Наизнанку

В детстве я мечтала о принце на белом коне, который сделает меня счастливой и увезет далеко-далеко. Только вот что делать, если принц оказался мразью, а его конь просто растоптал розовые очки своими копытами? Давайте не будем верить в сказки, которые просто сбивают с толку. Жизнь – штука грязная, жестокая и до жути однообразная. И, думаю, пустая. Настолько пустая, что мы пытаемся заполнить ее иллюзиями и мимолетными радостями: попытками верить в настоящую любовь, строить отношения, алкоголем, путешествиями или просто работой. Каждый утопает по-своему, и никто не хочет кинуть спасательный круг. Чонгук был моим спасательным кругом, без которого я боялась захлебнуться реальностью. Горькой, невкусной, такой противной и вязкой. Не знаю, как мне удалось уговорить Гука сесть в мою машину. Я понимала, что просто обязана отвезти его домой – нельзя было допустить, чтобы он пьяный сел за руль. Он молча пристегнулся и закрыл глаза. Мои руки дрожали от волнения, но я старалась быть предельно внимательной на дороге. Мы мчались по ночному Сеулу, а меня душила тишина. Чонгук дремал, я с силой давила на газ, хотя мне хотелось столько всего ему рассказать. Нет, мне хотелось кричать, молить, плакать, до дрожи хотелось обнимать его и просить прощения. До бесконечности. Наверное, даже на коленях. Я уже говорила, что мой принц оказался мразью? Чем я лучше того принца, который до этого проткнул иглами мое наивное сердце? Думаю, мы друг друга стоили. Если Чонгук в детстве мечтал о принцессе, то теперь он смело может сказать, что его принцесса оказалась самой обычной изменщицей и пустышкой. И будет прав на все сто процентов. Безусловно, я прекрасно понимала, что ненормально изменять любимому мужчине. Что за грязный перепихон с бывшим? Вела себя, словно животное… Сколько бы я не пыталась забыть ту ночь, я все еще чувствовала себя мерзкой предательницей. Вскоре сонный Чонгук лежал на диване в нашей, нет, уже не нашей – в своей гостиной, и мрачно смотрел на меня. Как бы я чувствовала себя, зная, что любимый человек сделал такие вещи? Смогла бы я вот так просто смотреть на него и молчать? Тысячи вопросов и так мало ответов этой ночью. Словно кто-то невидимый взял огромные ножницы и перерезал ту особенную ниточку между мной и Гукки – вот как я чувствовала себя сейчас. Неуютно. Неуверенно. - Поцелуй меня, - нарушил молчание парень, а я лихорадочно вцепилась в ковер, на котором сидела у дивана, охраняя покой Чона. Я не верила своим ушам: вроде бы пил он, а брежу - я. Мои глаза округлились, во рту пересохло – я попросту не на шутку растерялась. - Чонгук, ты… - запинаясь, начала было говорить я, но он требовательно повторил свою просьбу: - Поцелуй меня, Миюн-а. Я тебя разлюбил. Хочу в этом убедиться, - взгляд Чонгука был колючим и в то же время в нём скользили боль и растерянность. Больше всего на свете мне хотелось его обнять и крепко-крепко прижать к себе. Не отпускать. Спать рядом на ковре, пусть даже так. Главное – рядом с ним. - Я тебя люблю, - искренне призналась я, но Гук в ответ скривился, как будто услышал что-то неприятное и противное. - Ему ты это тоже говорила, Пак Миюн? – принимая вертикальное положение на диване и разминая затекшие руки, холодно бросил Чонгук и поморщился, словно от боли. – Я не такой «плохой мальчик», как О Сехун? Наверное, я слишком правильный для тебя. Мальчик из приличной семьи, мальчик с астмой и дурацкой романтикой. А тебе, как мне кажется, нужен тот, кто будет вытирать об тебя ноги и грубо брать силой? Присылать пионы. Забивать твое тело метками, чтобы каждый мужик вокруг тебя знал, кому ты принадлежишь. Думаю, да. Чтобы таскал тебя по миру за собой и решал за тебя каждую мелочь. Самец О Сехун. Мне хочется убить его, как только я думаю о том, что он трахал тебя. Трахал мою Миюн. Я не могу сказать, что вы занимались любовью. До последнего, блять, я не хочу верить, что ты его любишь, Миюн-а. Гук закончил свою тираду и сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Мои руки уже неконтролируемо дрожали. Да мне саму себя хочется убить, не то что тебе хочется грохнуть Сехуна. Я во всем виновата. Не О Сехун. Как взрослый человек, я должна нести ответственность за свои поступки, а не раздвигать ноги перед бывшим. - Поцелуй меня, - глотая слёзы, умоляюще протянула я, больше всего на свете боясь, что он меня оттолкнет. Выгонит. И ему будет противно прикасаться ко мне. Мне не пришлось просить парня дважды. Грязно выругавшись, он закрыл глаза на пару секунд и замолчал, потом сел на пол напротив меня и провел большим пальцем по мокрой от слёз щеке. Пусть даже так, в такой ситуации, но Чонгук рядом, я чувствую его тепло и слышу его голос. Его поцелуи всегда были похожи на электрический разряд, который проходил по моим венам, моему телу, наполняя его нежностью и такой мягкой, особенной страстью. Гук слегка коснулся своими губами моих, и в этом действии я почувствовала сомнение и страх с его стороны. А я потихоньку начинала сходить с ума, ощущая пальцы Чонгука у себя в волосах. Я неловко коснулась губами его скул, а он перехватил поцелуй и обиженно вздохнул. Мое сердце стучало так громко, что, казалось, оно разорвет барабанные перепонки Чона на мелкие-мелкие