***
— Почему «О.»? — опираясь головой на руку, лёжа в их постели, как-то спросила она. Они вместе второй месяц, она неплохо готовит, и у неё свой магазинчик с цветами. Он знает, что если построит свою жизнь с ней, то умрет от скуки. — Это сокращенно от «Обожаю тебя», — перекатываясь на неё и зарываясь пальцами в ее длинные шоколадного цвета волосы, усмехнулся он, прежде чем вовлек её в страстный поцелуй. «О.» — что это? Сокращение от имени? Фраза, которую она не успеет договорить? Как-то пугающе, однако, звучит «не успеет договорить». Джон провел множество часов, пытаясь понять, что же означает это загадочное послание на его спине, и почему оно такое короткое. Будет ли у него продолжение? Он слышал, что такое бывает, но не был уверен, что с ним это произойдет, всё же там стояла точка. Быть может, это начало инициалов?***
— Оливия Хэмс, рада нашему знакомству. — Миниатюрная блондиночка, совершенно не его типаж, но… — Джон Уотсон, приятно познакомиться. Оливия оказалась на редкость интересной и приятной собеседницей, а еще она была лесбиянкой. Просто потрясающе.***
Двадцать девятый день рождения доктор Уотсон отмечал на улице. Была мерзкая погода, небо было погребено за свинцом облаков, и он сидел на скамейке в парке и кормил бездомную собаку тем хот-догом, который купил больше пятнадцати минут назад перед входом в парк. — Простите, могу я сесть рядом? — невысокая худощавая женщина с ужасно расстроенным лицом, готовая вот-вот заплакать, прервала молчаливый монолог звенящей тишины в его голове. — Да, конечно, — отстраненно ответил он, двигаясь в сторону с нагретой середины скамейки ближе к холодному краю. — Иди сюда, — подозвал он собаку последним куском сосиски. Её звали Молли Хупер, она была патологоанатомом в той самой клинике, где он когда-то учился. Оказалось, что она рассталась со своим парнем, который представлялся ей её Судьбой, он даже Ту Самую фразу назвал, хотя её практически никто не знал, а теперь он оказался наркоторговцем, который пользовался её доступом к трупам, чтобы запихивать в них наркоту. Узнав, что его вышвырнул на улицу его бывший сосед за то, что Джон неведомым ему самому образом соблазнил девушку соседа (как настойчиво вещала эта самая девушка), да еще и в праздник рождения, Молли, ахнув, предложила угостить его кофе. — Вы были так добры ко мне, — увещевала она, — выслушали… спасибо. — Её всё ещё влажные и уже покрасневшие глаза озарила благодарность. — Только если Вы действительно этого хотите… — нехотя согласился Джон, решивший, что лучше уж компания этой милой девушки, чем пустая квартира, которую еще предстоит найти.***
Шерлок жил с ощущением, что что-то забыл, и он прекрасно знал, Что он забыл, вернее, он умудрился забыть то, что не знал — Фразу. Он знал, что она должна была появиться в его голове, но ее не было, она словно убегала от него, он чувствовал ее присутствие, но как ни пытался поймать, она, ловко уворачиваясь, отказывала показываться ему. Поначалу это отвратительное чувство бесило молодого Холмса, но со временем он решил, что если ему уготовано жить лишь с этим призраком, то лучше уж не думать о нем — чтобы не терзать свой гениальный ум тщетными попытками. Шерлок заставил себя не обращать внимания на скользящую между его мыслей фразу, он с головой уходил в эксперименты, загадки, наркотики — в общем, забывался всеми доступными ему средствами, и к двадцати годам он мастерски овладел способностью игнорировать Это. К двадцати одному году он смог полностью подавить назойливое нечто. К двадцати трем он практически забыл, что когда-то терял покой и сон от невозможности сформулировать одно-единственное ради чего живут сентиментальные глупцы. В двадцать пять он полностью отверг чувства.***
— Знаешь, если тебе негде жить, могу предложить свою комнату. То есть… я хотела сказать, что у меня есть свободная комната… — смущаясь и краснея, лепетала Молли. Они в короткий срок стали хорошими друзьями — они любили ходить на обед вместе, иногда выбирались в кино. Недавно Джона вновь вышвырнули на улицу с заявлением, что его трость просто невозможно слушать каждую ночь, когда тот бродит по гостиной, не в силах усидеть на месте во время грозы, напоминающей ему о войне и злосчастном взрыве возле него. — Я отвратительный сосед, боюсь тебя разочаровать, — усмехнулся Джон, которому нравилась эта девушка — с ней было приятно и уютно, тепло и хорошо. — У меня три младших брата и две сестры, а лето я проводила на ранчо моего пьющего деда. Уверяю тебя, чтобы меня смутить понадобится нечто большее, чем цоканье трости, — толкнув его локотком в бок, улыбнулась девушка. Он почувствовал облегчение, хотя до этого даже не знал, что был напряжен.***
