Майский бархат, фонари

Нам навстречу неслись жёлтые кошачьи глаза фонарей, а синее полотно ночного неба казалось терпко-влажным. Бархатная ночь ветром обнимала нас за обнаженные плечи, опьяняя летом. Я захлебывалась в тёплой майской ночи, танцуя по обочине дороги под. ноты, звучащие в голове, я запрокидывала лицо к небесному куполу, и казалось, что стоит лишь руку протянуть и коснусь его, зарываясь пальцами в пористую синеву. Ты смеялась, щуря глаза и вертя в руках телефон, на пикселях которого застыло неправильное время. Ты кусала губы, пытаясь сдержать улыбку, и откидывала со лба челку. Прямые пряди окрасились медно-рыжим в фонарной ночи, и мне хотелось коснуться их, заправить за ухо, задев нежную кожу щеки. – Да сними ты эти дурацкие очки! – собственный голос обдирает горло. Легко касаясь кончиком языка нёба, вычерчиваю на себе твоё имя: – Леся, Леся... Олеся. Сними очки, Олеся! – Ты пьяна, – шепчешь ты, подушечками пальцев скользя по чёрной пластмассе оправы. Вязкую бездну твоих расширенных зрачков заполняет жидкое золото фонарных огней, и я цепляюсь за железную ограду моста, чтобы не приблизить своё лицо к твоему, утонув в этих чертовски прекрасных глубинах. Я действительно пьяна этой ночью, потому что иначе не объяснить, почему сегодня ты особенно хороша. – Да, я пьяна, а ты прекрасна. Завтра я буду трезва, а ты всё ещё будешь прекрасна,* – рисую свою любимую цитату в густом воздухе, а ты опускаешь взгляд. У ночного города мысли изнаночные, вывернутые внутренностями наружу и обнажающие всю суть. Воздух пахнет сигаретами, тлеющими под ногами, мимо нас проносились машины, задевая дрогнувшим ветром. Я молилась своим богам о том, чего не ведала сама, я молилась на языке, которого не знаю и который никогда не выучу. – Помнишь то лето, когда ты сказала, что хочешь, чтобы твой первый поцелуй был с человеком, который никогда не предаст и которому ты веришь? – твой голос дрожит, надламывается и острым краем впивается в меня. Я боюсь сделать вдох, только кутаюсь в ветряной шарф. – Ты меня тогда поцеловала, но это был твой поцелуй. Я так не могу. Я люблю тебя, Роуз, я хочу целовать тебя именно потому, что люблю, – твой шаг лёгкий, парящий, ты целуешь меня почти с болью, дрожаще касаясь моих губ, и отступаешь мгновенно. По щекам бегут слёзы, и образы в голове путаются, потому что тот день я помню отчётливо, слишком отчётливо, чем должна бы. Я не должна была влюблять в себя милую девочку, влюблять тебя, пользуясь тобой и тобой заглушая свою боль... Не должна была сама влюбляться в тебя. У нашей ночи горько-сладкий вкус, когда ты убегаешь прочь с моста, а я отражаю в себе свет фонарей и кутаюсь в бархат ночи. Ты сбегаешь, а я трезвею, зная, что завтра найду тебя, где бы ты не пыталась спрятаться. Может, это наша Судьба? Изнаночные мысли ночи ставят новые углы обзора.