Ушёл

Она должна была знать, не стоило быть такой наивной, нужно было подумать.… Но теперь всё это было слишком поздно. Они попали в тупик, замороженные на месте, словно магия пульсировала между ними, стреляла взад и вперед, так и она отчаянно пыталась защитить его от натиска. Она должна была знать, должна была сказать «Нет!», следуя шестому чувству и обезумевшему сердцу. Если этот чёртов кинжал коснется их, то со всем будет покончено. Но Бог Подземного мира был беспощадным, пронизывал воздух магией, и она отступала назад с каждым ударом. Она должна была знать, должна была быть готовой к тому, что он собирался делать, должна была увидеть его обман, прежде чем ей довелось платить. Он отошел назад, повернулся к её сестре со зловещим взглядом, ‒ так много истинной любви, ‒ и Зелена оказалась в ловушке… в ловушке страха того, что мужчина, который, как она думала, любил её, обманул её же саму ‒ он никогда не хотел её любви, он хотел своей мести. Но Аид знал, что она будет делать, и она даже не догадывалась, что он хотел бы попробовать это.… Но сердце учащенно забилось, желание одно ‒ защитить, лишь по простой причине, что она ‒ семья. И именно тогда брюнетка должна была знать. Её плач просил остановиться. Сделала шаг вперед, оставляя его позади себя.… И она должна была знать, что это ловушка. Как только она приблизилась к сестре, синий дым охватил его. Она услышала хриплый стон за спиной ‒ там, где она только что стояла и лишь на секунду отошла, ‒ и тогда мир перевернулся. Она, словно замерзшая, смотрела, как он упал на колени, розовый сверток с малышкой исчез из его рук, оставляя торчащий белый клинок в груди. Она кричала? Если да, то она оглохла. Он наклонился вперед, как только она подошла к нему, медленно опускаясь рядом. Крови не было, почему не было крови? Несомненно, должна была быть.… А может и была, но брюнетка не видела её, ‒ она смотрела в его стеклянные глаза, заметила, что его голова была опущена. Руками она обхватила его щетинистое лицо, пыталась привести в сознание. Но он исчезал. Теперь она могла слышать собственный крик, молила, чтобы он вернулся к ней, просила Господа, чтобы он не покидал её. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Она не слышит, как Зелена и Аид исчезают, не осознает, есть ли малышка еще в помещении или нет, ‒ это всё не имеет значение. Его вес, будто сжигает её руки, пока она укачивает его тело, горячие слезы падают на его холодную кожу. Но Робин не двигается. Ни тогда, когда она выдернула белый кристалл из его груди, ни когда попыталась использовать магию, чтобы спасти его, ни тогда, когда соприкоснулась своими губами с его, всем сердцем желая вернуть любимого к жизни. Он не двигался. Она должна была знать, думать, в первую очередь, о нём, не позволять ввести себя в заблуждение, должна была защищать. Упала рядом с ним, где он лежал, словно статуя, рефлекторно придвинулась к его телу. Но он всё еще не двигался…. Ни одного вздоха в груди, ни биения сердца под её ладонью. Абсолютно ничего.

