Фраппучино

Магнус лениво приподнял веки, выскальзывая из объятий Морфея. Кожей почувствовав тепло лежащего рядом и тихо посапывающего в такт дыханию нефилима, маг блаженно улыбнулся. Его сумеречный охотник, побывавший за последнюю неделю во всех самых отдаленных уголках Бруклина, кроме квартиры Верховного, всем телом даже во сне прижимался к Магнусу. Одеяло скрывало контуры их переплетенных рук и ног, оно было единственной преградой между нежащимися в лучах любви магом и охотником и наполненным беспокойной суетой и треволнениями днем. В сознании Магнуса упрочилась уверенность в том, что птица Каган ниспослала на него свои дары, в самом его уголке примостилось желание никогда и никуда не отпускать своего нефилима, вечно держать того в своих крепких объятиях. И если бы это не грозило вероятным недовольством старших Лайтвудов и переселением златовласки на коврик у двери, маг уже давно удовлетворил бы его. Окутанный дремотой, разморенный от тепла соприкасающихся тел Магнус старался не шевелиться, ему не хотелось вытягивать Алека из безмятежного мира сновидений из-за грядущего прихода очередных бестолковых клиентов, уверенных в надвигающемся Апокалипсисе или демоническом происхождении их лени. Но, вспомнив смущение, отразившееся на лице нефилима в прошлое посещение их спальни стоически упорствовавшим в попытках избавиться от поселившегося в его квартире макаронного монстра примитивным, маг рассудил, что больше никто, кроме него самого, не станет этому причиной. Магнус смиренно выпростался из кольца рук Алека и приподнялся на локте, опуская глаза на лицо объятого сном сумеречного охотника. Угольные волосы разметались по подушке, рот слегка приоткрыт, глаза плотно сомкнуты, на губах играет мечтательная сонная улыбка. Все в нем наводило на мысль о совершенных творениях Ангела и притягивало взгляд, заставляя сердце четырехсотлетнего колдуна сотрясаться в учащенном ритме, трепетать от наслаждения или екать от осознания своего будущего вечного существования без прикосновений и взглядов на родные черты лица нефилима, отстукивать удары, считая минуты до расставания и приближающегося одиночества. Сколько бы времени не осталось до разлуки, сейчас Магнус был счастлив, упиваясь чувством близости к любимому, ловя мгновения безотчетного блаженства и тихой радости. Маг встряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и медленно наклонился к лицу сумеречного охотника, запечатлевая целомудренный поцелуй в самом уголке карминных потрескавшихся губ, стараясь бархатистым шепчущим голосом вытянуть нефилима из царства сна. — Александр, созерцание этого обнаженного тела — лишь моя прерогатива. — Легко касаясь мраморной кожи горячими губами, Магнус прочертил влажную дорожку по скуле до уха нефилима, — Боюсь, попытки посягательства клиентов на нарушение нашего личного пространства грозят обернуться для них лишением зрения. Причем не из-за твоего ангельского происхождения или, без сомнения, ослепительного совершенства. Алек заворочался в постели, нечленораздельно пробурчав что-то отдаленно похожее на посыл к демону, он перевернулся на другой бок и зарылся лицом в подушку. — Сладкий, то, что ты повернулся ко мне спиной, наводит на определенные мысли, но у нас нет сейчас на это времени. — Маг плавно приподнялся, сел на колени и скинул с нефилима одеяло, одновременно бережно разворачивая того к себе лицом. — В любой момент в квартиру могут явиться толпы клиентов или удивленные твоим исчезновением с совещания родственники. Не то чтобы я против наглядных курсов секса, но Мариза и Роберт вряд ли придут от этого в восхищение. Пробудившийся ото сна нефилим в растерянности хлопал пушистыми ресницами, на его щеках играл утренний румянец, взгляд, прояснившись, из рассеянного стал извиняющимся и сиял нежностью, рассеянно опустив его на пленительные уста мага, охотник слегка прикусил нижнюю губу. — Хотя… Беру свои слова обратно. — Звуки проникновенного голоса колдуна встретились с преградой в виде неопытных губ Алека, когда Магнус резко подался вперед охваченным желанием телом. Запустив длинные унизанные кольцами пальцы в растрепанные шелковистые пряди волос сумеречного охотника, склонив голову на бок, маг решительно проникнул языком в податливый рот нефилима, медленно посасывая губы и наталкиваясь на неловко двигающийся в ответ язык Алека, колдун стал потирать его по краям, углубляя поцелуй. Их тела соприкасались, будто бы пытаясь слиться в одно, одежда мешала им приблизиться друг к другу на столько, на сколько оба жаждали каждой клеточкой пылающего страстью организма. Не разъединяя губ, Алек робко опустил непослушные пальцы на пуговицы ненавистной ему от нетерпения рубашки Магнуса, действуя все смелее с каждым пройденным сантиметром ткани. Маг запустил изящные руки под футболку нефилима, прикасаясь к разгоряченной коже на пояснице, оттянул край поношенной хлопковой материи и порывисто расцепил поцелуй лишь для того, чтобы стянуть ту через голову охотника и отбросить в дальний угол спальни. Не останавливаясь, глотая раскаленный воздух ртом, вспотев и покраснев от возбуждения, они до исступления целовались, воздух, вырывавшийся из их легких, смешался и стал тяжелым. Алек наконец-то справился с бесполезными кусками перламутра и помог колдуну рывком сорвать рубашку с будто бы отлитого из меди торса. Маг, оставляя губами мокрую линию следов от поцелуев, обвел влажным языком руну на шее нефилима и стал спускаться ниже, выдергивая из груди сумеречного охотника сдавленный стон… — Магнус, если тебе опять приснится сон, в котором вы с Алеком наконец-то встречаетесь после долгой разлуки, я больше никогда не стану подкладывать тебе под голову подушку и накрывать пледом, я введу тебе в организм такую дозу алкоголя, что ты забудешь его имя. Прошло уже шестьдесят семь лет, пора начать жить. — Голос Катарины раздался над самым ухом грозовым ударом.