Первым, что услышал Геральт, вышедший из портала, что открылся в обеденной зале Каэр Морхена, был жуткий треск, грохот и стук падающего тела: тела тяжелого и зверски сквернословящего. Ведьмак, не питавший хоть сколько-нибудь теплых чувств к телепортам, даже перестал причитать о своей к ним нелюбви, и лишь сузил глаза, ожидая, пока уляжется поднятая им пыль. Тем временем тело, свалившееся точнехонько ему под ноги, голосом Ламберта что-то злобно прорычало, раскашлялось и снова забористо выругалось.
— Уууух, ссука… — напоследок прошипел с ног до головы изгвазданный белой краской Ламберт и со свистом выдохнул, яростно отпихнув ногой лежащую едва ли не на нем деревянную стремянку саженя в полтора высотой. Банка, большая часть содержимого которой находилась ныне на рубахе и штанах Ламберта, а оставшаяся — растекалась по полу, сиротливо валялась неподалеку.
Геральт наблюдал представшую перед его взором картину с молчаливо-сдержанным интересом, но и не без толики братского ехидства.
— Чего лыбишься, мать твою? — в крайней степени неприветливо вопросил распластанный на полу Ламберт и оглушительно чихнул. — Тебе это кажется забавным, тупорылый ты мудак? Какого хрена, Геральт?
— Просто портал, — невозмутимо пожал плечами тот.
— Да ты что? А я-то думал, ты у джинна из жопы вылез! Я, сука, знаю, что такое портал, я спрашиваю, с хера ли ты именно под моей стремянкой высрался, осел? А, лучше молчи, я и так знаю, опять фокусы твоей ведьмы, — он раздраженно отмахнулся и, кряхтя и бурча под нос ругательства, поднялся на ноги. — Я ж чуть язык себе не откусил, зараза!
— Вот это была бы потеря.
Ламберт осуждающе зыркнул на Геральта и потер ушибленные локти. Тот продолжал:
— К тому же вряд ли, открывая портал в Каэр Морхен, Йеннифэр могла предвидеть… Такое. Ты тут… фрески реставрируешь? — иронично поинтересовался у него Геральт, недоуменно оглядывая стену с выцветшим, местами потертым изображением некоего ведьмака Георгия, чей конь, однако, уже почти весь успел приобрести яркость и обновленную белизну.
— А если бы и так, что с того? — с вызовом спросил Ламберт, сузив глаза.
— Что ж ты натворил, что так вину заглаживаешь? Опять что-то из весемировых реликвий обблевал?
— Нахер иди, — коротко бросил тот, отводя взгляд. — Тебе все весело, как я погляжу? Это кто ж из тебя всю суровую принцессу Несмеяну вытрахал, а? Дай-ка угадаю.
— А из тебя невыносимого говнюка так никому и не удалось вытрахать, — парировал Геральт, сложив руки на груди.
Пару мгновений ведьмаки молча сверлили друг друга взглядами, а после одновременно ухмыльнулись и крепко пожали друг другу руки. Геральт стоически проигнорировал то, что Ламберт не особо заботился о том, чтобы его не запачкать, и лишь бросил тоскливый взгляд на белые разводы на рукаве своей все еще поскрипывающей новизной куртки.
— Рад тебя видеть, Ламберт.
— Еще бы. После полугода с Йеннифэр ты, небось, и водную бабу был бы рад увидеть.
— Очень смешно. Может, уймешься наконец?
— Ладно, не бесись, — осклабился Ламберт и с могучим «уф» вернул стремянке вертикальное положение. Выпрямившись, он отряхнул руки и поднял посерьезневшие глаза на Геральта. — Ну, а все-таки, как оно? Живется?
Геральт задумался. А потом вспомнил сегодняшнее утро — чудесно неторопливое, восхитительно пахнущее ее ароматом, встречающее ее голосом и теплом ее бледных губ — утро, похожее на сотни предыдущих, таких же немыслимо неповторимых, и загадочно улыбнулся одними глазами, так ничего и не ответив.
Ламберт поглядел на него странно: вроде как на кретина, но в то же время словно с пониманием.
— То-то и заметно, что жить хорошо начал, вон как разнесло тебя, — все-таки съязвил он, но скорее для проформы. — Как такую ряху в двери-то проталкиваешь, удивляюсь.
