Я не люблю...

Дипперу не нравятся вечеринки, очень не нравятся шумные и алкогольные вечеринки, и он просто ненавидит вечеринки, на которые упорно пытается затащить сестра — даже если из толпы придурков-одногодок там будет только школьный оркестр, а самой забористой травой будет герань на подоконнике. У Диппера стойкое убеждение — вечеринки, на которых появляется Мейбл, очень скоро выходят за грани всякого приличия. Тезис проверен временем — Диппер понятия не имеет, почему соглашается идти с ней куда-то в очередной раз. Идеи Мейбл взрывоопасны, быстро подхватываются пьяными вдрызг студентами колледжа, и Диппер — какого-то чёрта — Диппер внезапно сидит в плотном кругу из шестнадцати человек и с нарастающим ужасом смотрит на то, как на полу раскручивается пустая бутылка из-под текилы. Играют почти по правилам — блестящий, весь золотой блондин вместо того, чтобы пройтись влажным чмоком по губам, сосётся с Диппером вот уже пять минут. Диппер устал колотить его кулаком по спине и отвечает на поцелуй — под улюлюканье пьяных подростков парень-блондин подхватывает Диппера под коленки и тащит наверх. Всё ещё незнакомый парень бросает его на кровать — из груди Диппера выбивает весь воздух. За всё это время парень произносит только одно: — Шестнадцать есть? А когда Диппер кивает, начинает широко скалиться (его зубы блестят в темноте ослепительной белизной) и поспешно сдирать одежду. Они целуются как одержимые, руки шарят по телам друг друга. Кожа под пальцами горячая и мягкая, ремень на чужих штанах — слишком тугой. Диппера трясёт — одновременно от страха и возбуждения. Его так и не представившийся партнёр разрабатывает его, но Диппер всё равно скулит и прячет нос в изгибе чужой шеи. На глаза наворачиваются слёзы. Парень останавливается и осторожно сцеловывает слезинки с чужого лица. — Прости, — коротко извиняется он. Диппер кивает, а после теряется в ощущениях. Пальцы на ногах поджимаются, руки царапают смуглую спину. Диппер задыхается и думает — боже, как хорошо. Ему никогда ещё не было так хорошо. Рядом проклинает всё на свете его партнёр и стонет Дипперу прямо в ухо. Комплименты его узкой заднице весьма сомнительны, но Диппер всё равно поворачивает голову и клюёт смазанным прикосновением щёку партнёра. Парень поворачивает голову, и теперь они ещё и сосутся. На языке снова привкус ванили, а перед глазами взрываются звёзды. Когда всё заканчивается, Диппер не в силах оставаться в сознании и проваливается в сон. Будит его сестра — ночью, ближе к рассвету, пока все спят. Диппер одевается — движения у него рваные, поясница ужасно болит — и они уходят из этого дома. На расспросы сестры Диппер отвечать отказывается, а когда оказывается дома — забирается в кровать и не разговаривает с Мейбл. Проходит неделя и Диппер думает — я ненавижу эти грёбаные вечеринки. Проходит ещё пара дней, и у ворот старшей школы его встречает смутно знакомый молодой человек — с ослепительно-белоснежной улыбкой на фоне смуглой кожи, и волосами такого цвета, будто в них заблудилось солнце. Диппер сомневается, что тот пришёл именно к нему. Парень ухмыляется и подтаскивает Диппера к себе поближе за отворот футболки. Они целуются прямо у ворот школы и Диппер снова весь пропитывается сладким ванильным запахом. А потом парень произносит: — Меня зовут Билл, малой. Дипперу ничего не остаётся, кроме как назвать своё имя в ответ. Ему всё ещё не нравятся все эти тупые вечеринки. Но вдвоём ходить на них гораздо приятней.