Как люди

Сегодня Ванда выглядит грустнее, чем обычно. Вижн сказал бы, что она всегда грустная, и это совершенно не радует его. Вижн любит, когда Ванда улыбается. Её улыбка — лёгкий ветер, не дающий зною спалить всю оставшуюся землю. Вижн старательно готовит что-то на кухне, проверяя точность количества ингредиентов и последовательность, в которой необходимо готовить очередное блюдо. Ванда заглядывает на кухню, проголодавшаяся и надеющаяся нарваться на что-нибудь вкусненькое. Вижн не уверен, что Максимофф любит паприкаш. «Она ведь такая взрывная, значит наверняка любит что-то острое», — этим доводом он руководствуется, пытаясь совладать с шипящей сковородой. Ванда не подаёт вида, что она здесь, и наблюдает за тем, как Вижн увлечённо старается сотворить кулинарный шедевр. Пару секунд спустя Максимофф наконец обращает на себя внимание малость замешкавшегося Вижна, и он, нёмного сбиваясь, произносит: — Ванда, привет... Хотел поднять тебе настроение? Будешь... Будешь паприкаш? — она берет деревянную ложку и зачерпывает немного, пытаясь распробовать. Алая Ведьма знает, что паприкаш на вкус совсем не такой, каким его приготовил Вижн, но все же из вежливости говорит: — У тебя получилось. Ванда улыбается, и Вижн перестаёт чувствовать напряжение. — Справедливости ради, хочу заметить, что никогда не пробовал пищу, —добавляет он, а затем вдруг спрашивает, — Ты у всех вызываешь такую симпатию? Вижн практически обнажает свои чувства к ней, заставая Максимофф врасплох. Он сам малость опешивает от произнесенного и начинает говорить научным языком, пытаясь отвлечь внимание Ванды от этого нелепого признания. Лучше не становится, и Алая Ведьма лишь укореняется в мысли, что все вокруг её боятся, кроме, может быть, него: — А ты? Ты боишься меня? — ей очень важен ответ. — Нет. Вижн не боится её. Он восхищён силой и красотой Алой Ведьмы. Единственный, кого боится Вижн, — он сам. Он знает, что только Ванда может понять его в этом, и видит в ней что-то очень близкое. Поэтому рассказывает ей все, о чем думает. Ванда и правда понимает. — Знаешь, — говорит она, — это совсем не похоже на паприкаш. Может, я схожу в магазин и куплю что-нибудь. Это совсем недолго, минут двадцать. — Может, лучше закажем пиццу? — Вижн знает, что Старк вместе с общественностью считают её опасной, и выходить Ванде никак нельзя. Но больше всего он сам не хочет, чтобы она шла туда и страдала от жесткости окружающих. Максимофф понимает, что к чему, довольно быстро, и Вижн выкладывает все, как есть. Лгать ей все равно не удастся. — Ванда, я хочу, чтобы другие видели тебя так же, как вижу я. Алая Ведьма все равно злится и уходит в свою комнату. Эти слова застревают в её голове надолго. Вижн все-таки заказывает пиццу. Пепперони, должно быть, придётся Ванде по вкусу.

***

— Ванда, — Вижн решает постучаться, — Можно войти? Алая Ведьма сидит на мягкой софе, обхватив свои колени, и бесцельно клацает кнопкой пульта, безуспешно надеясь найти хоть какой-то канал, где не говорилось бы о подписании «Акта Соковии». Она впускает Вижна и садится обратно. В его руках коробка с ароматной пиццей и чашка тёплого чая. Вижн откуда-то узнал, что Максимофф любит зелёный чай со вкусом апельсина и половиной ложки сахара. — Тебе нужно поесть. Надеюсь, тебе нравится пепперони, — он оставляет пиццу и чай на столе. — Спасибо, — произносит Ванда, втягивая носом аппетитный запах. Она благодарно улыбается, и Вижн выдаёт подобие улыбки в ответ, собираясь уходить. «Он ведь не виноват, что Старк заставил его присматривать за мной. Он просто выполняет свою обязанность», — думает Максимофф, а затем принимает решение. — Вижн, — окликает Ванда, освобождая место на софе рядом с собой, — не уходи. Останься со мной, пожалуйста, — она знает, что одиночество медленно добивает её, забирая весь свет, что остался в душе. Он замирает на месте. Этих слов Вижн не ожидает услышать, но отчего-то ему становится радостно. — Хорошо, — коротко произносит он. — Ты и правда никогда не ел пиццу? — удивлённо спрашивает Ванда, на что Вижн отрицательно качает головой. — Мой организм создан искусственно и не нуждается в пище. — Но ты ведь можешь попробовать кусочек, верно? — ей и впрямь хочется, чтобы Вижн узнал, какой вкусной может быть пицца. — Что ж, наверное, я могу. Ванда протягивает ему тёплый треугольник пепперони и выжидающе смотрит, как Вижн откусывает небольшой кусочек. Он пытается понять, нравится ли ему, и приходит к выводу, что пицца не зря так высоко ценится у людей. — Как тебе пицца? — интересуется Максимофф, поедая кусочек. — Очень... Вкусно. Они едят и разговаривают, Вижну даже удаётся рассмешить Ванду несколько раз. Максимофф вдруг замечает соус у него над верхней губой. — Вижн, у тебя тут немного пиццы возле рта осталось. Он незамедлительно берет салфетку и вытирает рот, но соус остаётся на прежнем месте. — Теперь его нет? — Ванда качает головой и берет салфетку. — Давай я уберу. Она аккуратно стирает соус, и их лица оказываются слишком близко друг к другу. Ванда поднимает глаза, и её взгляд сталкивается со взглядом Вижна. Его глаза зеленые, но не искусственно синтезированного цвета, ядовитого, а похожие на траву возле дома. И Максимофф чувствует к нему какую-то привязанность в эту секунду, растянувшуюся на целую вечность. Вижн замирает от её прикосновения. Он, кажется, ощущает себя самым обычным человеком в эту секунду. И ему нравится это ощущение. Вижн осознаёт, что влюблён в Ванду Максимофф, и не знает, что с этим делать. Её глаза ореховые, и как бы она ни старалась отгородиться от мира, нося чёрный маникюр и скрывая свои переживания под маской, от них идёт тепло её души. Вижн касается руки Ванды и произносит своё «спасибо», а она улыбается, отвечая коротким «не за что». И в это мгновение они не супергерои, раз за разом спасающие Землю от хаоса и разрушений, а самые простые люди.