Take Me To Church

Несмотря на прошедшую зиму, холод продолжал еще терроризировать мирных граждан. Дождь со снегом, шедший сегодня целый день, замерзал, покрывая асфальтные дороги тонким слоем льда. Стрелки часов показывали девять вечера, и люди, по окончанию службы, давно уже покинули Божий дом и отправились в свои обители. Юлий берет все атрибуты и уносит их с огромной залы в соседнюю комнату, аккуратно складывая в ящик и накрывая тот белым полотном. Он поднимает голову вверх, тут же раздается гром и яркая вспышка молнии. Молодой церковнослужитель глубоко вздыхает. Он берет в руки огромную позолоченную чашу с большим трепетом, глядя на сверкающие камни на ней, но тут его отвлекает скрип входной двери. Онешко тут же ставит посудину на стол, удивляясь тому, кто вошел. Святой отец радушно встретил посетителя. Юлий смотрел на все из-за угла. Кто шел сюда в такую ужасную погоду? Шел ли специально, или церковь — единственное место, где он мог укрыться от ненастья? Мужчина прошел вперед, чуть улыбаясь краешком губ, не отрывая глаз от отца Александра. — Что привело тебя сюда, сын Божий? — спросил старик. Незнакомец заулыбался шире, склонил голову, сложил руки. Юлия, который наблюдал за всем этим со стороны, насторожило странное поведение неизвестного. Любопытство заставило бросить его положенное дело и увлечься, не так разговором мужчины с отцом Александром, как им самим. — Святой отец, я покаяться пришел, — объяснил тот, чья картавость заметно прослушивалась в речи. — Все мы имеем право на прощение, — старик мягко положил свою ладонь ему на плечо, на что пришедший никак не отреагировал. — Как тебя зовут? Расскажи мне, что случилось. — Мое имя Дмитрий. И я грешил. Очень много грешил, — начал исповедь. — Все мы не без греха, пойми это. — Я вел распутную жизнь, — продолжал мужчина, делая непонятные резкие паузы посреди предложений, — я обманывал, я ненавидел людей и, в первую очередь, себя. Я ненавидел жизнь. И загрязнял свою душу блудом, и души других молодых людей. Онешко внимательно смотрел на этого самого Дмитрия. Необычная внешность и манера речи заставили полностью погрузиться его в изучение этого грешника. Он не заметил, как тот медленно перевел на него взгляд, будто почувствовал чье-то чужое присутствие. Юлий громко выдохнул, его ресницы вздрогнули от испуга, как и он сам. Парень машинально сделал шаг назад, а причина этого испуга лишь довольно улыбнулась, явно радуясь такой реакции юноши. Он так же медленно отвел глаза, переключая свое внимание на святого отца, слова которого перед этим он не слушал, но зато сейчас был настроен только на его речь. — Я понимаю, святой отец, — Дмитрий кивнул, соглашаясь сам не зная с чем, — но и вы поймите: я хочу этого. Я хочу заниматься этими ужасными вещами, прекрасно зная, что за этим стоит и что за это меня ждет. Но я не могу ничего поделать с собой, — Дима мастерски изображал из себя страдальца, запутавшегося во всеобщих и собственных ценностях, умело вешая лапшу на уши человеку, который искренне хотел ему помочь. И только Юлий, который продолжал за этим следить, чуял что-то неладное. — О каких таких вещах идет речь? — напрасно спросил глупец. — Я сплю с мужчинами, — коротко и быстро ответил Дмитрий, на что и Александр, и Юлик, сильно удивились. Последний даже рот открыл, прикрывая его рукой. — И им это нравится. И мне это нравится: доводить их до крика, до сладких стонов, заставлять молить меня о том, чтобы я не останавливался. Отец был в шоке. Он, конечно, знал, какие тяжкие бывают человеческие пороки, но ему ни разу за годы своей службы не приходилось сталкиваться с тем, кто так спокойно рассказывает ему о таких извращениях. При всем своем желании прекратить слушать этого грешника и выпроводить его на улицу, он все же попытался сделать понимающий вид. Юлий, который все это время не отрывал глаз с улыбки Дмитрия, был крайне удивлен. Он видел, что мужчине нравилось рассказывать об этом, он издевался, играя на эмоциях и чувствах священника. Только глупец мог этого не заметить. За такую наглость отпадало полностью желание дослушать его, а вот выпроводить под дождь и грозы — еще как появлялось. Онешко нахмурил брови, а Дима продолжил: — И это желание, знаете, не отпускает меня. Даже сейчас я не могу успокоиться, — Дмитрий выждал минутную паузу, растягивая по своему лицу медленную улыбку. — Скажите, что мне делать? — Ты всегда можешь рассчитывать на Его помощь, и если осознал свою вину, значит, уже прощен, — успокаивал старик, говоря это мягко, крепче сжимая плечо страдальца. После он отпустил его и, закинув голову наверх, обратился к Всевышнему. — Отче наш, дай сил и терпения своему сыну пройти через это непростое испытание на пути к царству небесному, — он положил руку на голову Диме, — аминь. Мужчина выровнялся, открыл глаза. Он поблагодарил отца Александра за помощь и попросил переждать непогоду в стенах церкви, не желая садиться за руль в гололед, на что церковнослужитель ответил согласием, после чего скрылся где-то средь комнат. Покаявшийся сел на одну из лав, с улыбкой смотря на крест и распятое тело на нем. Юлий мог поклясться, что видел в этой улыбке далеко не приятные черты, а спокойное, умиротворенное лицо посетителя отталкивало от себя. Онешко громко хлопнул дверью, закрываясь от этого ненормального за толстыми деревянными досками.