Джон только пришел с работы и собирался приготовить ужин, вернее, уже поставил тушиться овощи, когда в дверь начали стучать. Молли никогда не стучала — только звонила, но сегодня она точно взяла ключи — он сам их вручил ей, так что, сняв фартук, он настороженно начал приближаться к двери, у которой по непонятной причине отсутствовал глазок. К счастью, армия не только сделала его калекой, но и научила неплохой самообороне. Для надежности поставив в зону досягаемости здоровой руки биту, он резко открыл дверь. — Мне нужна Молли, — оценивающе окинув взором Джона, требовательно объявил незнакомец. — Её нет, — холодно ответил Джон, которому не понравился этот высокий кучерявый мужчина в пальто, который, к его удивлению, раздраженно пихнув квартиранта Хуппер в сторону, прошагал внутрь. — Эй! Вы кто такой? Она не говорила, что кого-то ждет! — возмутился доктор, ковыляя за незнакомцем. — Шерлок Холмс. Мне она срочно нужна, и если её нет, значит, скорее всего, она очень скоро появится, по пути мы можем разминуться, так что я лучше подожду здесь. — Шерлок… — Джон наморщил лоб — звучало знакомо, вот только почему? — Джон? Что-то случилось — дверь откры… Шерлок?! Точно! Молли рассказывала о некоем детективе Шерлоке, который замечает и делает выводы на основе тех мелочей, которые люди обычно просто игнорируют, не считая важными. — Мне нужна твоя помощь! — перешел сразу к делу Шерлок. — Добудь мне голову мистера Райта. Что же мог сказать Джон о впечатлении, которое произвел на него Шерлок в их первую встречу? — Отвратительно, Молли, ты хоть понимаешь, что он просто использует тебя? — Нет… в смысле, да, но он же ради дела… ради того, чтобы поймать убийцу. Он хороший. И… мне нравится ему помогать. Они сидели за столом на кухне и уминали лазанью. Джон смотрел на подругу, а Молли — в тарелку. — Он тебе нравится, верно? — догадался доктор, и от его слов девушка встрепенулась. — Это неважно. Его подобное не интересует. — Она улыбалась, но в глазах ее была грусть. — Не интересует? — Джон не встречал подобных — Шерлок был хорош собой, и помани он пальцем, любая бы тут же отдалась ему. Да и насколько было известно Уотсону — все люди всегда ищут того, кого назначила им судьба, всем интересно увидеть того, с кем чувствуешь себя «целым». Даже если он разочарован в отношениях, не может быть, чтобы такого любопытного (а Молли рассказывала, что для того, чтобы найти ответ или подтвердить свои слова, Шерлок готов пойти практически на всё — один раз он чуть не умер ради подтверждения своей правоты) человека не интересовало обстоятельство фразы. — Сколько его знаю — он никогда ни с кем не встречался — он говорит, что женат на работе… — Ну, думаю, это к лучшему — сложно представить подобную личность, связанную обязательствами отношений, — откидываясь на спинку стула, попытался сменить настроение разговора на более веселое Джон. — Ты просто его не знаешь. Он чуткий, добрый, по-своему заботливый, — улыбалась девушка. По-видимому, вспоминая чуткого и заботливого Шерлока Холмса. — Ты права — не знаю. Вторая их встреча произошла в больнице, куда попал Шерлок, и куда отправилась испуганная Молли — Джон просто желал утешить подругу, да и его кабинет находился лишь на два этажа ниже палаты Холмса. Ножевое ранение. Ничего по-настоящему страшного и опасного, по словам пострадавшего, не было. И всё же Молли волновалась. Джон полностью разделял мнение Шерлока — сам он не раз получал ножом.***
Впервые увидеть детектива в действии он смог спустя месяц после второй встречи. К тому моменту они виделись еще пару раз, при которых ровным счетом не говорили друг с другом. Труп нашел Джон. Он шел в кафе, расположенное недалеко от их квартиры, было раннее утро, и у него был выходной. Всё, чего он хотел, — это горячий шоколад и банановый кекс. Был погожий денек, и его взгляд блуждал по улице. Он увидел, как собака кусает чью-то ногу в грязном тупике — обычное дело для улиц большого города. Собака не выглядела по-настоящему опасно — махни рукой, и она убежит, поэтому Джон уже собирался отвернуться от не самого приятного зрелища, когда собака сильнее потянула ногу на себя, и оказалось, что тела у ноги нет. Быстро оглядев улицу, он направился к тупику — из черного мусорного мешка торчали конечности. — Господи, — только и сказал доктор. Достав телефон, он набрал номер, который знали все дети. Спустя двадцать минут он познакомился с замом детектива — инспектором Лестрейдом. — Он подозрительный, — шептала детектив-инспектор, поглядывая на Джона, который с невозмутимым видом оглядывал снующих туда-сюда криминалистов. — Ты преувеличиваешь — вероятно, он в шоке, — попытался сгладить остроту разговора Грег, но сам понимал, что не может человек, нашедший с утра-пораньше расчлененное тело, спокойно стоять и чуть ли не улыбаться. — Он точно замешан в этом, — продолжала Эмилия Браун. — Он врач, у него нет алиби — я думаю, следует его быстрее везти в участок. — Но у нас еще нет доказательств… — начал было здраво рассуждать Лестрейд. — Отпустить мы его всегда успеем, но я нутром чую — с ним что-то неладное! — Обычно нутро инспектора не подводило. — Джон Уотсон, мы вынуждены просить Вас проехать с нами в участок, — подойдя к доктору, произнес Грег, не уверенный, что этот невысокий человек с лучистыми глазами вообще способен на убийство (тут он ошибался, но знать ему этого не следовало). — Что-то не так? — встрепенулся Джон, который был уверен, что его сейчас отпустят, попросив на всякий случай оставить контактную информацию. — Вы являетесь подозреваемым в убийстве, — спокойно огорошил Лестрейд. Во всем Лондоне был только один человек, который мог ему помочь. В конце концов, всё что нужно — доказать его невиновность — он должен с этим справиться, если вообще возьмется за дело. — Молли? Привет, — легкая улыбка