***

Она не могла вспомнить того, что говорили на похоронах, не знала, кто стоял у неё за спиной, лишь разбитым взглядом смотрела на монарха ‒ Королева, чьи эмоции теперь не имели никакого смысла. Ничего не осталось, её глаза потемнели и стали безжизненными ‒ стена, которую никогда не разобьют снова. Она помнила, как положила стрелу на черный гроб, после ‒ по одной красной розе. .. Думая, как нелепо это было. Он не любил розы. Ему нравились подсолнухи. Казалось, прошёл час, пока она смотрела на него, опускаемого в землю. Толпа позади неё ушла. Начался дождь. Было холодно, сыро и противно. Она ненавидит это. Но она не может найти в себе силы, чтобы уйти. Она смутно осознала, как чья-то сильная рука накрыла и оттащила её прочь от этого места. В молчании она зашла до неприлично тихой закусочной и села за столик, недалеко от входа. Чашка чая теплом обдавала её холодные руки. Она знает, что они смотрят на неё, ждут, чтобы увидеть, что она будет делать, что скажет, ждут её слез, её падения, разрушения Королевы. Если бы они только знали, что она больше ничего не чувствует. Ни огня в её теле, ни потока воздуха в легких, ни ровного биения сердца… Она была пуста. Зеленые глаза смотрят на неё. Они полны слёз, вины и сожаления ‒ слишком много эмоций. Но Реджине плевать на неё и её чувства. Это не её вина. Они последовали за ней в Преисподней по собственной воле. Но если бы она тогда послушала свою мать, когда она умоляла покинуть этот мир с сыном и с разбойником, она бы не сидела здесь в одиночестве, в закусочной, сырой и холодной, без шанса почувствовать тепло когда-либо снова. Они приближаются медленно, по одному. Она игнорирует их мимолетные сочувствующие взгляды, едва улавливает их соболезнования. Никто не смеет прикоснуться к ней, ни одна душа не достаточно храбра, чтобы дотронуться до её дрожавшей руки, которая лежит на столе. Женщина, давным-давно потерявшая любовь, упала в самые тёмные ямы Ада, и теперь это происходило снова. И они переживали. Что собирается делать теперь Злая Королева, чьё сердце разбито снова? Она знает, что они задумывались об этом, чувствовала это в их тяжелых приглушенных тонах, в запятнанных глазах, наполненных слезами. Они волновались. Она должна была знать… Злодей однажды ‒ злодей навсегда. И счастливый конец не предназначен для них. Какой глупой она была, думая, что сможет его получить. Она ‒ это один из самых жутких кошмаров сказок. Он приближался, готовый стоять и защищать женщину, которая вырастила его. Но она не хочет этого, не чувствует ощущения защиты. Не тогда, когда она не смогла защитить того, который теперь потерян для неё навсегда. В вихре фиолетового дыма, она ушла, оставив закусочную в мертвой тишине. Белая дверь особняка приводит её в сознание, и она толкает её, чтобы открыть. Тьма захлестывает. Вокруг становится темно и холодно… Нет никаких следов жизни или света, или любви в этом месте. Она видела его везде: сидящим на диване; прислонившимся к кухонной двери; спускающегося вниз по лестнице, чтобы встретить её. Но его не было на самом деле. Его больше никогда не будет здесь. Внутри всё вымерло. Единственный звук, исходящий от стука её каблуков по деревянному полу, эхом проносится по пустым комнатам. Её серьги, падающие вниз, после ‒ браслет и золотые часы ‒ всё, что осталось свисать на перилах. Мокрый плащ падает с плеч на пол в коридоре, и сразу же забыт. Она знает о нём, но не поворачивается, чтобы поднять его. Её ноги осторожно ступают по пустоте в сторону спальни. Она не может смотреть на кровать. Даже на долю секунды не может взглянуть, чтобы увидеть его подушку, книгу в кожаном переплете, оставленную на прикроватной тумбочке. Она избегает этого, освобождая тело от черного платья, скидывая чулки и, наконец, расстегивая кружевной бюстгальтер, позволяя ему упасть на пол в ванной комнате. Вместе с лифом позволяет упасть нижней половине белья. Вода кажется слишком горячей, когда она встает под душ. Он ненавидел, когда вода была горячая. Никогда не понимал, почему она любила, чтобы вся комната наполнилась паром. Нет, он любил холод озера, свежесть, что проникала в его кожу. Это сжигает её. Температура, будто ошпарила и расплавила её кожу. Но она ничего не чувствовала. Всё онемело. Она плакала. Вдруг взгляд брюнетки замер на красной бутылке, его гель для душа ‒ переплетение сосны и пряностей. Это сломало её. Слёзы снова полились из её глаз, когда она намылила свое тело его гелем ‒ его ароматом. Снова и снова она натирала себя, струи воды смывали её рыдания. Реджина сбилась со счёта, сколько раз проделала эти действия, но она не останавливалась, позволяя всей ванной наполнится его запахом ‒ тёмной тучей ароматов, что сжигали её сердце и рвали на части душу. Она хочет выдавить еще больше геля, но там ничего нет. Там пусто… Как и всё вокруг. Ничего не осталось. Она наблюдает, как последние пузыри вихрем проносятся по комнате и просто исчезают. Не осталось сил, чтобы кричать, её тело истощенно, и она, наконец, сдаётся. Реджина закрывает тело, видит, как её кожа стала красной. Ему это никогда не нравилось. Он говорил, что однажды она сожжёт себя и ему придется заботиться о ней. Сейчас каждая клеточка её тела горит, и никто больше не скажет ей об этом. По сравнению с душной ванной, её комната будто заледенела. Взгляд на её, их, кровать, разбивает её полностью. Как она могла спать здесь снова, зная, что он не будет притягивать её тело ближе в ночи, или будить её по утрам с любовью в глазах. Она пропитана сейчас ним… Робин везде. Он, словно кровотечение в её теле. Это всё он. Нет, она не будет спать в этой комнате: ни сейчас, ни когда-либо. Половицы скрипели, пока она направлялась в соседнюю комнату. Закуталась в одеяло, отворачиваясь лицом к стене и попадая во тьму. Что если бы, она лежала здесь, пока её сердце не остановилось, пытаясь сохранить ей жизнь. Она могла отпустить, отпустить всё. Брюнетка не могла найти в себе силы, чтобы сопротивляться… Это всё, что она никогда не делала.… Сопротивление. Против всех, в одиночку, обороняться… До него. Он стоял рядом с ней. Боролся против неё, с ней и за неё… Это глубоко укоренившаяся боль, которая начинала распространяться по всему телу, сокрушая её кости, высасывая кислород из легких и сжимая сердце. Он ушёл. Нет больше пыльцы фей, нет больше настоящей любви, нет больше татуировки льва. Она засыпает, желая никогда больше не просыпаться. Последняя мысль, что мелькнула у неё в голове, ‒ это запах леса. Но на этот раз он был её. И даже это начинало исчезать… Злодеям не суждено получить их счастливый конец. Даже если они никогда по-настоящему не являлись ими…