***

Юлий глубоко вздыхает. На часах 22:00. Машина скорой помощи с шумом едет сквозь проливной дождь по асфальтным путям, дабы успеть и вовремя доставить страдающее тело в ближайшую больницу. Юлий перепуганными глазами смотрит вслед карете, сердце постепенно начинает успокаиваться, а вместе с ним и дыхание. Парень закрывает дверь нескоро, только тогда, когда капли дождя начали пробираться дальше, в зал, под сильными порывами ветра. Онешко садится на скамью и складывает руки. Кто бы мог подумать, что человек, чувствовавший еще вчера себя полноценно и хорошо, сегодня вот будет биться в конвульсиях на полу, и никто ничего не сможет сделать. Юноша вовремя набрал нужный номер, и «спасатели в белых халатах» тут же примчались на помощь, увозя отца Александра с Божьего дома. Сейчас единственное, что мог сделать для него Юлий — вскинуть руки в молитве за его жизнь и благополучное выздоровление. Он поднялся с места и осмотрел еще раз церковь. Скоро ему нужно будет уходить, и сейчас стоит заняться прямыми своими обязательствами, поскорее навести здесь порядки и с чистой совестью покинуть это место. Но больше всего парень сейчас переживал не за чистоту и аккуратно сложенные вещи, а за состояние своего товарища. 22:50. Онешко, чуть улыбнувшись, устало потянулся и взял в руки свое пальто. Он выключил свет в дальних комнатах, перед этим еще раз внимательно все осмотрев, после чего дело дошло до зала. Дверь вновь заскрипела. Юлик вмиг испуганно обернулся назад. Человек, вошедший в помещение, был тот самый вчерашний незнакомец. Мужчина прошел внутрь со своей «фирменной» улыбкой (непонятно, то ли хитрой, то ли просто довольной, то ли самой обычной, Онешко это до сих пор не ясно). — Извините, — заговорил молодой человек, когда Дмитрий был всего в нескольких шагах от него, — но церковь уже закрывается. — Я буквально на пару минут, — заверил его мужчина, вставая рядом. — Хотел поблагодарить святого отца за то, что он сделал для меня, после исповеди с моих плеч будто огромный камень упал. Он заулыбался. Юлик насторожился и недоверчиво окинул его взглядом. Как этот человек может так легко говорить о старике, да еще и с улыбкой на лице, когда тот лежит в больнице, а доктора борются за его здоровье? И Онешко было глубоко плевать на тот факт, что о произошедшем он не знал. Дмитрий его просто выбешивал своими манерами. Неприятный тип. Обычно Юлий никогда не судит людей по внешнему виду и не держит злости на того, кто не причинял ничего ему плохого. Даже каким бы ужасным человеком тот не был. Но этот — тот самый, который заставлял его испытывать чуть ли не весь спектр негативных эмоций и чувств одной своей этой улыбкой. Грешно злиться в церкви, но Юлик ничего не мог с собой поделать. — Ему стало плохо и его направили в больницу, — поспешил заверить церковнослужитель, — я передам ему Ваши слова. — Правда? А что случилось? — с какой-то даже наигранной интонацией поинтересовался мужчина, что злило Онешко еще больше. — Не могу судить. Скажу лишь, что его состоянию не позавидуешь, — Юлик пожал плечами. — Хм, странно, я думал, Всевышний в состоянии позаботиться о своих детях в собственном доме, — он заулыбался шире и окинул руками все помещение, — разве я не прав? — У Бога, наверняка, есть более высшие цели, раз он не спас его, — юноша недовольно нахмурил брови, — Вы должны понимать это. — Что это за бог такой, который обещает защиту, а сам что? Только пустые сказки, — Дмитрий презренно фыркнул. — Извините… Дмитрий? — Дмитрий, Дмитрий Ларин. Вижу, Вы запомнили мое имя со вчерашнего вечера, — он любопытно наклонил голову на бок, наблюдая за реакцией Юлия. — Как-то не очень хорошо было стоять и слушать исповедь другого, когда тебя это не касается. Ресницы Юлика вздрогнули, когда тот широко открыл глаза. Он почувствовал себя крайне неловко, ибо понимал, что его собеседник прав и парень поступил и впрямь некрасиво. — Прошу прощения. — Ничего. Вы