просочилась в его голос. — Джон? Что-то случилось? — обеспокоенно — он не отвлекает её звонками во время работы. — Вообще-то да — меня арестовали. Ты не могла бы попросить Шерлока подсобить, пожалуйста? — О Боже, с тобой всё в порядке? — Да, всё отлично, не переживай. Ну так что, поможешь? — Да… я… конечно. Полчаса спустя в кабинет, где его допрашивали, ураганом ворвался Холмс. Следующие пятнадцать минут Джон наблюдал самое потрясающее, что только он мог себе представить, — как Великий Шерлок Холмс расследует убийство. Не прошло и трети часа с момента появления консультирующего детектива, как Эмили, извиняясь и негодуя (весьма забавное сочетание эмоций), отпустила Джона. — Спасибо. Это было… просто потрясающе! — Они вышагивали по коридору, и Шерлок за всё время ни разу не посмотрел на него. — Даже не так, это было Восхитительно. Мне даже стыдно, что я думал, что ты просто напыщенный индюк. Ты, конечно, всё еще такой, но ты гений! — Вероятно, во всем виноваты бурлившие с самого утра эмоции и легкий адреналин, иначе этот словесный понос Джон объяснить не мог. — Хм, — только и ответил Шерлок, на губах которого появилась самодовольная ухмылочка.***
Джон и Молли отлично ладили, понимая друг друга с полуслова, им нравились одни и те же фильмы, многие книги, которые любил Джон, нашлись в небольшой библиотеке Молли, и им было уютно друг с другом. Но, вопреки мнению знакомых, они не были вместе — каждый из них ходил на свидания; Джон — чаще, чем Молли, потому что у девушки было меньше времени и сил, и она предпочитала посиделки дома с другом в вечер пятницы, чем поход в какой-нибудь бар или ресторан. И всё же… Это случилось спустя год, после её знакомства с Джоном. Жизнь полна неожиданностей и сюрпризов — тот самый хам, сопроводивший доктора до участка, оказался приятным человеком, который быстро нашел с Джоном общий язык. Шерлок не знал, а вернее не хотел признавать, но то, как Джон открыто и искренне восхищался им, было приятно. Он много раз видел удивление на лицах тех, кому посчастливилось видеть его в деле, но еще никогда им не восторгались, но он решил, что всё это из-за того, что он помог доктору избавиться от обвинения. Но спустя неделю, когда они были в морге — он, Молли и Джон, заскочивший на обед, Шерлок вновь раскрыл убийство прямо на глазах доктора, который, к своему удивлению, опять принялся восхвалять детектива. Это было интересно. Это было приятно. Хотелось еще. Он пригласил его на место убийства под предлогом, что иметь под рукой Джона удобнее, чем ждать отчета Молли (своеобразное признание доктора, которое льстило Джону). Их первое совместное расследование, их первая погоня, их первая поимка… Всё это захватывало дух, разгоняло кровь, заставляло азартом гореть глаза — Джону нравилось всё это, да и тот факт, что погони с Шерлоком чудесным образом влияют на его травму, он игнорировать не мог. Очень скоро он влился в жизнь гениального детектива и жизнь всего Скотланд-Ярда. Он был терпелив к Шерлоку и обходителен с полицейскими. Через два месяца после первого расследования Джон пришел к выводу, что умудрился сблизиться не только с Шерлоком, но и с Лестрейдом, так что ничего удивительного в том, чтобы пригласить их на свой юбилей, он не видел. — Сара, это детектив-инспектор Грегори Лестрейд (поздравляю с повышением, кстати). Грег, это моя коллега Сара МакКонар. Молли, это Грег. Грег, это Молли, тот самый человек, который составляет отчеты (согласись, она милашка?) Сара, это Шерлок. Шерлок, это… положи мою трость на место! За столом разговор клеился, но, по мнению Джона, разговаривать о трупах и болезнях не совсем то, что принято за праздничным ужином. — Но хватит о работе, может, поговорим о, не знаю… — начал было Лестрейд, но запнулся на полпути к смене темы. — Джоне? — подсказала Сара, весело подмигнув Грегу. — Да, точно! Джон, не хочешь поведать нам какую-нибудь армейскую байку? — усмехнулся Лестрейд, который по-настоящему любил слушать редкие рассказы друга об армии и войне. — Хм, дайте подумать, — задумался Джон. — Полагаю, у меня не так много интересных историй… — Не скромничай, — не отставал Грег. — Должно же быть что-нибудь? — Ладно, вот… — После минутного размышления Джон поведал своим друзьям историю о том, как во время отгула он и еще пять человек из его отряда наткнулись на варана (вообще-то они специально его искали, чтобы напоить). — Честно говоря, его хвост с одного удара может сломать человеку ногу, это мы выяснили спустя пять минут, как нашли его — бедняга Грей, он так хотел выпить с вараном, чтобы рассказывать об этом дома на свадьбе… — усмехнулся Джон, когда закончил увлекательную историю из своей молодости. — Ну, теперь он может гордо говорить, что подрался с местным, — отсмеявшись, заметил Грег. — Не может. Его убили. Что интересно, из тех, кто может рассказать эту историю, в живых только я. Полагаю, это за то, что я с самого начала пытался их отговорить от спаивания рептилии. Вечер перетекал в ночь, все начали собираться. Сара покинула квартиру первой, а вот Шерлок и Грег задержались. Посиделки давно перешли в гостиную. Джон забавлялся, наблюдая, как общаются чуть смущенный Грег и поразительно ничего не замечающая Молли. Шерлок анализировал услышанное за вечер и, не