Шрамы войны (Cicatriz de guerra)

Он бросил свои попытки заснуть. Любые движения отдавались резкой болью в мозге. Он не мог остановить шум в голове, воздуха не хватало. Шерлок был слишком нервным. Отчего? Возможно, это потому, что он не мог сказать наверняка, что связывало Джона и Марка. Но это было что-то очень серьезное. Ошибки быть не могло. Нет. Шерлок потянулся, и, уже практически механическим движением, наклеил на руку еще пару пластырей, а затем лег обратно. Джон… Джон… Все было из-за него? Что? Ревность? Шерлок Холмс ревновал? Неужели он стал более человечным? Когда доктор уходил, тот снова оставался один. Но, по сути, Шерлок всегда был один. Тогда в чем же проблема? Просто Холмс не хотел, чтобы Джон его покидал. Он закрыл глаза. Было холодно. Очень холодно. Шерлок был обнажен (он всегда спал голым, потому что одежда мешала ему), ему было слишком плохо, чтобы чем-нибудь укрываться. Холмс дрожал, успокаивая себя тем, что это не от страха, а всего лишь от холода. Страх? А чего боялся великий детектив? Он боялся потерять Джона или вновь стать одиноким? Он боялся больше никогда его не увидеть. Шерлок наклеил еще пару пластырей. Теперь на живот, так как руки уже все были залеплены. Руки он расслабленным грузом положил вдоль тела. Биение сердца учащалось, а холод постепенно отступал. Точно так же как и Джон. Шерлок покрылся испариной. Он знал, что последует за этим. В его голову начали лезть различного рода идеи, одна лучше другой. Почему Шерлок так много значил для Джона? Ведь он был не просто чудаковатым соседом. Ватсон сам называл Холмса невероятным. Это из-за того, что тот, играючи, раскрывает преступления? Или потому что…. Потому, что он не был похож на нормального человека? Возможно, потому, что сам Шерлок так захотел. Но детектив решительно не желал быть «просто Холмсом». Каким Джон видел его? Сопоставлял ли он его образ с литературным персонажем? А Марк? Кем был он? Просто другом? Или же… нет, Холмсу не хотелось об этом думать. Лицо стало холодным. Вода. Шерлок сделал глубокий вдох, как бы выныривая из пучин сознания. Он никак не мог восстановить дыхание. Будто бы он нырнул, и только-только выплыл на поверхность. Джон держал его за плечи, на лице было написано волнение, а кожу Шерлока жгло от прикосновений. Ватсон протирал тело детектива влажной тряпкой, попутно срывая пластыри. - Шерлок, ты в порядке? – Джон подложил под спину несколько подушек, проведя рукой по щеке детектива. Холмс вздрогнул, хотел заговорить, но не смог, только открыв рот, детектив тут же его закрыл, к горлу подкатилась тошнота. Он сидел голый и дрожащий в темноте. Его кожа, казалось, плавилась под пристальным взглядом Ватсона. А неуклюже накинутое одеяло, как представлялось в уме, не могло скрыть ровным счетом ничего, что отразилось разочарованием на лице. Доктор посмотрел на него, со смесью беспокойства и жалости. Он и не собирался скрывать свои чувства. Джон многое хотел сказать Шерлоку. Он хотел сказать ему, что тот идиот, что передозировка никотина могла его просто напросто убить. Но, он не стал этого делать. Доктор лишь сидел на месте и все смотрел на своего друга, периодически обтирая лицо, шею и ключицы влажным полотенцем. - Как… - Холмс едва мог говорить. - Ты звал меня, ты бредил. – Джон отвечал как-то бесцветно. – Я… я испугался. Они молчали, действия доктора успокаивали, но тошнота не отступала. - Джон, я чувствую себя ужасно. - Не удивительно. – Мягко улыбнулся тот, помогая Холмсу сесть, и ставя рядом таз, поглаживая детектива по влажному затылку. Противный ком рвался наружу. Буквально жег желудок. Но Холмс не мог себе этого позволить. Чтобы Джон видел его состояние? Чтобы он видел, как тот волнуется? Чтобы он видел его испуг?! – Я врач, Шерлок. – Донеслось где-то над ухом. Как будто тот умел читать мысли. – Это моя работа, заботиться о людях. Не волнуйся. – И Шерлок уступил. Так, как детектив мало что ел за этот день, то из него вышла только желчь. Это было неприятно, ужасно, надо сказать. Не нужно было этого делать. Легкое успокоение доставлял лишь ласковый шепот Джона, который все еще перебирал волосы друга. Он чувствовал его настолько близко, что от бессилия хотелось выть. Но Шерлок лишь еще ниже опускал голову и извергал желчь. - Не уходи. – Прошептал Холмс между рваными вдохами, не поднимая головы. - Шерлок, я не уйду, этой ночью я посижу с тобой. – Услышал детектив между своим кашлем и рвотой. В таз начали падать слезы, разводя противную желчь. Этот чертовский запах наполнял комнату. Он имеет в виду только эту ночь. Только ее. Холмс почувствовал прикосновение к спине и задрожал вновь. «Не оставляй меня»