что-то хотели сказать? — Раз Вы так недовольны нашим богом, почему тогда пришли вчера на исповедь? — Встречный вопрос, Онешко. Если ты так уверен в то, что после смерти попадешь в лучший мир, то почему боишься? — Что? — Глупо же опасаться за собственную жизнь, когда после смерти тебя ждет такое благо. — Подождите, — Юлий был чуть ли не взбешен наглостью собеседника и этой клеветой, — уж Вы-то точно не можете сказать: боюсь я или нет. И вообще, как я и говорил до этого… Резкая пауза. Оба собеседника будто застыли. Юлик перепуганными глазами смотрел на человека, стоящего перед ним. Тот в любопытной ухмылке наблюдал за действиями оппонента, когда юноша сделал неуверенный шаг назад. — Откуда Вы знаете мое имя? Еле слышный смешок со стороны Дмитрия. Гром. Дождь будто норовил выбить окна в церкви, желая впустить внутрь ветер вместе с грозами. Ларин стал уверенно наступать на Онешко, на что тот сразу же среагировал и стал отходить назад. — Кто ты такой? — не останавливаясь, спрашивал церковник. — Что тебе нужно? Юлик не заметил, как оказался в нескольких метрах от точки своего первоначального местоположения возле огромного креста. Гипсовое изображение Иисуса Спасителя упиралось ему в спину, а кто-то с силой вжимал его в распятое тело, будто пытаясь поменять местами его и скульптуру. Чья-то холодная рука схватила его за горло, поднимая вверх. Парень в панике барахтался ногами и пытался расцепить мертвую хватку, которой его держали, но ни одна из попыток высвободиться не увенчалась успехом. Когда горло сжали с новой силой, он жалко захрипел, вцепившись короткими ногтями в кожу Дмитрия. Буквально через несколько секунд Юлий стал ощущать, как ему катастрофически начинает не хватать кислорода. Это вызывало хриплый кашель и помутнение в глазах. — П-пожалуйста, — еле слышно, жалостливо проскулил страдающий, после чего вмиг оказался на полу. Он пошатнулся и чуть было не упал, но вовремя схватился за стену. Парень облокотился на нее и, тяжело дыша, стал следить за тем, что делает Дмитрий. Тот стоял к нему спиной, а когда повернулся, сердце Юлия в панике захотело вырваться из реберной решетки. Глаза, до этого человеческие, были полностью залиты черной краской. Они жадно блестели, когда смотрели на измученное удушьем тело. — Бес. — Ничтожество, — процедил сквозь зубы демон, запрокидывая назад голову. Он стал ходить вокруг жертвы, а та, не зная, что делать, в оцепенении стояла перед ним и не знала, как реагировать на происходящее. Онешко склонил голову, сложил руки и единственное, что мог сделать в тот момент — надеяться на высшие силы, в которые он так свято верил. — Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое... — О нет, парень, давай только без этого, — с наигранной интонацией произнес нечистый, подходя ближе к молящемуся. — Ты и вправду думаешь, что это поможет? Наивное, жалкое, глупое ничтожество, раз полагаешь, что сказки о спасении — правда. Никто не поможет тебе, как старательно бы ты не молил о помощи, пойми это. Но Юлик не останавливался. Он лишь сильнее сжал свои руки, сильнее зажмурил глаза, сильнее заставлял перебороть собственный страх и не сдаваться. Это — всего лишь испытание, которое послал ему его Отец. Он знал, он верил в это. Нельзя останавливаться, ни в коем случае. Шепот становился менее внятный и разборчивый, когда Дмитрий (Юлий знал, что это не его настоящее имя) встал к нему впритык, с улыбкой глядя на испуганное, загнанное в угол животное. Только сейчас Юлик смог разобрать черту, которая была в его улыбке, и которая не давала ему покоя еще со вчерашнего вечера. Эта улыбка была зловещей. Ларин буквально впечатал в стену Онешко. В тот момент перед глазами Юлия все поплыло, в голове слова демона проходили будто сквозь вату и сопровождались ужасной головной болью. — Ну и где же твой бог сейчас, а, Юлий? — спрашивал сначала спокойно и тихо его бес, но потом резко сорвался на крик. — Где