Обычный летний денек.

«Был обычный летний денек. Легкий ветерок нежно обдувал редких прохожих своим нежным дыханием и шаловливо задирал юбки молоденьким девушкам, на время становясь порывистым.» Нет. Какая-то хрень лирическая. А вот если так…? «Был обычный день, до краев наполненный рутиной. День, не предвещавший ничего необычного.» — М-да. Хреновый из меня писатель. С чувством захлопнув осточертевший за последние несколько часов ноутбук, я легонько помассировал уставшие с непривычки глаза и откинулся на спинку стула. — Ну, и как успехи? — Поинтересовался проснувшийся от стука крышки компьютера Тимофеевич, или попросту Тима. — Опять муза ускользнула? — Угу. — Я скорчил кислую мину и, встав со стула, отправился в непродолжительное путешествие, конечной точкой которого намечался небольшой холодильник, разместившийся в уголке моего скромного жилища. — И вот в чем самая досада! — Я добрел до холодильника и теперь копался в его нутре, выискивая завалявшуюся еще с прошлой недели палку колбасы. — Когда я занят чем-то другим, то муза тут, как тут! Маячит перед носом, манит пальчиком. А вот как только сяду за бумаго, а точнее, экраномарание, то она сразу пропадает! — Обычная проблема всех писателей. Ничего необычного. — Тимофеевич слез со старенького и нихрена не плоского телевизора, на котором он спал и сладко потянулся, вытянув передние лапы вперед и выгнув спину. — Вот помню, жил я как-то у одного такого писаки. — Тима на мгновение замолчал и зевнул, обнажив свой небольшие, но довольно острые зубы. — Так тот так нервничал, когда вдохновение пропадало, ты бы видел. И как он только не пытался в такие моменты музу подманить. — Прошествовав своей грациозной походкой до миски с кормом, Тимофеевич продолжил свой рассказ, перебивая некоторые слова громким чавканьем. — А однажды этот дурила решил, что ему эмоций не хватает. С чего-то решил, что для того, чтобы написать хорошую книгу, человеку нужно какое-то сильное потрясение. Ну, он и прыгнул. — С парашютом? — Поинтересовался я, нарезая очередной ломтик колбасы. — Да какой там. С крыши. — Выжил? — Выжил. Но книгу почему-то так и не написал. — Тимофеевич оторвался от миски и сыто облизнулся. — Видимо, не помогло. Усмехнувшись, я завернул оставшуюся колбасу в целлофановый пакет, который попался мне под руку, предварительно подозрительно обнюхав его изнутри, дабы убедиться, что это не тот самый пакетик, который я незнамо для чего притащил домой после сдачи анализов в местную больницу. Затем я улегся на старенький, но вполне еще пригодный к эксплуатации диванчик и стал переваривать съеденную мной пищу, параллельно с этим разглядывая снова задремавшего, но уже на полу, Тиму. Ах да, я же ничегошеньки не рассказал вам о Тимофеевиче. Возможно, вы могли-бы подумать, что у меня очень странный, и возможно даже психически больной друг. Но нет. Он вполне нормальный, вот только… Он кот. Ага.