Расцвели

Выражая простыми словами безотчётную грусть бытия, чванство будней и бедность сознаний, безыскусную хитрость познаний, к лабиринту отправлюсь и я: сорок лиг, поделенных на метры, семь дорог, заплетённых в клубок… Посошок из старинного кедра, одеяло, заплечный мешок; всё послужит в скитаниях нищей, бедной духом, и жаждущей пищи, разуметь ей отпущенный миг – семь чудес, семь ветров, сорок лиг... Чудеса, - разве может явиться красота, красотой рождена? Разве может сознанье развиться из холодного, мёртвого сна? Разве может?.. А разве не может? Где предел пустоты? Красоты?.. Червь познанья сознание гложет, выскребая из мысли мечты. Безоглядная пустошь вселенной… Не вплести сорок лиг, семь дорог, в комья словом разбуженных нервов, в нити светом пробужденных строк. Выражая простыми словами суть предметов и сущность людей, я бреду через царство идей, погребённых под чёрными снами, лабиринтами посланных дней. Да, словами не выразить чванство, жаждой жить не обрящить мотив. Безутешность плодит постоянство, жизнь фильтруется вспышками битв. С отпечатками детских ладоней, со следами от губ на песке, правый берег лежит в гамаке, а напротив, на облачном троне, восседает царевна Луна. С лёгким стоном взбивает волна левый берег в древесной короне; ночь познания тьмою полна - мотыльки заблудились, истлели, угольками вселенской пыли. Сорок лиг до ближайшей мели, семь ветров до соседней земли - лабиринты цветов расцвели, отпуская на волю сознание… Всё Луна, всё Луна… Всё луна: ночь познания тьмою полна, лабиринты постелей, могилы, бесприютные комья земли; семь чудес канут в их колыбели… Мотыльки, заблудившись, истлели Сорок лиг в Никуда завели, семь ветров извалялись в пыли, а дороги, как грёзы, осели, стаей чаек на сонной мели, и клубком миражей зацвели.