— Боком. А как вам с Кейрой живется? — не остался в долгу Геральт, пытаясь ногтем отскрести краску с рукава куртки.
— Славный Белый Волк интересуется моей личной жизнью, я польщен, — фыркнул тот, с премерзким скрежетом волоча стремянку по каменному полу к лестнице под фреской.
Геральт не мог видеть его лица, но ему показалось, что в голосе Ламберта что-то изменилось. А может, виной тому была лишь пыль, которой тот успел надышаться, или скрип несчастной стремянки. Подняв наконец ее по лестнице и взгромоздив около фрески — там, где она и стояла, когда рядом возник портал, снесший ее и Ламберта вниз — молодой ведьмак шумно выдохнул, отряхнул руки и повернулся к Геральту, демонстрируя свою нагло лыбящуюся физиономию.
— А вообще знаешь, неплохо. Неплохо живется.
Сообщив это, он еще шире и еще самодовольней осклабился, но все равно выглядел несколько растерянным и, если бы Геральт не знал, что смущение было одним из чувств, напрочь недоступных Ламберту, он выбрал бы именно это слово, чтобы охарактеризовать его идиотскую мину.
— Ламберт и чародейка, кто бы мог подумать, а? — протянул Геральт, не сумевший отказать себе в удовольствии подколоть товарища, последние лет двадцать при каждой встрече донимавшего его на ту же тему. — Ты поостерегись, а то знаешь, мне один мудрый ведьмак как-то советовал яйца беречь, мол, чародейки имеют обыкновение изымать их у недальновидных и неосмотрительных владельцев.
— Это я по синьке что ли выражаюсь так складно? — хохотнул тот, подняв наконец из лужи на полу банку с остатками краски.
— Ага, только ты говорил что-то про пентюхов и евнушат, но тоже очень складно, поверь.
Ламберт хмыкнул, убрал упавшие на лоб волосы и решительно полез на стремянку.
— Да ты серьезно за это взялся, я гляжу? — поднял брови Геральт, наблюдая за ним.
— Можешь помочь. Если не боишься белы рученьки замарать, — ответил тот сверху. — Бери новую банку и крась коню что-нибудь… Вон, хвост дорисуй.
— Нет, давай уж сам, Ван дер Хууй, у тебя неплохо получается.
— Ха-ха.
— Волк! — по зале разнесся оклик Эскеля, пружинистой походкой приближающегося к братьям-ведьмакам. — Здравствуй.
— Эскель, — улыбнулся Геральт, пожимая ему руку и обнимая за плечо.
— Какими судьбами? Я не видел в конюшне Плотвы, Йеннифэр тебя перенесла?
— Да, чтоб сэкономить время, — кивнул Геральт. — Кейра связалась с ней, сказала, что вы все здесь.
— Верно. Каэр Морхену не помешает ремонт, надо бы подлатать его, если не хотим, чтобы он окончательно рассыпался.
— Ага, то есть вместо того, чтобы отстраивать стены, Ламберт их разрисовывает?
— Пошел ты, — буркнул тот, не отрывая кисти от фрески. — Тут, чтоб ты знал, грибок цвел, а я от него избавился, а у краски этой специальный состав, гарантирующий, что он не заведется ближайшие пятьдесят лет.
— Эскель, что нашло на Ламберта? — притворно изумился Геральт, кивая на недовольно сопящего молодого ведьмака. — Кто этот домовитый юноша со взором горящим?
— Это еще что, — хмыкнул Эскель, одобрительно-ироничным взглядом обводя Ламберта на стремянке. — Он решетку, пробитую Охотой, сам залатал, представляешь?
Геральт недоверчиво покачал головой и присвистнул.
— Ага, — согласился Эскель, весело переглянувшись с Геральтом.
Ламберт выругался, резким движением засунул кисть обратно в банку и порывисто слез со стремянки.
— Какие же вы козлы. Я тут уже который день мудохаюсь, пыли наглотался, что сопли черные стали, как говно углежора, — прогундосил он, вытирая нос ладонью, и продемонстрировал ее явно не впечатленным понесенными им страданиями братьям. — А, пошли вы. Говнюки.