он?! Неужели ты до сих пор веришь!? Но тот не отвечал. Он лишь продолжал молиться, молиться и еще раз молиться. Шепот становился все тише, и слова было почти не разобраться. Демона жутко бесило такое поведение. Он не должен молить о пощаде Всевышнего, он должен молить о пощаде его! Его, а не кого-либо другого! Ларин скривил лицо в недовольной гримасе и тихо произнес: — Ничего, я быстро это исправлю. Юлик не прекращал даже тогда, когда мужчина снова схватил его за шею. Даже тогда, когда он начал расстегивать пуговицы верхней одежды. Но когда его холодная рука легла на горячее тело юноши, он остановился и в немой панике уставился куда-то вверх. Парень изо всех сил старался игнорировать происходящее, но рука демона, до этого плотно сжимавшая его дыхательные пути, вскоре легла на бедро парня, что заставило его непонимающе уставиться на насильника. — Ты же понимаешь, что просто убить тебя — слишком банально и просто будет с моей стороны, — прекрасно зная причину такой реакции, поспешил пояснить Дмитрий, но от этого его жертве легче не стало. — Ч-что ты задумал? — Сейчас узнаешь. Последние пуговицы, закрывавшие тело Юлика, с характерным звуком сыпались на пол, когда демон разрывал ткань его одежды. Существо подняло его вверх и сильнее прижало к стене, что вынудило Онешко поднять ноги и обхватить ими Дмитрия. Ларин медленно прошелся языком вдоль шеи, остановился и закусил пульсирующую венку, на что Юлий слабо застонал. — Прекрати! — неуверенно потребовал молодой человек, а после почувствовал, как чьи-то руки ласкают его тело. И тело отзывалось на эти ласки вполне ожидаемо. Юлик выгнулся в спине, когда по ней прошлась холодная кисть нечести, и громко застонал, чуть ли не срываясь на крик, когда его зубы вонзились в шею, будто в попытке отодрать кусок кожи. Но нет. Дмитрий лишь старательно оставлял красные отметины на белой коже. В конце он обхватил губами сосок, оттягивая бусинку, на что жертва возбужденно (о, он мог поклясться, что именно так) зашипела, крепче сжимая в своих руках его плечи. И Ларину это не нравилось. Он не должен получать удовольствие от происходящего. Он должен мучиться, страдать, испытывать отвращение, страх, ненависть. Да любую из этих эмоций, а может даже несколько, но никак не удовольствие! От злости бес гортанно зарычал, скаля зубы, после чего неожиданно укусил Юлика где-то возле ключиц, прошелся острыми ногтями по животу, от чего жертва громко закричала, выгибаясь всем телом в попытках уйти от новых ранений. Но не получалось. — Насколько же крепка твоя вера? — Ларин прошептал это с такой интонацией, с которой говорят лисы в сказках. — Неужели всемогущий Отец может позволить так страдать своему сыну? Но Юлий не ответил. Глаза начинали слезиться, но он ни в коем случае не хотел показать свою слабость, и оттого сдерживался до последнего. Но рыдающий праведник Диме тоже не нужен был, и он мягко поцеловал его в некой попытке успокоить. Юноша жалобно простонал в чужие губы, после чего демон разорвал поцелуй и довольно заулыбался. Он чувствовал, как ему в живот упирается эрегированная плоть Онешко. Он быстро расстегнул штаны парня, приспустил их вместе с нижним бельем, и буквально за секунды до своих следующих действий, посмотрел на жертву. Юлий со страхом в глазах наблюдал за всем этим, пытаясь скрыть за кистью руки свое смущение. И это, признаться честно, до жути нравилось его насильнику. Слезы медленно и неуверенно стекали по красным щекам: видимо, Юлик до сих пор пытался сдерживать себя. Но когда рука демона прошлась по возбужденному члену юноши, сдерживать себя стало значительно труднее. Он еле слышно застонал, сильнее закрывая рот рукой, а тело само поддалось навстречу движениям мужчины. — Сколько у тебя не было секса? — такой нескромный вопрос со стороны, Дима остановился в своих действиях на некоторое время. — День? Три? Неделю? Две недели? Месяц? — он аккуратно провел большим пальцем по