Свобода — это рабство

Загляни за изнанку мира и умри.

Это утро пахнет не кофе – кровью. Ещё один невменяемый устроил бойню прямо в центре Токио. Откуда только всё это дерьмо берётся? Подобные случаи давно перестали быть вопиющими, так – обыденность, никак не выбивающаяся из общего уклада. Только вот время… для ночного безумия поздно, для продуманного теракта – рано. Запах продолжает преследовать её, окружая фантомным ореолом. Запах собственной крови, смешавшейся с кровью других людей. Лёгкое отвращение, вот и всё. Даже боль в боку почти прошла. Так, царапина. Пара недель, и от неё останется небольшая белая полоска шрама – заживёт как на собаке. Впрочем, без «как». Она и есть собака, как и они все. Верные псы Сивиллы, беспрекословно выполняющие её приказы. Команда «фас» – и противник превращается в винегрет из органов и кишок, размазанных по всей округе. Доминатор стреляет на поражение. Доминатор не знает пощады. Не должен её знать и каратель. Незнание – сила, а каратель тот, кто применяет её во благо общества. Просто винт системы, просто исполнитель. Ведь так? Яёй проводит рукой по гитаре, прислонённой к бело-чёрной стене. Всё в этом долбанном мире неправильно. Всё идёт так, как нужно. Каратель – раб. Системы, обстоятельств, своего психопаспорта. Раб, который куда свободней всех тех гражданских, снующих по городу, устраивающих свою жизнь. Ей хочется верить, что это так. Пусть они могут передвигаться без надзирателя, пусть тешат себя мыслью, что сами делают выбор. Она усмехается, вот только в этой усмешке куда больше горечи, чем сарказма. Несколько щелчков, и голограммное небо окрашивает комнату. Вопреки всему, не в цвет крови, скорее в цвет помады – алый. – Тяжёлое утро? – рука с таким же насыщенно-алым маникюром опускается на плечо. Сигаретный дым врывается в ноздри, вытесняя другие запахи. – Всё нормально. – Не рановато ли? – Шион кивает в сторону мнимого окна. – Только начало десятого. – Да, ты права. Ещё несколько щелчков, и закатное небо исчезает, как и окно, оставляя вид на голую бело-чёрную стену. Оставляя самую реальную реальность. – Пора возвращаться к работе, – Шион выдыхает это вместе с дымом прямо ей в лицо. Шион целует её губы, оставляя след алой помады на них. Шион проводит рукой по её волосам. – Если я понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Они не играют со смертью. Они вообще не играют. Только беспробудная рутина, состоящая из убийств и смертей. Такое твоё настоящее, Яёй. Нет никакого завтра, и впору бы пожалеть себя, но жалости тоже нет. Всё это осталось где-то далеко, пожалуй, там же, где Нина, музыка, дух революций… Раньше было, а теперь нет. Теперь только смерти и убийства. А ещё самая реальная из всех свобод – рабство.