то странные отношения, которые он называет «дружбой». На уроках Амбридж еще ни разу не обошлось без происшествий. То верх и низ меняются местами, и все сидят на потолке, боясь пошевелиться (Гарри признался, что что-то подобное встречалось на Турнире), то прямо из пола вырастают какие-то диковинные растения, оплетающие все и всех, до чего только могут дотянуться — конечно, больше всего их было рядом с преподавательским столом. Сириус подозревает, что Гарри обращается за советом и к Дамблдору. Где бы тот сейчас не находился, Гарри наверняка об этом известно, он ведь знает все. А кто еще настолько разбирается в трансфигурации, чтобы подсказать, как превратить кабинет в подводное царство, да так, чтобы остальную школу это не затронуло? Макгонагалл, наверное, единственная из всего Хогвартса, кто Гарри на дух не переносит. — Старая кошка, — отзывается о ней Гарри, и от его интонаций Сириуса бросает в дрожь. Гарри слишком много. Гарри целует его, Гарри шепчет что-то ему на ухо, руки Гарри скользят по его груди, и Сириус протяжно стонет. Гарри, Гарри, Гарри... Сириус тонет в нем. Когда он понимает, что другого выхода нет, Сириус переходит на сторону Волдеморта. И то, что Гарри с Волдемортом встречаются в Министерстве незадолго до летних каникул, и Гарри потом неделю отлеживается в кровати, только доказывает, что он принял правильное решение. Гарри не справится... один. Сириус очень устал. Сириус сам делает такой выбор, но почему-то ему кажется, что кто-то уже давно решил все за него. У Сириуса нет Черной метки — Волдеморт понимает, что Гарри сразу заметил бы ее. Вместо этого Сириус проводит несколько мучительных минут под круциатусом и возвращается к Гарри. Гарри должен умереть, и тогда все изменится — нужно только немного потерпеть. Но первым умирает Дамблдор. Дамблдора Сириусу жаль, но его мнения никто не спрашивал. Он знает, что по-другому было нельзя, что Дамблдор сразу бы понял все и не позволил Волдеморту убить Гарри. Он знает, что Дамблдор все равно был обречен из-за проклятья, наложенного на его руку... но ему очень стыдно и очень больно. Сейчас он все бы отдал за еще один разговор за кружкой чая и вечное «Сириус, мальчик мой». — Простите меня, — шепчет он, стоя на коленях над изломанным телом. На самом деле, сам Сириус не сделал ничего. Просто... не предупредил. Но ему кажется, что это почти одно и то же — знать... и ничего не сделать. Я ни в чем не виноват, убеждает себя Сириус. Ему хотелось бы поверить, но он не может. Дамблдора убил Снейп. Сириусу до дрожи мечтает найти его и отомстить... за все. За Дамблдора, за эту их с Гарри «дружбу»... Нельзя: Волдеморт никогда не разрешил бы этого. А Гарри никогда не простил бы. Сириус смотрит в застывшее, похожее на маску лицо Гарри, обнимает крестника за плечи и уводит подальше от астрономической башни. Он знает, что совсем скоро уже не сможет прикасаться к нему, быть рядом с ним, что Гарри больше не будет рассказывать ему о том, как прошел день... Я люблю тебя, Гарри, думает он. Но я не могу помочь тебе. * * Тело Гарри выгибается дугой и мягко опускается на траву. Гарри не дышит. Сириус только сейчас понимает, что до крови прокусил губу, и поспешно вытирает подбородок рукавом. На тонкой ткани остается смазанное бурое пятно; Сириус думает, что нужно бы вытереть еще и слезы, текущие по щекам, но ничего не делает. Ему все равно. Сириус никогда не плакал, но сегодня умер Гарри, и он имеет право на маленькую слабость. Прости меня, Гарри. Вместе с Гарри упал и Волдеморт, но он почти сразу же плавным, слитным движением поднимается на ноги, оттолкнув руку Беллатрикс. Его