сны наяву

Стив Роджерс никогда себя не обманывает: он не любит новые фильмы и новую музыку, он просто пытается наверстать упущенное. Стив Роджерс, оставаясь наедине с собой, не может смотреть на свое отражение в зеркале, потому что он не чувствует себя героем. Иногда он себя ненавидит. До сих пор ненавидит за то, что когда-то давно не успел спасти лучшего друга, что сейчас самый родной для него человек горит в своем персональном аду. У Стива Роджерса тоже есть свой ад. И этот ад — Джеймс Бьюкенен Барнс, не помнящий своего настоящего имени. Его ад — скованный льдом Зимний Солдат. Стив Роджерс пытается вселить людям веру в лучшее, но сам он уже мало во что может верить. Он слушает старые пластинки, немного джаза, немного фолка, немного кантри. Это успокаивает расшатанные нервы и хоть на какое-то время позволяет мыслям улетучиться. Тогда в его мир снова врываются воспоминания из прошлого: далекие сороковые. Тогда Стив Роджерс думал, что он несчастен, ведь он не мог даже отдать свою жизнь за Родину, но нет, несчастен по-настоящему он сейчас. У него есть нескончаемая сила, океан возможностей, но он не может спасти застывшую в муках душу Баки Барнса. Стив Роджерс даже не может найти его среди миллионов похожих друг на друга людей. Он корит себя за то, что не может почувствовать, где его лучший друг, его герой, который, в отличие от него, всегда приходил на помощь. И Стив знает, что каждый удар сердца будет отдаваться щемящей болью в груди до тех пор, пока он не найдет способ спасти его. И Стив знает, что он готов отдать свою жизнь, каждое ее счастливое мгновение, каждый вдох, чтобы только его лучший друг, лишенный по его вине даже воспоминаний, вернулся со своей бесконечной войны. Ведь сейчас он ведет войну с самим собой. Каждый раз, когда Стив закрывает глаза, он видит перед собой его взгляд: озлобленный, жесткий, но с растворившимися в нем нотками сомнения и неуверенности. — Баки? — Какой к черту Баки? Сколько отчаяния и горечи в этом коротком диалоге. Эти слова преследуют его во снах и наяву. Но надежда на то, что он сможет пробиться сквозь толщу льда, прямо к его сердцу и сознанию, сможет вернуть ему воспоминания, греет его сердце, ведь Баки спас его тогда, после решающей битвы, вытащив на берег из темного омута воды. Хотя Стиву понравилось тонуть, он впервые за невыносимо долгое время почувствовал облегчающее спокойствие. Приближающаяся смерь на несколько минут будто бы убаюкала его. Незаметно для себя Стив погружается в беспокойный сон. Ему снится, что металлическая, холодная и неживая рука друга впивается в его глотку, а он ничего не делает. Просто смотрит в его пустые глаза и надеется увидеть в них хоть проблеск надежды, но Баки упрямо сжимает пальцы сильнее, а его глаза все так же ничего не выражают. Кислород подходит к концу, легкие разрываются от нехватки воздуха, он хрипит, что верит в него, а затем резко просыпается, вскочив с постели. По спине и лицу катятся крупинки холодного пота, он судорожно вдыхает воздух, обжигая грудь. Стив смахивает со лба пот и, протерев глаза руками, наконец приходит в полное сознание, до этого замороженное ужасом очередного сна. На несколько мгновений сердце Капитана замирает, а в груди, словно наркоз, разливается замораживающий холод. Все внутри будто скручивается в тугой узел, сердце нервно пульсирует, а он может лишь смотреть в одну точку — в его глаза, но эмоции считать не может. Стив не пытается встать, не пытается отразить потенциальную опасность. Все будто бы повторяется снова, и он способен лишь задать один-единственный вопрос: — Баки? — Да, Стив.