Рейс на двоих

Шум авиалайнеров, запах свежего воздуха, ленивый нечёткий голос диспетчера, взлетные полосы и бесконечный поток людей, которые мечутся по всему миру. Аэропорты видели больше искренних поцелуев, чем стены загсов. Машины, рассекающие воздух, разделяли больше людей, чем ненависть. «Самолет «Токио – Берлин» выходит на взлетную полосу №5 через тридцать минут. Пассажиров просим попрощаться с родственниками и садиться на свои места.» Ойкава Тоору уже давно отправил свой багаж на самолет и теперь стоит на площадке у посадочной полосы, затягиваясь противной сигаретой. Он не любит курить и начал совсем недавно, но руки сами тянутся к сигарете, а губы требуют еще одной затяжки. Курят не от хорошей жизни, и уж точно не от счастья. Молодой шатен смотрел куда-то вдаль, гордо задрав голову вверх, прищурив глаза и сунув одну руку в карман черных джинс. О чем он думает можно лишь догадываться, но тоска в его глазах выдает нам ход его мыслей. Он направляется в Берлин к семье, которая живет там уже как пять лет. Парень улетает туда может на год, может на два, а может и навсегда – он еще не определился. Он лишь знает точно, что японский воздух сдавливает его легкие и не дает дышать. А может это не Япония, а сигареты виноваты? К черту, ведь курит он все равно японскую марку. В этой стране его не держит ничего: ни работа, ни жена с детьми, ни друзья, ни хобби – в общем, ничегошеньки. Ну может только одна деталь. Шансов один на миллион, что эта деталь его остановит, ведь для этого ей придётся самолично явиться Ойкаве на глаза, а это маловероятно. Кстати говоря, из-за этой детали он и уезжает из осточертевшей Японии. Родина нашему красавчику не мила, жизнь потеряла краски, может заграница ему поможет? Бегство от самого себя бесполезно, Ойкава и сам знает, но эта глупость молодости заставляет людей двигаться дальше. Тоору мог бы давно свести счеты с жизнью, потому что его жизнь была сера, как небо над ним, но смерть ему казалась некрасивой, и он просто бросил жизни вызов, как это делают воистину сильные люди. Докурив сигарету Ойкава бросил окурок на землю и растоптал его подошвой своего ботинка. Мысленно он сравнил себя с окурком, а ботинок с судьбой и улыбнулся. Странное у этого молодого человека чувство юмора, скажу я вам. «До выхода самолета «Токио – Берлин» на взлетную полосу №5 осталось двадцать минут. Просим пассажиров попрощаться с родственниками и занять свои места» Шатен пропустил эти слова мимо ушей и трясущимися пальцами взял еще одну противную сигарету. За сегодня он выкурил уже пачку и недавно начал вторую - ему было плевать. Ком подступил к горлу Ойкавы, но он не заплачет, нет. Все, что можно, он выплакал год назад бессонными ночами, лишенными жизни днями, каждый безответный звонок, каждое непрочитанное сообщение удостоились горьких слез, а после - красных и опухших глаз. Ойкава раскаивался в своем поступке, но такого Иваизуми не простил. Он просто оборвал все связи. Лишил всякой надежды. Лишь написал короткое письмо на бумажке и вложил в серебристый почтовый ящик Тоору. «Прости, надеюсь с ней ты будешь счастлив. Вечно твой Иваизуми Хаджиме.» Так гласило письмо. Каждая буква, как медная пуля. Шестьдесят семь пуль пронзили тело юноши насквозь. Шестьдесят семь пуль стреляли на поражение. Шестьдесят семь пуль попали в цель. Не столько много надо чтобы человек умер внутри. В двадцать пять лет парень уже мертв, хоть тело болтается по земле. Ну где такое видано?.. За этот год Ойкава пробовал все: наркотики, девушек, парней, алкоголь, менял работы, как перчатки; спорт, разные города, разные квартиры, но нигде не находил счастья. Занудный Ушиджима сотый раз повторял свое «ты должен был пойти в Шираторизаву», на что Ойкава посылал его ко всем чертям, а то и дальше. Вообще, Ушиджима очень помогал Тоору, вытаскивая его из очередного притона, или бара, или, в конце концов, подворотни. Он заботился о нем и сдувал с него пылинки, одно время они даже встречались, но Вакатоши понял, что с ним Ойкаве не обрести счастья. Его глаза все так же полнились тоской и грустью, хоть он и был с Ушиджимой счастливей всех за этот год. Признаться, Вакатоши любил шатена всем сердцем и ему был больно от того, что его любимый страдает. Он ненавидел Аобуджосай, а особенно Иваизуми Хаджиме. Если б он пошел в Шираторизаву, то никогда бы не влюбился в этого проходимца. Ушиджима бы сделал Ойкаву счастливым, он бы отдал ему всего себя, он бы добился парня, во что бы то ни стало, но вопрос в