армия — огромная, сильная, как никогда — наблюдает за каждым его движением. — Гарри Поттер мертв, — негромко говорит Волдеморт и улыбается. Эта улыбка — искренняя, полная торжества, как-то почти неуловимо, но очень существенно изменяет его красивое лицо. Раньше оно было холодным, застывшим, безжизненным... и оттого жутким, как старая гротескная маска. Но теперь в него будто по каплям втекает жизнь, и Волдеморт впервые кажется человеком — невероятно сильным и опасным, почти божеством, но все-таки таким же, как и они все — из плоти и крови. Из толпы защитников Хогвартса до Сириуса доносятся рыдания и гневные выкрики; Гарри любили все. В самом начале, когда он только поступил в Хогвартс, у него было больше врагов, чем приятелей, но постепенно он завоевал симпатию не только своего факультета, но и всех остальных. И все-таки, Гарри, сильнее ты был привязан именно к слизеринцам, думает Сириус. Я так люблю тебя, Гарри, думает Сириус. Ты не оставил мне выбора, как бы мне там не казалось. Он смотрит на захлебывающуюся рыданиями Гермиону и Рона, обнимающего ее за плечи. Его лицо серое, губы бледные, без кровинки, и он не отводит от Гарри взгляда, будто надеется, что сейчас тот встанет. Будто не может поверить, что Гарри больше нет. Невилл Лонгботтом, ссутулившись, сидит прямо на земле, закрыв лицо руками. Джинни Уизли дрожит, как в лихорадке, и плачет, как и Сириус — молча, даже не вытирая слезы. Сириус знает, что она была влюблена в Гарри, и Гарри даже встречался с ней какое-то время, но почти не ревнует. Сириус знает, что Гарри всегда принадлежал только ему одному... и Сириус один растворялся в нем без остатка, и он один из немногих видел настоящего Гарри, а не того, кем тот хотел казаться. Сириус вспоминает острые мальчишеские ключицы, тонкие пальцы, мягкие губы, впивающийся в поясницу край столешницы и шальные глаза напротив... и ночи вместе, и хриплый от желания голос Гарри, которым тот шептал ему на ухо какие-нибудь пошлости. Гарри больше нет, и с этим нужно смириться. Потом Сириус смотрит туда, где, чуть в стороне от всех остальных, стоит седьмой курс Слизерина. Теперь, понимает он, именно теперь, когда Гарри проиграл, можно понять, кто был его настоящими друзьями... На лицах слизеринцев гуляют широкие ухмылки. Сириус видит, как Драко Малфой отделяется от своих однокурсников и медленно идет к телу Гарри. Может, Рон и Гермиона тоже хотели бы попрощаться с погибшим другом, но они на стороне проигравших, а Драко направляется туда, где стоят его родители и их друзья. У Драко есть метка, и ему ничто не грозит. На лице Драко — странное выражение, смесь тоски и триумфа, если это вообще возможно; он наклоняется над Гарри, смотрит на него долгим взглядом и улыбается. — Предатель! — кричит Рон. — Он считал тебя своим другом, слышишь, Малфой? Он доверял тебе! — Ты так ничего и не понял, Уизли, — презрительно говорит Драко, прежде чем отойти в сторону. — Малфои всегда на стороне победителей. — Гарри Поттер мертв, — негромко повторяет Волдеморт, но его голос легко перекрывает все остальные звуки. Сириусу кажется, что он хочет сказать что-то еще, но Волдеморт молчит. Он перешагивает через тело Гарри и идет к замку — толпа перед ним расступается. Внутренний круг Пожирателей смерти следует за ним на некотором расстоянии. Слизеринцы склоняют перед Волдемортом головы и опускаются на колени; «милорд», — витает над поляной. Ветер подхватывает эти слова и доносит их до Сириуса. Учеников остальных трех факультетов, их родителей и преподавателей разоружают и связывают. Сириус рад, что они будут жить, потому что, кажется ему, их смерть