План

POV Родион Утро встретило меня головной болью и тошнотой. Открываю глаза и смотрю с минуту в потолок. В голове пустота. Переборов себя, со стоном выпутываюсь из пледа и сползаю на пол. От смены положения, голова предательски закружилась, ее пронзило резкой болью. Пол холодный. Смотрю на плед, который грел меня всю ночь. Потом вспоминаю, что обещал отдать диван в распоряжение звездастого. Медленно, дабы не беспокоить больную голову, сажусь. Илья спит в кресле, свернувшись калачиком на столько, на сколько это вообще возможно. Беру плед и подползаю к нему. Укрыв звездастого, решаю посетить место для раздумий о великом. Ползу в сторону ванной комнаты. Дверь, слава Богу, открыта, поэтому я без всяких приключений вползаю внутрь. Берусь за края раковины и осторожно поднимаюсь, но голова все равно кружится. Пытаюсь удержать равновесие, чтобы не свалиться обратно на пол. Смотрю в зеркало и тяжело вздыхаю. Круги под глазами не обрадуют маму. Открываю зеркальную дверцу и достаю анальгин. Мама долго уговаривала отца купить такой чудо-шкафчик, который «места мало занимать будет, а еще он многофункциональный». Включаю холодную воду, наливаю в стакан и запиваю таблетку. Потом ополаскиваю лицо. Кожу на руках и щеках начинает щипать, зато это привело меня в чувство, позволяя нырнуть в воспоминания. Там совсем ничего примечательно. Лишнего я, вроде, не сказал. Зато Илья… Возможно, мне просто почудилось, на пьяную-то голову, но… Я хорошо чувствовал прикосновение его губ к моим, так что… Блять! Остервенело мою губы чуть горячей водой. Бред! Полный бред! Да это просто… Просто… Пипец какой-то! Выключаю воду и смотрю на раскрасневшиеся губы и стекающие капли. Что я наделал? Я ведь признался в любви человеку, который сам влюблен… Бля! Так, Родион, успокой нервы! Выпей чаю! Да, я и сделаю. Медленно, покачиваясь, бреду на кухню. На настенных часах половина восьмого. Скоро вернутся родители. Завариваю себе чашку мятного чая и решаю сварганить какой-никакой, но завтрак. К тому моменту, как яичница была почти готова, а ароматный кофе стоял на столе, проснулся звездастый. Он медленно вплыл в кухню, завернутый в плед. Желает мне доброго утра, хотя, как по мне, оно не такое уж и доброе. Дрянь, а не утро. Садится за стол. Не поворачиваясь, говорю ему, так, будто не он целовал меня ночью. При воспоминании о поцелуе внутри сворачивается комок отвращения.  — Прости, что я уснул на диване. Просто я очень устал и…- не знаю, что сказать еще, поэтому просто обрываю предложение. — Ничего страшного. Тем более я должен быть тебе благодарен за то, что ты мне разрешил остаться у тебя на ночь. Да и душ… Киваю и внутренне расслабляюсь от того, что он не упомянул ночного инцидента. Да и чего так волнуюсь из-за этого? Я же не отвечал ему, так что не все потеряно. Потом мы завтракаем. В молчании. Оно не напряженное, нет. Даже расслабляющее. Вскоре возвращаются родители. С ними мне говорить совершенно не хотелось, ибо мама за пару километров сумеет вычислить — пил я, или нет. Илья представляется и, когда родительница уводит отца, спешит уйти. Ставлю посуду в раковину и иду к себе в комнату. В родительской спальне слышны перепалки мамы и отца. Это уже вошло в привычку — видеть их ссоры. Вздыхаю и сажусь на кровать. Я представления не имею, как эти люди вообще могли пожениться и уж тем более завести ребенка, то бишь меня. Так же я не могу понять маминого пристрастия к вечной чистоте и порядку. Да если начнется конкурс на самый чистый подъезд нашего города, то победитель будет ясен заранее. Мои родители действительно очень странные. В особенности отец. Я никогда не мог предугадать его настроения и намерений. Так, например, когда в детском возрасте я упал и разбил коленку, отец грозился еще и поддать, но потом резко обнимал меня и начинал успокаивать. Он очень мягкий и никогда не сможет ударить. Но вот унизить — запросто. Я частенько видел плачущую маму после их очередной перепалки. Но не стремился к успокаиванию. Ненавижу это дело. А мама и не против была, ведь всегда легче, когда твои слезы не видит никто. Откидываюсь на подушку и смотрю на идеально побеленный потолок. Ни единой трещинки. На телефон приходит сообщение. Снимаю его с блокировки и смотрю на неизвестный номер, который «пытался Вам позвонить». В 9:05. А сейчас 9:10. Я выпал из реальности, раз не услышал? Хотя, мелодию звонка, уверен, я услышу даже на том свете. Может, маяк? Почему так долго шел? Ладно, плевать. Нажимаю на трубку и подношу телефон к уху. Помнится, еще в школе, биологичка говорила, что лучше подождать, пока абонент ответит на звонок, ибо из-за гудков можно оглохнуть. Бред. Как и вся моя жизнь. Вскоре на том конце я услышал чуть хрипловатый мужской голос:  — Да?  — Вы звонили.  — А, да, точно. Привет. Это Ярослав Михеев, одногруппник твой, — пытаюсь вспомнить этого «Ярослава». Он продолжает: — Слушай, ты сегодня не занят? Давай встретимся, а? Наконец я вспоминаю, кто это. Ярослав вечно бродит за звездастым и является его другом. Стоит ли ему доверять? Да и зачем я ему ни с того ни с сего понадобился? Странно это все. Решаю все же продолжить разговор:  — Зачем? — и правда, зачем?  — Поговорить нужно, — отвечает, а потом прерывает мой возможный порыв слов фразой: — А по телефону я не могу.  — Это еще почему же? — разговор начинает надоедать. Я совершенно не знаю этого человека, до этого мы с ним почти не говорили. Даже странно, откуда у него мой номер…  — Ну, разговор очень важный и мне нужно видеть тебя, чтобы не сомневаться в том, что ты все понял. Так пойдет? — смеется, я молчу.- Так, давай сейчас в парке встретимся у ларька с мороженым, а?  — Как хочешь, — бросаю трубку. И что делать? Вдруг разговор и правда очень важный? Что-то по теме одной из лекций? А может… Это об Илье? И все-таки, я иду или нет? Бросаю взгляд на будильник на прикроватной тумбочке. Сорок пять минут десятого. Вздыхаю и решаю идти, ведь делать совсем нечего. Сажусь и потягиваюсь. Родители уже затихли, зато стали слышны голоса из телевизора. Встаю и подхожу к шкафу с одеждой. Так как в семье я один — мама одевает меня как может. Чего она только не покупает, конечно, если это позволяет бюджет. Отец работает охранником, а мама медсестрой в больнице. Так что деньги у нас не сильно водятся. Достаю футболку и спортивные штаны. На улице сегодня тепло, весна наконец-то начала свою работу. Очень, кстати говоря, хорошо начала. Прощаюсь с родителями, пообещав маме заскочить в магазин, и выхожу на лестничную площадку. Бабка Натасья, с полными пакетами, выходит из лифта. Здороваюсь и захожу на ее бывшее местопребывание. Жму первый этаж и жду. Люблю ездить на лифте, пусть даже до моего этажа идти всего ничего. Дверцы раздвигаются, я выхожу из лифта, после и из подъезда. Погода и правда приятная. Солнце пригревает. На деревьях появляются первые почки. На площадке шумит ребятня, мамашки сидят на лавочках и попеременно прикрикивают на своих детей. Здороваюсь с каждой и шагаю в сторону парка. Внезапно ко мне подлетает запыхавшаяся девчонка с собачонкой. Последняя заливисто лаяла и рвалась с поводка, дабы хорошенько цапнуть меня. Улыбаюсь хозяйке. Та, засмущавшись, прячется в шелковый шарф и тихонько извиняется, таща своего пинчера в другую сторону. Около десяти минут я стою у ларька, поедая клубничное мороженое. Ярослава все нет. Я уже решил, что он не придет из-за моего ответа, но вскоре я увидел, как ко мне приближается паренек. На нем была ветровка и джинсы. Глаза скрывали солнцезащитные очки. Как-то рановато для подобного аксессуара. Он с улыбкой поздоровался и кивнул, приглашая пройтись вглубь парка. Я согласился и пошел следом. Ярослав долго молчал, потом, остановившись у лавочки, предлагает отдохнуть. Я сажусь. Тень деревьев скрывает нас от, не на шутку палящего, солнца. Весна решила наверстать упущенные в бое с Зимой деньки. Окидываю Ярослава взглядом. Поставив руку на колено и положив на нее лицо, он смотрит на пруд, не замечая ничего вокруг. Будь я художником или фотографом, то ни за что бы ни упустил шанс зарисовать или сфотографировать его. Так хорошо выглядит картина передо мной. Ярослав вздрагивает, приходя в себя, и садится ровно. Немного помедлив, он говорит серьезно:  — Вы должны расстаться. Пребываю в некоем ахуе. И ради этого нужно было тащить меня с утра пораньше в парк? Да и зачем ему это? Хотя, я бы понял его, если бы, к примеру, Миха встречался с парнем. Конечно, мне бы хотелось, чтобы эти неправильные отношения прекратились. Кашляю и задаю самый глупый, на этот момент, вопрос, но который может разрешить все внутренние вопросы:  — А зачем?  — Хм…- он возвращается в ту же позу, что и пару минут назад, и говорит: — Ну, тут такая ситуация… Я люблю его, а тут ты нарисовался да еще и растрепал всем о ваших несуществующих отношениях…  — Раз они несуществующие, то тебя это не должно касаться, не так ли?  — Это они пока такие, — он ухмыляется и поясняет: — Ибо ты ему тоже небезразличен, так что я не уверен в том, что все кончится в мою сторону. Понимаешь?  — Как «небезразличен»?  — А ты и правда глупый, — коротко смеется.- Проще говоря, если все не кончится сейчас, то вы можете зайти дальше. И я не смогу этого прекратить. Так что, вы должны расстаться именно сейчас, а иначе я тебе руку сломаю, — сладко улыбается. Смотрю на него, а он вновь устремляет взгляд вдаль, но улыбка не исчезает. Ярослав любит звездастого? А звездастый меня? А я люблю Машку, а Машка Илью. Боги, в какой безумный треугольник я попал? И треугольник ли уже? И что мне делать с этим типом? Руку он мне точно сломать не сможет — хилый слишком. Да и в школу карате меня отец водил, когда я еще мальчишкой был. Встаю с лавки и говорю ему:  — Нет, мы не расстанемся. А подойдешь ко мне еще раз с этим вопросом — я тебе просто шею сверну, ведь я добрый, — разворачиваюсь и бреду к выходу из парка. Ярослав ничего не сказал. По-моему, он даже не услышал моих слов. Раз я решил не разрывать эти отношения, то они будут длиться до тех пор, пока я не добьюсь желаемой цели. А ее я уж точно добьюсь, обещаю.