очень-то интересуясь происходящим, он вообще не собирался задерживаться, но почему-то покидать компанию не хотелось. — Мне нравится готовить. Грег удивленно смотрел на девушку, Молли, затаив дыхание, смотрела на инспектора. Они сидели неподвижно, словно боясь шелохнуться. Джон много раз слышал о том, что человек чувствует, когда нужные слова слетают с губ нужного человека, точно так же Шерлок знал обо всех тех чувствах, которые волной обрушиваются на нашедших друг друга душах, поэтому все четверо присутствующих осознали, что только что произошло. — Что ж… кхм …до скорого? — Грег чувствовал себя неуютно, словно школьник перед первым свиданием. — Всего доброго, — радостно улыбалась Молли — ей хотелось смеяться, танцевать, петь, и она чувствовала легкость во всем теле, словно проснулась солнечным утром после долгого и счастливого сна. Джон был по-настоящему рад за подругу. Шерлок был уязвлен — он с таким трудом заставил себя забыть обо всем этом не для того, чтобы близкие ему люди напомнили о том, чего он, вероятнее всего, иметь не сможет — никакого всепоглощающего счастья, никакой беспричинной радости от случайной фразы, ни чувства, что все происходящее правильно и что человек напротив — то самое, к чему он стремился всё время и душой, и телом. И всё же той ночью Джон плохо спал — ему снилось, что он так и не нашел свою глухую «О.», что он старик, который рассказывает байки соседским внукам, и в его ветхом доме есть только злой варан-алкоголик, которого любит навещать Гарри. Шерлок той ночью разворотил полгостиной.***
— Ноль? Лен был блондином до мозга костей, он показался Джону милым и забавным, а еще Джон устал от провалов с девушками, так что молодой офицер полиции, которому явно приглянулся невысокий бывший солдат, очень скоро оказался в кровати последнего. — Да, именно столько у меня претензий к тебе, — хватаясь за упругий зад, шепнул Джон.***
Вопрос о том, когда же Молли попросит Джона освободить комнату, не поднимался долгие шесть месяцев, во время которых нашедшиеся души узнавали друг друга. Но одним воскресным вечером Молли пришла домой, светясь от счастья, и одного взгляда на подругу хватило Джону, чтобы понять — время пришло. — Грег предложил переехать к нему, — восторженно сообщила девушка. — Потрясающе! Поздравляю! — воскликнул Джон, вскакивая с дивана. — Да, но… — она виновато смотрела на него. — Даже не начинай! — предугадав все её слова, жестом остановил мужчина. — Я вполне способен найти себе жилье, ты и так терпишь меня столько времени! — Ты уверен? — Черт возьми, да!***
Оглядываясь назад, Джон восхищается хитростью жизни, которая всё так умно обставила. Кто бы мог подумать, что странная девушка из парка станет рукой, толкнувшей его в сторону счастья. — Я играю на скрипке, сутками могу не спать или не разговаривать, некоторые мои опыты могут заканчиваться легким взрывом или локальным пожаром. — Рад за тебя, но на кой-черт ты мне это говоришь? — Молли собирается переехать к инспектору, тебе нужна новая квартира, у меня съехал сосед. — Это ты так приглашаешь к себе? Ты и девушек зовешь, начиная с того, что ждет их утром? — Джону было приятно, Джон был смущен, поэтому Джон пытался шутить. — Пустая трата времени, — холодно отозвался детектив. Подняв воротник своего пальто, он ускорил шаг. Джон принял предложение Шерлока — в конце концов, квартира находилась недалеко от работы, да и помогать Шерлоку в расследованиях будет значительно проще, если они будут жить рядом.***
— Что это значит? — тыкая в злосчастную букву, спросила Линда. — То, что я думаю о твоих глазах, — ответил он. Наступила пауза. — Они Очаровательны.***
С Шерлоком жилось совершенно не так как с Молли. Шерлок любил язвить по поводу новой пассии доктора, они могли ссориться из-за тех отвратительных штук, которыми Шерлок заставил весь холодильник, они могли молча прожить четыре дня, а потом сорваться по зову Лестрейда на новое место преступления, где впервые за четыре дня услышат ставший родным голос. С Шерлоком было необычно, странно, опасно, захватывающе и совершенно нескучно. С Джоном было поразительно приятно и уютно. Он единственный спокойно игнорировал почти все эксперименты Шерлока, он забавно переживал и заботился, он всегда следил, чтобы детектив ел, накрывал одеялом, если тот засыпал вне своей кровати, он умел направлять мысли в новое, свежее русло, он умел успокаивать и дарить тишину, он любил слушать игру на скрипке, даже если была поздняя ночь или раннее утро… А еще Джон не боялся Майкрофта.***
Он увидел её случайно, всего на мгновение. Он ворвался в комнату доктора, когда тот одевался, и он не успел ее полноценно разглядеть, но был уверен, что это что-то знакомое, что-то важное, что-то по-настоящему значимое. — Шерлок? — удивился Джон, когда детектив застыл на пороге его комнаты, пялясь на что-то перед собой. — Ты в порядке? — Покажи, — не попросил, а потребовал Холмс, рванув к удивленному другу. — Что? Подожди. Да в чем дело? Дело было в тату. Оба знали. Развернув Джона к себе спиной, Шерлок уверенно оголил нужный участок кожи. Контур буквы завораживал, и детектив зачарованным взглядом смотрел на него, не в силах отвернуться. Его тонкий указательный палец аккуратно коснулся пятна, он видел букву, знал её, но произнести не мог даже у себя в голове. Джон ждал вопросов, ждал, когда же детектив наиграется, ждал, когда его отпустят, но ничего не происходило. — Ты там уснул, что ли? — позвал, наконец, Джон, который вообще-то уже начинал опаздывать на работу. — Я гей, — неожиданно для себя признался Холмс. — Кхм… ну, это всё объясняет. — Что объясняет? — Отсутствие девушки, — нервно хохотнул доктор, которому ситуация казалась невозможно комичной.***