— Ну ладно, Ламберт, не выкобенивайся, рассказывай, что натворил, — примирительно спросил Геральт. — Неспроста же ты ремонтом с таким энтузиазмом занялся.
Ламберт с сомнением посмотрел на него, потер руки одна о другую, а потом вздохнул и проговорил:
— Самума я тут как-то взялся заготовить, на охоту собирались с Весемиром, да, как оказалось, переборщил с селитрой, — он снова вздохнул и поджал губы. — Бомба взорвалась едва ли не в руках у старика, в последнее мгновение он успел ее отбросить. Оглушило его маленько, да… Короче, обосрался я и теперь пытаюсь все исправить, доволен?
Геральт понимающе кивнул и, снимая куртку, спросил:
— Еще стремянки остались?
Ламберт недоверчиво фыркнул, но, поняв, что он не шутит, кивнул.
— Ну так давай ее сюда, маляр, поможем тебе прощение дядюшки Весемира заслужить.
— Э-э, от меня вряд ли будет много толка, — возразил Эскель, потирая шрам. — Художник из меня так себе.
Геральт одарил друга в крайней степени скептическим взглядом и мрачно его оповестил:
— Из меня тоже, уж поверь. Поэтому мы с тобой сделаем фон и… коней, а Ламберт дорисует детали. Так?
Ламберт, все еще не слишком веря в успех этой затеи, пожал плечами.
— Ну, тогда за работу.
Четыре часа спустя
— Эскель, что это такое, мать твою?! Это… Это же…
Тот примечательный факт, что даже у остроязыкого и изощренного особенно в части подбора ругательств Ламберта не хватало слов, чтобы описать представшую перед ним картину, уже говорил сам за себя.
Эскель, осматривая результат своей работы, выглядел несколько растерянно — как если бы увидел его впервые, да, вдобавок, с крепкого бодуна. Присоединившийся к ним Геральт, критически осмотрев отреставрированную Эскелем фреску, заявил:
— По-моему, не так уж и плохо.
— Не так уж и плохо? Не так уж и плохо?! — взбеленился Ламберт. — Да это сраная волосатая обезьяна в бесформенном мешке! Нахрена ты своими культями потянулся к ведьмаку, договорились же,
что вы с Геральтом красите!
— Я увлекся, — покаянно сообщил Эскель и, всмотревшись в расплывшееся лицо ведьмака Георгия, с надеждой вопросил: — Может, правда не так уж и плохо?
Ламберт бросил на него испепеляющий взгляд и, трепеща ноздрями, заковыристо выругался.
— Ну, будет тебе, главное, грибок снова не заведется, внешний вид не так уж и важен, — рассудительно заметил Эскель, кивая на следующую фреску. — Пойдем, поглядим, что там Геральт наваял.
Ламберт скрежетнул зубами и махнул рукой, подходя к другой стене.
— Да вы, блядь, издеваетесь! Этот конь похож на креветку, как ты умудрился запороть гребаного коня, Геральт?!
— Ты сам просил тебе помочь, — резонно возразил тот, с невозмутимым видом вытирая руки тряпкой. — Мы помогли.
— Спасибо, — исходя сарказмом, протянул Ламберт. — Тролль бы и то нарисовал это лучше.
— Даже не сомневаюсь, — не меняя тона и выражения лица, согласился он.
— А вообще, слышали про картину «Портрет матери Свистушки»? — оживился Эскель, переводя взгляд с хмуро качающего головой Ламберта на Геральта. Последний криво усмехнулся, изогнув бровь. — Слышал, да?
— Хм, нет, думаю, нет. Неважно, — не переставая ухмыляться, отмахнулся он.
— Ну ладно. В общем, у одного коллекционера был престарелый слуга…
— Нам очень интересно, продолжай, — перебил его Ламберт елейным голосом.
Эскель грозно на него взглянул и действительно продолжил:
— И этот слуга, пытаясь самостоятельно очистить картину от пыли и копоти, испортил ее. Слуге грозили плети, но он, не дожидаясь, пока обо всем узнает хозяин, обратился к чародею. Тот наложил на картину иллюзию и никто ни о чем так и не узнал.
— А ты тогда как узнал? — поинтересовался Ламберт, сложив руки на груди.
— Я был в долгу у старика, и свел его с тем чародеем.
