Дорогая Анна

Дорогая Анна,       Однажды утром ты проснёшься, а в комнате уже будет стоять дурманный запах мяты. Это я собрал ее в саду, когда капли холодной росы еще не сбежали вниз, а солнце лишь слегка щекотало мерцающими лучами.        Ты пойдешь сразу на кухню. А там уже накрыт стол, горячий заварник остывает на облупленном подоконнике. Уже по манящему и терпкому запаху можно догадаться, что в керамическом сосуде находился черный чай с продолжительным сладковатым послевкусием.        Единственное окно в этой комнате было обрамлено деревом, что так небрежно покрасили белилом: кое-где уже краска осыпалась, открывая естественный цвет оконной рамы.        Стекло было покрыто грязными следами после вчерашнего ливня. Когда бывает ужасно скучно, то можно сесть напротив и находить в этих причудливых пятнах интересные фигуры, что мы и делали каждый летний вечер.        Деревянный стол расположили сразу под окном. Поверхность стола была накрыта истлевшими газетами, а сверху красовалась скатерть приятного бежевого цвета из жаккарда. Должен признаться, она не вписывалась в общий антураж кухни. На столе находилась стеклянная пиала, что доверху была наполнена конфетами. Кажется, это были новые карамельки от какой-то престижной фирмы. Но годами ранее мы с тобой так любили "Красный Авиатор", с которым не сравнится вкус "современной" химии. Рядом я специально положил несколько фотопластинок 1956 года — на них были изображены мы. А под ними незаметно затаились старые письма в пожелтевших конвертах с нашими адресами, где кривым почерком было выведено "Для Рубцовой Анны Сергеевны от Бранского Алексея Романовича".        Слева от меня и справа от стола затесался одинокий табурет, что был обшит тонкой льняной тканью серого оттенка. Можно найти несколько прорех с обгоревшими краями, которые появились вследствие тушения очередной сигареты. Но здесь давно никто не курит.       По другую сторону находился старый диван. Кажется, это был диван-аккордеон, но я до сих пор не уверен. Сверху он был застелен букле цвета скатерти, что украшала стол, а по углам было по две перьевые подушки — почему-то без наволочек. Рядом прильнул старый патефон производителя «Патэ». В тридцатых годах танцевать под музыку сего инструмента было как никогда модно, а сейчас он одиноко пылится в летней кухне нашего дома. Над диваном гордо возвышалась картина в технике миллефиори. Это было изделие из разных стеклянных «прутиков» оттенка голубого и синего.        Под потолком висела антикварная лампа — ее мой дед получил в подарок на свой последний день рождения. Она имела вид купола, на котором нитью вышили цветы. Это была вышивка гладью, мать часто с помощью неё скрывала дыры на моих штанах. Весёлое было детство.        Твой чай уже давно остыл. Солнце заходило за горизонт, освещая улицы прощальными лучами, заставляя небо багроветь от уходящего тепла. Знаешь, трава под нашим домом уже достигла уровня ручки входных дверей, так что без усилий ты не сможешь покинуть дом. Знаешь, именно так запечатлелись в памяти наилучшие моменты нашей жизни. Как жаль, моя обожаемая Анна, что ты уже не прочитаешь это очередное письмо.        До скорой встречи, навсегда вместе. Твой Алёша. 07.02.1999