кусочки. Чувственные прикосновения и робкие поцелуи. Каждый из нас не понимал, с чего начать этой ночью. Гук хотел доказать себе, что больше не любит меня, я же, словно голодная птица, хватала последние крохи его внимания, чтобы впитать их в себя, как губка, и жить дальше. Но как? Я еще не знала и думать об этом не хотела, каково это – мир без того особенного человека, благодаря которому кактус распускал цветы. Я слишком растворяюсь в тех, кого люблю. Любила. И когда-то это меня погубит. Хотя, стоп. Уже погубило. Моя излишняя эмоциональность и импульсивность, желание жить одним мгновением привели меня сюда, в этот момент, жалкий и отчаянный момент, когда понимаешь, что это, по сути, предсмертные судороги наших отношений. А дальше будет бездна, в которую я быстро провалюсь. Нежный и влажный поцелуй Чонгука – и я захлебывалась воздухом, но лучше уж задохнуться, чем отпустить его. Но вдруг парень резко отстранился и, прокашлявшись, тихо сказал: - Знаешь, это ни к чему не приведет. Я ничего не чувствую. Разлюбил. Он отвел свой взгляд в сторону и сразу показался мне чужим. Не моим Чонгуком. Не тем, кто секунду назад дарил мне нежность сквозь боль. Безысходность, словно огромный камень, безумно больно ударила по спине, да так, что мне в какой-то момент показалось, что я лечу с обрыва вниз. Разлюбил. - Нет, - а в груди так неприятно ноет, выжигая все внутренности, мозг отказывается воспринимать слова. И еще больнее бьют фразы, которые он говорит дальше. - Я не хочу делить с тобой один город. Завтра на твоем счету появится сумма, которой будет достаточно, чтобы начать жизнь в любой другой стране. Ты купишь билет и исчезнешь. Ты возьмёшь эти деньги, ведь у тебя за душой ни гроша, Пак Миюн. Начинай новую жизнь, а я начну все сначала. Ты должна это сделать. Слышишь? *** Индия, Таиланд, Малайзия, Япония, теперь – Китай. Пора бы осесть, а не попусту спускать те деньги, которые мне, словно подачку, бросил Чон Чонгук. Был ли у меня выбор… Думаю, что не было – я выполнила его просьбу и исчезла из жизни Гука, из его страны. Сменила номер, длинные волосы стали ярко-красными и длиной по плечи, в носу появилось тонкое серебряное колечко. Гонконг завораживал, и впервые за долгое время мне показалось, что я, наконец-то, дома. Курить или грустить совсем не хотелось. Наоборот – был какой-то невероятный творческий подъем: я много писала, нормально зарабатывала, будучи внештатным сотрудником известного китайского издания, и даже начала учить японский язык. Не знаю, зажили ли мои раны за те девять месяцев после прощания с Сеулом - сложно сказать, но, безусловно, на них были наложены отличные швы, которые и не думали расходиться. К счастью. - Вы напоминаете мне апельсин. Нет, грейпфрут, - эта до дикости странная фраза резанула мой слух, и я подняла глаза на парня, с которым ехала в лифте. Раньше я его никогда здесь не видела. Возможно, новый в нашем доме. Обратился он ко мне по-китайски, я же по-корейски тихо протянула. - Сумасшедший, - при этом мило улыбаясь, чтобы этот чудак ничего не понял. Меньше всего я ожидала услышать родную речь в ответ. - Значит, кореянка, - довольно кивнул незнакомец с таким же, как у меня, серебряным колечком в носу и двумя кольцами побольше в ушах. Каштановые волосы парня выглядели так, словно по ним прошелся тайфун. – Рад встретить соотечественников даже в лифте в Китае, блин, это невероятно круто. Я мысленно молилась, чтобы лифт как можно скорее доехал до моего этажа – этот парнишка был явно не в себе. Не успела открыться дверь, как я пулей выскочила из лифта, услышав напоследок: - Думаю, мы скоро увидимся, госпожа Грейпфрут. «Боже упаси» - промелькнуло у меня в голове, пока я нервно искала ключ в сумке, чтобы открыть дверь. День выдался каким-то непростым, поэтому лучшим решением мне показалось выкурить сигаретку на балконе, попивая горячий горький кофе и любуясь закатом. - Я же говорил, что увидимся, - прозвучало справа от меня, и я медленно повернула голову, чтобы увидеть чудика из лифта: тоже с сигаретой, кофе, на соседнем балконе. Было заметно, что незнакомец обрадовался, увидев меня в паре метров от себя с таким же набором для расслабления, как и у него. Я пережила столько дерьма за последний год, что до сих пор было сложно действительно чему-то радоваться, а человек вот радуется корейскому языку и чужим красным волосам. - Вы какая-то молчаливая. Неразговорчивая, - делая глубокую затяжку и озорно улыбаясь, сетовал тот. Следуя его примеру, я тоже впустила в легкие побольше дыма. Приятная горечь окутывала сознание. - Предпочитаю печатать и курить, а не заводить ненужные знакомства, - немного грубо отрезала я, совсем не желая болтать со своим соседом. - Я тебя видел тогда, ты танцевала с Сехуном, - вдруг перешел на "ты" и сменил тему парень, отчего его взгляд стал немного колючим и серьезным. – Мне передать ему привет? Слышал, что он тебя ищет. Эти слова были ударом под дых, и я беспомощно закашлялась; на глазах выступили слезы. - Водички дать? – вкрадчиво поинтересовался этот странный человек, а я прорычала: - Иди к чёрту. И Сехуна прихвати, - хлопнув балконной дверью так, что звякнули стекла, я спряталась в квартире, в своем маленьком убежище, куда не было входа прошлому.