— Знаешь, я думаю её нужно доделать, — мурлыкнула Олиандра, касаясь того места, где под рубашкой находилось тату. — Ты думаешь? — поднял бровь доктор Уотсон. — Да, нужно дописать «лиандра», — заверила девушка, смотря на мужчину своими потрясающими карими глазами. — Ну, может быть… — он не собирался этого делать, ни за что и никогда он не испортит свое тело чужим именем. — Давай завтра? Мой знакомый Тони работает в салоне, он сделает со скидкой! — блеск её глаз говорил только об одном — она не отстанет. Он оказался прав. Олиандра была психопаткой, чья фраза исчезла два года назад. С того момента она пыталась на каждом мужчине, который ей нравится, оставить пометку. Как правило, это было имя, и сначала всё начиналось безобидно, но очень скоро ей стало мало — она хотела обладать теми, кто принадлежал кому-то другому, хотела, чтобы другим было так же плохо, как и ей. Она начала похищать, а после и убивать. — Он мой! Мой! — кричала девушка, когда полицейские надели на нее наручники и повели к машине. — Это Судьба! — Ты в порядке? — Грег присел перед сидящим на грязной земле Джоном — тот выглядел потрепанным, на руках наливались кровоподтеки от веревок, скула была рассечена. К счастью, Олиандра не успела даже начать набивать ему свое имя. — Да, могло быть и хуже, — отозвался доктор, разминая затекшие суставы. — Уверен? — инспектор внимательно всматривался в лицо друга, пытаясь найти признаки серьезной травмы, но находил только успокаивающую улыбку. — Ты же помнишь, что я был на войне и что я вообще-то врач? — прищурился Джон. — Я вполне могу отличить ушибы от растяжений и переломов, да и признаков сотрясения я не наблюдаю. — Хорошо, ладно, как скажешь, — отступил инспектор. — А теперь вставай, мистер Судьба, тебе еще показания давать. Джон особо не стремился скрывать свою особенность, но и не кричал о ней на каждом шагу, так что друзья, в отличие от его любовников и любовниц, не знали о «пятне Судьбы». — Она всё настаивает, что ты Тот самый… — Грег определенно был смущен — он три часа допрашивал девушку, и всё это время она твердила о тату на спине Джона. — Она же не в себе, — попытался отшутиться Уотсон. — Она говорит, что у тебя тату с её именем. — Под это попадает каждый с инициалом «О». В тот день Грегори увидел странное послание на спине своего друга и стал первым из множества людей, которых знал Уотсон, услышавшим правду.***
В тихие дни, когда дел не было, Шерлок лежал на любимом диване, пытаясь придумать занятие своему гениальному мозгу. Иногда получалось, иногда нет. Именно в один из таких дней в его мысли проскользнула «О.» Картинка всплыла сама собой, словно вирусная реклама в интернете, и как любой пользователь, Шерлок просто отмахнулся от нее. Они были на месте преступления, убитая была покрыта тату словно якудза — замысловатый чистый рисунок рукавов на обеих ее руках. Он не был похож на тот, что находился между седьмым и восьмым позвонком Джона, но тем не менее Шерлок вспомнил его. Он сидел в лаборатории Бартса, исследовал вязкость мозговой жидкости убитого в результате удушья, сравнивая ее с вязкостью той же жидкости утопленника. Всё было стерильно, на белоснежном столе ни намека на посторонний или лишний предмет, пробирки с номером «1» и номером «2» стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы их случайно не перепутать. Центрифуга практически закончила свою работу, так что он стоял рядом и смотрел на неё, когда перед глазами всплыла «О.» Они сидели в ресторанчике «У Анджелло», Джон уминал пасту, а Шерлок начал с салата. Джон рассказывал о новом сотруднике — Вилли, молодой парень, только закончивший обучение, по словам Джона, он далеко пойдет. Шерлок его практически не слушал, занятый своими мыслями. От горячей еды Джону стало душно, так что он, подцепив пальцем ворот рубашки, попытался себя охладить — не помогло. Пальцы с коротко подстриженными ногтями расстегнули две верхние пуговицы, оголяя шею. Перед глазами всплыла оголенная спина. Это начиналось постепенно, практически незаметно, так что, к своему стыду и ужасу, Шерлок осознал это только в момент, когда поймал себя на том, что не проходит и трех дней, чтобы он не вспомнил о загадочной тату.***