— То есть ты предлагаешь пустить все мои труды псу под хвост и попросить эту стервозную ведьму просто наложить на фрески иллюзию? — всплеснул руками Ламберт, со смесью злости и сожаления осматривая стены.
— Или мы можем попросить об этом Йеннифэр, — как ни в чем не бывало пожал плечами Геральт.
Ламберт посмотрел на него с недобрым прищуром и хмыкнул:
— Кейра занята, говорит, она на пороге хрен-пойми-какого-важного открытия. Я не буду ее отвлекать.
— Интересно все обернулось, — задумчиво улыбнулся Геральт.
— Да уж, хоть песенки сочиняй. Осталось Эскелю бабу без копыт подыскать, и твой трубадур в штаны наложит от счастья.
Эскель возвел очи горе и, бросив взгляд в сторону кухни, предложил:
— Господа, а не пора ли нам сделать перерыв и выпить за встречу?
Ведьмаки переглянулись и без слов зашагали на кухню.
— Йеннифэр собиралась вечером заглянуть, — подал голос Геральт, принюхиваясь к копченым колбаскам, висящим поодаль от кухонной утвари.
— По мне истосковалась? — оскалился Ламберт и продолжил выискивать по шкафам что-нибудь съестное.
— Ага, сам у нее спроси, но я это к тому, что нам не стоит быть на кочерге, когда она придет.
— Это верно, — согласился Эскель, придирчиво выбирающий бутылки, и отложил уже четвертую. — К тому же, не забудьте про фрески. Весемир вряд ли вернется с охоты до вечера, так что, возможно, успеем все исправить до того, как он это увидит.
— Да, это, пожалуй, верно, — со вздохом кивнул Ламберт, нагружая поднос едой. — Не будем напиваться, посидим культурно, новости обсудим, Волк вон, про Цири расскажет.
— Угу.
Ведьмаки молча переглянулись, молча осмотрели бутылки, и молчание их сулило лишь одно: упьются они сегодня вдрызг.
***
На следующее утро
Весемир, войдя в обеденную залу, недоверчиво ахнул, увидев чистые, обновленные фрески - такими он не видел их даже во времена своей молодости - и подозрительно прислушался, идя на странные храпящие звуки. На полу у камина он обнаружил мирно спящих, уделанных краской ведьмаков, заключенных в нечто вроде пузыря неизвестного назначения. Впрочем, принюхавшись и не почуяв ожидаемого запаха перегара, старый ведьмак все понял и хмыкнул в усы.
— Здравствуй, Йеннифэр, — сказал он, смотря сквозь пламя камина.
— Здравствуй, Весемир, — ответила чародейка, миролюбиво попивающая чай за столом на кухне.
— Они ж задохнутся в этом пузыре, представь, чем они там дышат.
— И ты предлагаешь дышать этим мне?
Весемир вздохнул, не испытывая желания спорить, и спросил, осматривая залу:
— Что тут случилось, пока меня не было?
— Ты не хочешь этого знать, поверь мне. Я бы не хотела.
Весемир с содроганием вспомнил тот вечер, когда Ламберт осквернил его шляпу, и кивнул.
— А что с фресками? Это же не они их…
— Они, — загадочно улыбнулась Йеннифэр, грациозно отправляя в рот кедровый орешек.
— Что тогда ты здесь делаешь? Не думай, что я не рад тебя видеть, конечно, но все же... — с дурацкой миной поинтересовался старый ведьмак, за долгие годы так и не освоивший искусства хоть сколько-нибудь правдоподобно говорить неправду.
— О, я просто соскучилась. По Ламберту, — сверкнула она глазами и сделала приглашающий жест рукой. — Чайку?
Весемир глянул на нее искоса, пару мгновений помялся, подозревая неладное, но все же кивнул. Идя на кухню, он бросил мимолетный взгляд на фреску и изменился в лице: он был готов поклясться, что ведьмак Георгий ему подмигнул.
— Что за…
Короткий смешок, раздавшийся с кухни, и последующий за ним могучий храп его идиотов-воспитанников, были ему ответом.
Ведьмак пробормотал что-то про свою старость и покачал головой. Он действительно не хотел знать, что за чертовщина тут творилась в его отсутствие.