том, что он не успел. Ойкаве нужен лишь Хаджиме, лишь в том брюнете он найдет настоящее счастье. И от переполняющей Вакатоши злости, за то, что он не в силах ничего изменить, он упрекает Тоору в безрассудности и глупости. А Тоору и так все знает. Не надо было приходить к той девушке домой, не надо было у нее пить, не надо было тащить ее в постель лишь бы насолить Иваизуми. Они ведь недавно поссорились, как обычно пустяк, но у Ойкавы скверный характер, с местью он переборщил. Кто же знал, что та девушка знакомая Иваизуми? Кто же знал, что такого не прощают… - Ушивака-чан, я принял решение. Спасибо за все. – Ойкава как всегда улыбался, но это была улыбка искренней благодарности за заботу, за подаренные любовь, уют и тепло. Ушиджима знал, что это рано или поздно случится, так что не стал останавливать парня. Это его жизнь и его выбор, главное, чтоб потом он не жалел. Вот теперь и стоит Ойкава Тоору в, подаренном на память Ушиджимой, теплом кофейном шарфу крупной вязки и курит третью сигарету. «Самолет «Токио – Берлин» выходит на взлетную полосу №5 через пять минут. Просим…» Молодой шатен встрепенулся. Скоро. Сигарету докурить, и идти в путь. Набраться смелости и вперед, не оглядываясь. Только и всего. Так просто, но до боли сложно. Зеленые большие глаза Иваизуми, радужная улыбка, черные взбаламученные волосы стоят перед глазами. Этот образ не покидал Тоору ни на одну ночь, ни на один миг, он дышит воспоминаниями о нем, он живет его голосом, походкой и смехом. От Хаджиме всегда пахло ментолом, потому что он жутко любит мяту. Он любит ментоловый цвет, запах, вкус, особенно ментоловые жвачки. У него даже шампунь и мыло с ментоловым запахом. В интернете они с Ойкавой часто искали новые японские вкусности с ментолом. На дни рождения Тоору дарил Иваизуми что-то связанное с любимым ментолом, будь это что-то ярко зеленого цвета и т.д. В их квартире на подоконнике стояла ментоловая мята, за которой Иваизуми тщательно ухаживал, не забывал поливать и удобрять. Может поэтому Ойкава курит только ментоловые сигареты и на нем обязательно должна быть вещь ментолового цвета. Тоору резко бросил окурок на землю и уверенным быстрым шагом поспешил к самолету. Он встал на ступень экскаватора, подымающего пассажиров на борт. Все ближе и ближе к двери. Как давно Тоору не плакал, какая соленая слеза покатилась по его щеке, какая острая боль разрывает его живт. Он вспомнил голосовое сообщение, которое оставил Иваизуми напоследок: «Ива-чан, я в сотый раз попрошу прощенья, и в сотый раз не получу ответа. Нет, я не звоню нудить и клянчить встречи. Уже нет. Я просто хочу оставить последнее мое послание тебе. Завтра в 18.00 я буду в Токийском международном аэропорту. Я сяду на самолет «Токио – Берлин», что на пятой взлетной полосе. Нет, я вовсе не прошу тебя почтить мой уход своим присутствием, просто дай мне потешить себя надеждой, что ты все-же придёшь и я увижу тебя в последний раз. Дай мне быть обманутым собой, прошу. Я… я люблю тебя. До сих пор люблю и никогда не перестану любить. Прости меня, за мой отвратительный характер, хоть я и не заслуживаю прощенья. Иваизуми, я… Хаджиме…» Срывающимся голосом он проговорил имя любимого и оставил голосовое сообщение, а потом опять курил ненавистные, но такие дорогие ментоловые сигареты. Какой злой поворот судьбы, какая трагедия, какой исход событий. Шекспир ошибся, назвав знаменитую повесть «Ромео и Джульетта» самой печальной. Да, Шекспир не знал об Ойкаве Тоору и Иваизуми Хаджиме Шанс один на миллион. Ничтожно мал. Но Ойкава обернулся. На лестнице у входа к посадочным полосам стоял Иваизуми Хаджиме. Карие глаза встретились с зелеными, два разбитых сердца забились в унисон, две бесконечности сошлись в одно мгновенье. Тоору мог бы ринуться к своей зазнобе, забыв обо всем: о багаже, о рейсе, стоящем больших денег; о семье, ждущей его на другом конце света; о гордости и чести, забыть даже свое имя, но… В глазах Хаджиме он прочел, что тот отпускает его, что у них все кончено и что его дражайший Иваизуми уже его не ждет. Ойкава опять плачет, опустившись на колени и опершись локтями о поручни. Плевать, что подумают люди, его уже давно не волнует мнение окружающих, его волнует лишь Иваизуми, его родной Хаджиме. - Не реви, дерьмовка, на тебя люди смотрят. Тепло объятий, запах ментола, сбивчивое дыхание, потрескавшиеся губы на влажной щеке. Плевали они на других, это их жизнь и их правила. - Молодые люди, ваши билеты, пожалуйста. - Мы не летим, спасибо.