Был вечер пятницы, к Джону пришел Вилли. Было очевидно, что ему нравится доктор Уотсон, и тот в свою очередь не возражал. Как позже понял Шерлок, они уже спали пару раз, но, вероятнее всего, не объявляли себя как пара. — Что вы нашли в нем? — это была одна из игр, которые затевал Шерлок, чтобы выбесить партнера друга. — Что? — растерялся Вилли. Он сидел совсем рядом с Джоном, его рука поглаживала колено доктора, но в этом жесте не чувствовалась похоть, скорее просто заявление прав. Вероятнее всего, Вилли боится устроить сцену ревности, правильно полагая, что из них двоих Джон выберет именно Шерлока. — Что вы нашли в Джоне? — терпеливо повторил детектив. — Шерлок… — застонал Джон, раскусив план друга. — Не начинай. Ли, можешь ему не отвечать, всё нормально, — ласково обратился Уотсон к любовнику. — Эм. Нет, вообще-то я хочу! — Джон и забыл, что Вилли не может не принять вызов. — Джон самый чуткий, добрый, вежливый, открытый, честный человек из всех, которых я встречал. У него потрясающие глаза, и он очень мило смущается, когда его хвалят. Я не знаю, Мой ли он, но я верю, что смогу сделать его счастливым! — он с гордостью и превосходством смотрел на холодного соседа своего партнера. Наверное, именно это взбесило Шерлока — мальчишка был неприлично восхищен и пленен обаянием Джона, он слишком многое разглядел в его друге, непозволительно глубоко копнул, в короткий срок он смог узнать его больше, чем сам Шерлок за то же время. Перед серыми глазами вновь всплыла спина. «О!» — впервые за все время он смог «произнести» это, пусть и только в своей голове. — Полагаю, ты, конечно же, уже видел «тату». — Если змей искуситель существовал, то он, несомненно, выглядел как Холмс. — К чему ты ведешь? — растеряв часть своего напора, свел брови к переносице Вилли. — Шерлок… — этот голос детектив прекрасно помнил, он предупреждал об опасности. Об опасности, исходящей от самого Джона, если детектив сейчас же не закроет свой рот. Но что-то заставило Шерлока игнорировать это предупреждение: азарт, адреналин, раж, он хотел растоптать эти отношения, эти чувства. Он ощущал ярость, струящуюся по его венам, он не хотел это анализировать. — Что тебе ответил «самый честный человек» на вопрос о тату на его спине? — Да, у Лилит, несомненно, была эта улыбка. — Что он не знает, что она означает, — совершенно опешил Вилли. Шерлок растерялся не меньше.***
Их отношения продлились полгода — самые длинные, что были у Джона. А потом Вилли встретил свою Судьбу, к его удивлению, это была женщина. Её звали Жанет, и она работала в книжном, куда он зашел, чтобы купить подарок для Джона. Джон потерял веру во всё. Он по-настоящему полюбил, он впервые не врал о тату, он был честен с собой и с ним, и вот он вновь стучится с сумкой в руках в дверь 221В по Бейкер-Стрит. Полгода для Шерлока оказались пыткой. Он понял, что его притягивает к Джону, еще до того, как увидел это злополучное «О.» Он не спрашивал, потому что сотни раз слышал, что отвечает на вопросы Джон, он игнорировал все свои чувства, которые начинали возрождаться из его окаменелого сердца, он пытался, как и раньше, полностью уйти в работу. Раньше всё было проще. Раньше Джон врал. Раньше Джон расставался спустя максимум три недели. Раньше его отношения были в основном с женщинами, а мужчин он неохотно подпускал к себе. Но появился Вилл. Он полностью завладел Джоном. Он забрал Джона. Джон полюбил его. А Шерлок понял, что полюбил Джона. Он выглядел как побитая собака — Шерлок очень хорошо знал эти ссутулившиеся плечи, этот опустевший взгляд, в конце концов, он выглядел точно так же, когда осознал свои чувства и то, что всё напрасно — не было шансов на взаимность, вообще ни на что не было шансов. Простым и невероятно привычным, хотя делал это впервые, жестом, он заключил друга в объятия.***
— Ты больше не ходишь на свидания, — заметил три месяца спустя Шерлок. Он сидел за кухонным столом и изучал личинки комара и икру лягушки. — Да, — согласился Джон, сидевший на диване и смотревший телевизор.***
«Молли и Лестрейд решили расписаться. ДУ» «Очевидно. ШХ» «Нужно купить им подарок. ДУ» «Директор «Метсс холла» мой должник. ШХ» «Тогда в шесть встретимся там? ДУ» «Очевидно. ШХ»***
— Джон, моя знакомая, Люси, хочет с тобой познакомиться. — Молли, это очень мило, но я завязал. — О… ну, я слышала, у Грега в отделе появился твой почитатель, может… — Нет, ты не поняла. Я «завязал». Больше никаких женщин или мужчин. — Но… неужели… о боже. — Ее глаза раскрылись от страха и сочувствия. — О, нет, нет, нет, нет. Ты неправильно поняла. Никто «не умер», вероятнее всего, этого «никого» и не было. Понимаешь, я просто устал от этих поисков не-пойми-кого. — Но ты же хотел найти её или его? — Видимо, мне суждено прожить одинокую жизнь с нашим неподражаемым Шерлоком Холмсом, — закатив глаза, саркастично выдохнул Джон.***
Джон и Шерлок жили в полной гармонии, несмотря на тот хаос, который их окружал. Джон одобрительно фыркал на ремарки Шерлока по поводу некоторых персон или клиентов, Шерлок испытывал коктейль эмоций, когда Джон восхищенно смотрел на него или когда понимал быстрее остальных то, что объяснял детектив. Молли заметила это в понедельник утром — они вместе пришли в лабораторию. Шерлок — чтобы поработать, Джон — навестить подругу. Джон просто похлопал Шерлока по спине, перед тем как покинуть помещение, он уже не смотрел на друга, а потому не мог увидеть это полное нежности лицо, но Молли его заметила. Она, понимающе улыбаясь, отвернулась, давая детективу надеть маску невозмутимости поверх оголенных чувств. Джон вернулся на Бейкер-Стрит, и Шерлок, не верящий в свое счастье, был готов подождать, пока рана на сердце Его Джона зарастет, а сам Джон достаточно окрепнет, чтобы еще раз окунуться в чувства с головой. Но Джон завязал. О, как же Шерлок был зол! Почему жизнь была так жестока — поманив, пообещав счастье, на которое он и не рассчитывал, она сначала забрала Джона, а вернув, сделала его пародией на самого Холмса. Джон гнал чувства от себя, он язвил, он находил забавными драмы, над которыми плакали женщины, он отстранился от всех, с кем когда-либо имел отношения или чувства. Остался только Шерлок. Шерлок, который боялся быть раскрытым, который смотрел на доктора и видел себя двадцатилетнего, но только еще более язвительного и холодного. Он не хотел этой участи Джону, он не хотел, чтобы в его душе была пустота, а сердце стало камнем, он не хотел, чтобы Джон ломал себя, не хотел ему того, через что прошел сам. Но он не знал, как лучше всего помочь, он слишком долго отрицал эмоции, чтобы теперь сходу стать в них экспертом, и ладно бы это был простой эксперимент над ничего не значащим человеком. Но это был Джон, а он значил для детектива куда больше, чем его собственная жизнь, его покой, даже его разум. — Я люблю тебя. Эту фразу он много раз произносил во сне, и ни разу наяву. Они вместе работали над очередным телом, Шерлок осматривал, а Молли записывала его выводы. Друг был измотан и напряжен, Молли знала, что Шерлок хандрит, и она знала причину — находиться рядом с любимым, но лишь в качестве друга сложно, особенно если этот самый друг утверждает, что с него хватит любовных игр и романтической мишуры. — Я всё знаю, — тихо сказала она, протягивая стаканчик с кофе. Они упаковали труп, и теперь у них был перерыв. — Даже я знаю не всё, — в своей манере ответил Холмс, с благодарностью принимая альтернативу сигарет. — Я про тебя и Джона, — она говорила аккуратно, смотря точно в серые глаза — в любую секунду зверь мог начать огрызаться, пытаясь скрыть свою уязвленность, но она была уверена — если Шерлок сможет ей довериться, выговориться, ему станет лучше. А это всё, чего она желала. Детектив внимательно изучал ее. А затем, глубоко выдохнув, опустил плечи. — Это так заметно? — Только когда ты думаешь, что никто не видит, — она выдохнула вместе с ним. Она была ласковой, она подставила плечо и протянула руку в момент, когда Шерлок и не надеялся на кого бы то ни было. Она предложила выслушать. И он покорился. Он рассказал всё. С самого начала, с осознания, рассказал о тату, о ревности, о боли, о счастье и о разочаровании. Молли обняла его, она была ниже, хрупкой и потрясающей, рядом с ней он чувствовал себя ребенком. — Знаешь, я думаю, что если это будешь Ты, он не будет возражать, — прошептала она в его ключицу. Он услышал, но не принял к сведению. А потом был пожар. Горел дом в частном секторе, а Джон просто проходил мимо, когда услышал детский крик. Не раздумывая, он бросился в горящее здание. Дверь была закрыта, так что он разбил окно — на втором этаже обнаружилось двое детей, они сидели в углу и звали на помощь, а вокруг было яростное пламя и удушающий дым. Схватив одеяло, он укутал детей и как можно быстрее побежал из дома.***
Ожоги, ссадины, ушибы, порезы. Ничего страшного. Но Шерлок был зол. — Ты мог вызвать пожарных! — Там были дети! — Ты мог погибнуть! — Но я жив! — Удача! Если ты возомнил себя неуязвимым, так может тебе заказать цветастое трико?! — Шерлок, что за бред ты несешь? Пожарные могли не успеть, когда я нашел их, мальчик уже потерял сознание! — ТЫ мог потерять сознание! На ТЕБЯ могла упасть балка, ТЫ мог там умереть! Ты это понимаешь?! Он кричал. Он покраснел. Он уже ненавидел себя за несдержанность, но остановиться не мог. Шерлок смотрел в лицо доктора, пытаясь найти сожаление, понимание, хоть что-нибудь, что подсказало бы ему, что Джон понимает, как сильно переживает за него детектив. Но была лишь ответная злость. — Мы всё время подвергаемся риску. Может, ты забыл, что в прошлом месяце мы опять убегали от пуль? — Джон рывком встал со своего кресла, и теперь оба были на ногах и буравили друг друга глазами. — Тогда Я был рядом! Ярд был рядом! — Сегодня я СПАС ДЕТЕЙ! И уж лучше пострадаю я, чем пострадали бы они. Сердце сжалось от боли, из легких выбили воздух. — Никогда. Никогда не говори так, — он сказал это не громко, но чеканил каждое слово, вкладывая все свои мысли и чувства. — Я никогда не прощу тебя, если с тобой что-то случится по твоей же глупости. — И опять он всё сводит к себе. — Джон устал злиться на соседа, он, усмехаясь, закатил глаза и уже собрался уйти, но Шерлок схватил его за руку. — Джон, — позвал он. — Что? — доктор всем своим видом давал понять, что если детектив собирается продолжить на него необоснованно злиться, то имеет все шансы получить кулаком куда-нибудь в живот. А действительно — «Что?» Шерлок растерялся, он понимал, что нужно что-то сказать, как-то объяснить свое отвратительное поведение, нужно извиниться, нужно уже или что-то сказать, или сделать — например, отпустить друга и дать ему уйти. Уйти? Нет, Шерлок совершенно точно не позволит ему уйти, он достаточно наблюдал удаляющуюся спину друга. Только не сегодня. Не сейчас. Никогда больше. Собрав волю в кулак, мысли во фразу, он решительно посмотрел в голубые глаза. — Я люблю тебя. Никогда прежде Джон не был так шокирован, наверное, даже первый труп на руках не выбивал его из колеи настолько сильно, как эта простая заезженная фраза, которую люди произносят по десять тысяч раз на