головке, и Юлий громко застонал, чем вызвал улыбку на лице Ларина, — твоя праведная жизнь играет с тобой злую шутку. Тело, до этого получавшее отказ в сексуальном удовольствии, сейчас такое отзывчивое на мои ласки. — Остановись, пожалуйста. — Ты так боишься согрешить? — Дмитрий коснулся фалангами пальцев его губ, нежно проведя по ним. — Или делаешь, потому что «так надо»? Никакие высшие силы не помогут тебе, парень, не распинайся ради теплого местечка после смерти. До Юлика не сразу дошли слова мужчины. Только тогда, когда их зрительный контакт по своей длительности перевалил за минуту, он стал осмысливать сказанное им. Пока Дима аккуратно забирался своими пальцами ему в рот, хорошенько взмачивая их слюной, Онешко постепенно начинал понимать, что он прав. Страх, ранее не дававший ему покоя, постепенно проходил, оставляя после себя легкое послевкусие. На смену ему появлялось сильное желание, которое его полностью затмевало. В тот момент парень бился меж выбором: сдаться и поддаться Ларину, или идти до конца, оказывая эти бессмысленные сопротивления даже тогда, когда твое тело, но не разум, так жаждет новых ласк. Более откровенных, пошлых. Нимб, висевший у него над головой, начинал постепенно трещать по швам, а когда Юлий провел языком по костяшкам пальцев, он вмиг распался. Единственная ниточка, за которую держался его здравый смысл, порвалась. Он был сломлен, пусть и в ином немного понимании. Юноша, который до этого не хотел сдаваться, закрыл глаза и наконец принял свое поражение. Та черная масса, которую смертные называют душой, у Дмитрия ликовала. И пусть с виду он не показывал этого, но от одного вида возбужденного святоши он злорадствовал так сильно, что хотелось громко, пафосно смеяться. Ему удалось. Тонкая струйка слюны стекала по подбородку молодого человека. Когда Ларин понял, что «смазки» уже достаточно, он аккуратно убрал пальцы и в тот же момент поцеловал Онешко. Демон, особо не церемонясь, сразу вошел тремя пальцами в узкое колечко. Юлий зашипел ему в губы, жмуря глаза. Он машинально отстранился, чуть выгнувшись. Тонкие длинные пальцы продолжали свою работу, и когда Дмитрий ощутил небольшой бугорок, а Юлий, разорвав поцелуй, прогнулся в спине и громко застонал, Ларин тут же вынул пальцы и сразу вошел в жерт… Партнера. Жертвой его уже было сложно назвать, если только у него не стокгольмский синдром. Бес двигался в теле парня уверенно и быстро. Он сжимал в своих руках его ягодицы, иногда глухо рыча. Боль, острыми иглами проходящая по всему телу, со временем начинала стихать, но все равно, не уходила. Волна стыда, накрывшая Юлика, заставляла его сдерживать свои стоны и закрывать рот рукой, лишь бы хоть один не вырвался наружу. Но когда Ларин вошел до предела, а его рука легла на член юноши, сдержаться больше он не мог. Поддаваясь навстречу фрикциям, парень откровенно стонал, еще больше возбуждая тварь. Когда нечисть почувствовала, что совсем близко к разрядке, начала двигаться сначала отрывисто, а после резко входить, но медленно, все больше оттягивая момент, выходить. Вдруг он громко зарычал, закусывая плечо Юлика острыми зубами и крепче сжимая его детородный орган. Тот закричал и излился демону в руку. Дмитрий — вслед за ним. Он молча отпустил измученное тело, и Онешко повалился на пол. Он сжимал в руках край одежды, скинутой с него, на которой сейчас очутился, и смотрел злыми, волчьими глазами на насильника, который уже стоял к нему спиной. Оба зависли в молчании, Юлий не мог прийти в себя после пережитого. Он глубоко вздохнул, закрывая глаза и расслабившись, ведь сил в нем больше не было. Его ужасно клонило в сон, и он, поддаваясь этому чувству, упал в руки Морфея. Дмитрий, ни разу не посмотрев на Юлика, медленно вышел из церкви. Пусть и не в материальном, но в духовном плане он его уничтожил. А за окном грозы продолжали проситься в стены храма. А за окном темная фигура брела под проливным дождем.