тоже была бы на его совести. Хотя бы частично. Сириус присаживается на корточки рядом с телом Гарри и думает, что все давно к этому шло. Он понял слишком поздно, но успел сделать то, что еще мог, пусть это и было тяжело. — Прости, что не остановил тебя, — шепчет Сириус, дрогнувшей рукой закрывая Гарри глаза. Была ведь возможность помешать Гарри прийти сюда, оглушить его и увезти далеко-далеко, где нет никакой войны и никакого Волдеморта, только Гарри и Сириус, Сириус и Гарри. По крайней мере, он должен был попытаться. Но не стал. Гарри всегда было слишком много. Сириус рывком поднимается на ноги и пробивается сквозь толпу последователей Волдеморта. Ближний круг, пусть и с неохотой, пропускает его; Сириус догоняет Волдеморта и идет рядом с ним. Волдеморт усмехается, но молчит — он ждет, пока Сириус наберется духу, чтобы задать вопрос, который его мучает. — Мой Лорд, — шепотом произносит Сириус и поспешно стирает с лица дорожки слез. — А если бы... Волдеморт знает, что он хочет сказать; Волдеморт перебивает его. — Ты поступил правильно, — говорит он тихо — Сириусу приходится напрягать слух, чтобы расслышать его слова. — У тебя бы не вышло помешать мне, и ты понимаешь это, должен понимать. Но теперь ты на моей стороне. Они первыми входят в замок, и дубовая дверь захлопывается за ними. Сириус слышит визгливый голос Беллатрикс, вкрадчивые интонации Малфоя... Ближний круг поднимается на крыльцо, и их шаги эхом отдаются у Сириуса в ушах. — Теперь ты со мной. Я рад, что так получилось, — неожиданно мягко добавляет Волдеморт, взяв Сириуса за подбородок, и смотрит на него зелеными глазами. Зелеными, как слизеринский галстук, который он когда-то накинул Сириусу на шею. Тонкая полоска шелка лежит у Сириуса в кармане — он сбережет ее ценной собственной жизни, если потребуется. Пусть он больше не сможет постоянно прикасаться к Гарри, обнимать его за плечи и сжимать тонкие пальцы в своей ладони... зато он всегда может чувствовать, как бьется сердце крестника. Как и всегда — ровно и спокойно. * * P.S. Для тех, кто не заметил подтекст или не понял все до конца. В разное время Гарри говорит: "Я — настоящий слизеринец", "Философский камень даст мне то, чего хочу я настоящий" и "настоящий слизеринец хочет власти и знать то, о чем другие даже не подозревают". Видимо, власти Гарри все-таки не хватает (автор, если честно, не знает, о чем думает ГП, но очень хотел бы), потому что он задумывает эту авантюру с собственной смертью. Гарри узнает о крестражах, у него есть фил. камень и много свободного времени. В конце-концов он находит какой-то ритуал, который позволит его душе переместиться в тело Волдеморта, а душе Волдеморта — в тело Гарри. И это происходит именно в тот момент, когда Волдеморт, ни о чем не подозревая, убивает Гарри. Душа не может существовать, если погиб ее носитель, поэтому для ЛВ все заканчивается очень плохо, а для Гарри — наоборот. Он занял место Темного Лорда, и для этого ему даже не пришлось развязывать войну и доказывать свой авторитет Пожирателям — все сделали за него. Так как по-настоящему Гарри дружил только со слизеринцами, а "одно неосторожное слово, и твой друг уже знает о тебе то, что ты хотел бы скрыть", старшие курсы его факультета догадываются обо всем и ему в каком-то роде помогают. Сириус, конечно, догадывается тоже. Ему очень больно и он "очень устал", но он все-таки присоединяется к Волдеморту, чтобы помогать Гарри, а потом быть рядом с ним. Галстук — крестраж Гарри. Помните, когда в оригинале Гарри носил крестраж ЛВ, он чувствовал биение его сердца? Вот так и Сириус. Все. Спасибо за прочтение.