дню. — Что? — Шум в ушах, писк, он не может дышать, он не может идти, Господи, да он стоять не может! Отступать было некуда, а потому Шерлок сделал шаг вперед. — Люблю. Люблю. Люблю тебя, — повторял он, целуя травмированную руку. — Прости. Прости. Прости меня. — молил он, опустив свои глаза. — Ох… — только и мог ответить Джон, чей мир только что развернули, вывернули, еще покрутили и разбили, превратив в калейдоскоп. Джон позорно вырубился прямо в кресле в их гостиной, и Шерлок всю ночь провел, держа его за руку, боясь, что утром Джон может раствориться в воздухе, если его не удержать, словно якорем, в этом мире. Было сложно поверить, что Шерлок говорит серьезно. Настолько сложно, что, вообще-то, Джон не поверил. Ни вечером, ни на следующее утро. — Всё в порядке? Выглядишь… нервно. — Молли пришла навестить героя в его же кабинет, и с собой она принесла домашнее печенье — Грег не соврал, сказав, что любит готовить. — Честно говоря, так и есть. — Ты спас детей, не каждый способен войти в горящий дом. Вообще-то Джон уже практически не помнил этого, все события вчерашнего дня перечеркнули всего три слова. — Он любит меня, — выложил все карты доктор. — Вчера… он злился за то, что я спас детей, а я злился на него. Мы кричали, а потом он признался. — А ты… — А я охнул, — истерика проскользнула в голосе Джона слишком явно. — И всё? — И отключился. — А сегодня? — Мы не обсуждали это. Да и чего тут обсуждать? Очередной эксперимент «Как влияет признание на разгневанного человека»? Нет, спасибо, уверен — Шерлок получил достаточно информации для ее анализа. — А если он говорил серьезно? — Это же Шерлок, помнишь? Но Молли продолжала смотреть в ожидании ответа. — Я… я не знаю. Вообще-то даже не представляю, каково это — встречаться с Шерлоком Холмсом. Молли ждала. — Я не думаю, что это закончится хорошо. Молли молчала. — Он потрясающий, невероятный, черт возьми, да это же Шерлок мистер-Я не-дам-тебе-жить-спокойно Холмс! Ее глаза следили за каждой эмоцией на его лице. — … он и правда любит меня, да? — тихо спросил, но скорее утвердил, Джон. — Да, — улыбнулась Молли. Тем вечером Джон приготовил им ужин, который они доели сидя бок о бок на диване перед телевизором. Границы давно стерлись между ними, и именно поэтому не было никакой неловкости в их молчаливых позах, только доверие и тепло, которое они дарили друг другу. Романтичное настроение очень скоро сменилось страстью. Комедия еще не закончилась, когда Джон повернул голову к Шерлоку. — Хорошо, — согласился он. И когда детектив приподнял одну бровь, пояснил: — Давай попробуем.***
Еда забыта, чай не допит, телевизор остался включенным, Шерлок набросился на Джона, словно доктор был водой, а детектив погибал от жажды. Они оба слишком долго ждали этого, чтобы мучиться глупой прелюдией. Они кусали друг друга за губы, они срывали одежду с себя, они до синяков вцеплялись друг в друга, кто-то из них рычал, кто-то уже стонал. Шерлок оставлял отметины на всем теле Джона, каждый участок чуть смуглой кожи был зацелован, прикушен, зализан. Хотелось больше, хотелось дольше, он не оторвется от тела доктора ни теперь, ни когда-либо еще. Пожалуй, это был самый потрясающий секс из всех, которые были у Джона, и что-то подсказывало, что дело даже не в технике, а в партнере. Они уснули прямо там — в гостиной на диване. Шерлок надеялся, что это не войдет в привычку — всё же для здоровья Джона лучше спать на удобной большой кровати, а не скрючившись на кресле или диване.***
Свет восходящего солнца осветил спину Джона, который где-то в середине ночи повернулся на другой бок — скорее всего, у него затекла рука. Серые глаза уткнулись в ту самую отметину, загадка которой никак не решалась — самая обычная черная «О» с точкой, это может быть чем угодно… Шерлок знал эту «О.» очень хорошо — слишком часто она вставала перед глазами, она казалась чем-то знакомым, чем-то… Из завесы прошлого, через туман воспоминаний, которые он забыл, из самого дальнего закоулка его сознания, появилась в золотом свете солнца та самая Фраза, которую он никогда не знал. — О. Он рассмеялся. Это не был истеричный или громогласный смех, это был чистый смех, наполненный счастьем — всё встало на свои места. Всё так просто и логично, это же Очевидно! Его смех или содрогания разбудили Джона, как это всегда бывает — счастье и облегчение накрыли с головой и его. — О. Сквозь смех повторил Шерлок, и Джон всё понял.***
Судьба просто невероятная штука, она предусмотрела для каждого свою уникальную Историю, и у Шерлока с Джоном она самая что ни на есть шерлоковская и джонова. Шерлок всю жизнь не помнил то важное, что возвышали, лелеяли и хранили люди, но в этом был весь Шерлок — он никогда не считался с мнением большинства и не понимал ценностей общества, высмеивая их. По большему счету он не помнил очень многое из того, что "должен знать и помнить каждый цивилизованный человек", как часто повторяли ему эти самые цивилизованные люди. Джон же всю жизнь пытался понять, что означает послание, он применил всю свою смекалку и находчивость, он выучил язык жестов, он насочинял кучу смыслов своей тату, он перепробовал всё в поисках истины. Но шутка в том, что ничего она не означает. Это просто «О.», которую просто забыл Шерлок. Конец.