Присмотр - дело тонкое

      Где я? — голова раскалывается. Пытаюсь собрать мысли в кучу, в голове начинают мелькать воспоминания.        Самолёт … да, точно, самолёт. «— Пожалуйста, пристегните ремни!»        У той стюардессы была на редкость противная приторная улыбка и громкий голос с визгливыми нотками — Вспоминаю некстати.       Не могу вспомнить тот момент, когда самолет начал падать.       А дальше … Помню лишь боль, кажется, мне чем-то пробило грудину … насквозь. Стало быть, я мертва, сомневаюсь, что с такими ранами можно выжить. Но…       Я еще осознаю себя.       Эх, понять бы где я нахожусь. Вдруг резко становится светло, как если бы включили свет. Пытаюсь осмотреться, но вокруг нет ничего, а я сама будто бы парю на … Хм, тут ведь не на чем парить. Ладно, буду считать, что парю в пространстве. Левую руку обожгло болью, уже собираясь разразиться нецензурной бранью, смотрю на руку. Слова застревают в горле. Моя рука она… серая и как будто полупрозрачная, впрочем, как и вторая, как и все тело.       Блять! — только и успела подумать я, перед тем как почувствовала, что меня куда-то затягивает.       Что ж, смысла барахтаться уже нет, да?       Стараюсь максимально расслабиться и как бы плыть по течению, ну или по чему я там плыву. На мгновение прикрываю глаза …       …Чтобы открыть их в просторной ванной комнате.       А это кто? — взгляд натыкается на паренька лет десяти-одиннадцати. Он сидел на полу в луже крови, прислонившись спиной к стене и, кажется, не дышал.       Бля, он себе вены резал что ли? Я постаралась как можно быстрее дойти, точнее, долететь до него. Что в моем случае само по себе было проблематично. Воздух, да и само пространство был тягучим и как будто бы вязким. Но я с ослиным упрямством продолжала медленно приближаться к мальчишке.       — Удручающее зрелище, не правда ли, дитя? — меня окликнули, когда я уже почти добралась до ребенка. Я резко разворачиваюсь, чтобы рассмотреть своего невольного собеседника. Точнее собеседницу. Это была женщина лет тридцати пяти, одетая в синее кимоно, ну, или юкату, я не умею их различать. Внешность абсолютно не примечательная: темные волосы, карие глаза, бледная кожа. И все бы ничего, но она тоже была полупрозрачной, только не как я — серой, а будто светящейся изнутри. Почему-то она мне кажется смутно знакомой.       — Предупреждая твой следующий вопрос, меня зовут Микото Учиха.       Учиха? Тогда получается … — меня осенило. — … Либо я в «Наруто», либо высшие силы решили что недостаточно постебались надо мной. Значит этот мальчишка … Я перевожу взгляд на ребенка, о котором слегка забыла.        — Да, это мой сын Саске, — закончила она мое мысленное предложение вслух.        — Так вы и мысли читать умеете? — ехидно спрашиваю, хмыкая.       — Умею, — Микото отвечает слегка улыбаясь. Меня почему-то пробивает дрожь от ее улыбки, а по спине не взирая на то, что я мертва пробегает стадо мурашек.       — Но ведь так не должно быть, да? Он ведь не должен умереть сейчас! — моя чуйка подает мне недвусмысленные намеки, о том, что пора валить отсюда поскорее.       — Он не может умереть. Он уже умер, его душа уже в желудке Шинигами. Как не прискорбно, — печально ответила Учиха.        Я хмыкнула. Ну-ну, ты еще головой покачай для пущей убедительности!       Она гневно сузила глаза.        — К сожалению я уже ничего не могу сделать! — Она практически кричала. — Или ты думаешь мне нравится смотреть на бездыханное тело моего ребёнка?!        Думаю не будь Микото как и я, лишь душой, она бы уже давно рыдала, обнимая сына.       Но призраки не плачут.       Она вроде бы уже успокоилась и продолжила.        — Но, как ты знаешь, у меня остался еще один сын. И мне хочется, чтобы он пожил подольше, завел семью, внуков понянчил еще… Я не хочу, чтобы он остался один. За Саске на том свете присмотрю я, он не будет одинок. А за Итачи я прошу присмотреть тебя, — она выжидающе на меня посмотрела. А я, честно говоря, немного охерела.       — Э-э. А что сразу я-то! Других не нашлось что ли?! — слегка оборачиваюсь на уже мертвого ребенка.        Что ж тебе на жопе ровно-то не сиделось, недомститель, блять!        Она, проигнорировав мой вопрос, посмотрела мне в глаза и спросила: — Ты ведь жить хочешь? Душу моего сына уже не вернуть, она на том свете, а ты — пока что нет. Так что давай, решай. Клан возродить не прошу, душа ты все-таки женская. Да и мне кажется, Итачи с этим сам справится, ему только пинок в правильном направлении нужен. Что ж, клан возродить не просят и то хорошо.       Микото фыркает, давая понять, что мои мысли для нее не секрет.       — Ну так что ты решила? — спрашивает она, итак прекрасно зная ответ.       — Ладно, хрен с вами всеми, согласная я! Но я не собираюсь быть мелким засранцем с вечным похерфейсом! — громко говорю я, пытаясь саму себя убедить в своих словах. Но, наконец, мысленно все послав и пообещав себе не искать на жопу приключений без особой на то нужды, я все же успокоилась. Микото все время ждала, пока я соберусь с силами. И, увидев, мой кивок, сказала, махнув рукавом юкаты по направлению к безжизненному телу:       — Ну что же, тогда иди к нему. И прощай. — Я ничего не ответила, поплыв к своему будущему телу. Блин, как стремно звучит-то! И на этот раз не встретив сопротивления с стороны воздуха, ну или что меня там удерживало, я коснулась мальчишки. В глазах резко все поплыло, левая рука откликнулась болью, а в голове зашумело.       — Удачи. — Последнее что я услышала перед тем, как мир окончательно погрузился в темноту …

***

       Подождав, пока душа девушки вселится в тело, Микото выдохнула и улыбнулась. Почему-то она была уверенна, что ее старший сын будет счастлив. И даже если он не захочет быть счастливым, эта девчонка его отловит и осчастливит насильно. Она усмехнулась своим мыслям и исчезла, как будто ее и не было. Ей еще младшенького перевоспитывать…