Я сохраню твои улыбки

      Как-то кое-кто подарил Лиле камеру. Этот кое-кто теперь был первым в списке людей, которых Нарвин собирался тайком удалить из таймлайна.       Не то, чтобы она была недовольна ей. Нет, совсем наоборот. Сначала, в порыве веселья, она делала фото всего, что попадалось ей на глаза: его, Романы, Браксиателя, любого другого Повелителя времени, по случаю проходившего мимо; К-9, другого К-9 и даже некоторых милых залов Капитолия. Затем она немного успокоилась. Но теперь проблема была в том, что она училась использовать камеру для шантажа.       — Это не шантаж, — настаивала она, когда Нарвин указал ей на это, — я фотографирую вещи, которые делают меня счастливой.       — Хватит уже, — сказал Повелитель Времени, — телохранителю Президента неуместно вести себя…       — О, Нарвин. Тебя ведь не волнует моя служба. Ты беспокоишься за себя.       — Тогда это Координатору CIA неуместно вести себя так с инопланетной телохранительницей Президента, — натянуто проговорил Нарвин.       — Мы постоянно ведем себя так, — сказала Лила, играясь с функцией увеличения изображения на камере.       Нарвин выставил руки вперед, загораживая объектив.       — Да, — тихо сказал он, оглядываясь по сторонам так, будто бы кто-то мог подслушать их в его офисе, — но мы же не хотим, чтобы кто-нибудь мог получить доказательства этого.       Лила рассмеялась.       — Так дело только в этом? Тогда я оставлю все фотографии себе.       — Именно из-за этого я и беспокоюсь. — Нарвин попытался схватить камеру, но Лила ловко убрала ее из зоны досягаемости, — Лила, если фотографии будут у тебя, я не могу быть уверенным в том, что ты…       — Ты не можешь быть уверен! — Лила засмеялась и подняла камеру высоко над головой. — Кажется, ты забываешь с кем говоришь.       — Нет, не забываю. Но что если произойдет что-то непредвиденное? Что если камера попадет в чужие руки, пока ты этого не видишь?       — Ты правда так сильно волнуешься из-за этого? — Лила опустила камеру и присела на его стол. — Хорошо, я больше не буду делать фото.       Он опять попытался дотянуться до камеры, но на этот раз она потянула ее за ремешок.       — Не так быстро, — сказала она, — сначала я хочу сделать фотографию для себя. И, мне кажется, Романе тоже захочется иметь у себя одну.       Нарвин рассмеялся.       — Мое фото? Чтобы метать в него дротики?       — Я совсем не это имела в виду. — строго ответила Лила. Она опять подняла камеру и сфокусировала ее на его лице, в очередной раз играя с приближением. — Улыбнись, Нарвин.       Он насупился. Она сделала фото.       — Эту я оставлю себе, — сказала она, — потому что я знаю, что ты можешь улыбаться, и это дар для меня. Мне не нужно видеть твою улыбку постоянно. Только тогда, когда ты действительно счастлив. Но ты должен улыбнуться для того фото, которое я отдам Романе, Нарвин. Она, в отличие от меня, не видит твоих улыбок. Мне бы хотелось напомнить ей о том, что ты умеешь улыбаться, иногда.       Нарвин стиснул зубы.       — Тогда ты удалишь остальные фото с камеры?       — Если ты этого хочешь. — она улыбнулась и протянула руку, чтобы коснуться пальцами его подбородка. — Хотя я удивлена тем, что ты не думаешь, что фото, где ты улыбаешься, будет достаточным основанием для шантажа.       — Это просто нелепо. — ответил он, — Не достаточно для шантажа.       — Тогда улыбнись, — настаивала она.       Он улыбнулся. Она подняла камеру на уровень глаз, но затем нахмурилась и опустила ее.       — Улыбнись искренне, Нарвин. — сказала она. — Давай же. Ради меня.       — Кажется, ты говорила, что тебе достаточно видеть мою улыбку, только когда я по-настоящему счастлив.       Лила обдумала его замечание и вновь опустила камеру.       — Хорошо, — ответила она, — тогда я сначала осчастливлю тебя.       Она перегнулась через стол и поцеловала его в губы. Когда он не воспротивился этому, она позволила себе продолжить и поцеловала его в подбородок, в щеку, а затем за ухом. Он судорожно глотнул воздух.       — Лила…       — Тебе не хочется этого? — ее дыхание щекотало его ухо, а ее язык устремился к его мочке. Он вздрогнул.       — Не сейчас, — выговорил он.       Она остановилась.       — Хорошо, — сказала она, — как-нибудь в другой раз.       Она опять потянулась за камерой.       — Но это обещание, Повелитель Времени. Позже мы встретимся, и я сделаю тебя достаточно счастливым, чтобы сделать фото для Романы.       — Сомневаюсь, что ей нужно такое фото, — пробормотал Нарвин.       — Тогда я найду другой способ осчастливить тебя, — заявила она, — мне известно больше одного способа. Я достаточно заставляла тебя улыбаться, чтобы знать это.       — Я тебе верю, — сказал он.       — Конечно, веришь. Ты там был, — она опять перегнулась через стол, на этот раз для того, чтобы прикоснуться к его негустым волосам. Она улыбнулась ему, и он мимолетно улыбнулся в ответ.       — Ага! — вскрикнула она и достала камеру. Но на этот раз его руки заградили объектив.       — Позже, — сказал он. — Мы договорились.       — Но ты же улыбаешься сейчас!       — А еще я очень занят, — возразил он. — К тому же, ты обещала. Позже мы встретимся в моих покоях, если ты не возражаешь, и тогда ты сможешь заставить меня улыбнуться для той фотографии для Романы. До тех пор, тебе придется хранить мои улыбки для себя.       Лила смотрела на него с усмешкой.       — Отлично, — произнесла она. — Я сохраню твои улыбки для себя. И твою угрюмость. — она взяла камеру и постучала по ней. — И я избавлюсь от тех фотографий, которые тебе не нравятся. Он облегченно вздохнул.       — Спасибо.       Она приблизилась к нему и поцеловала в кончик носа. — Это меньшее, что я могу сделать для тебя, — заявила она. — До тех пор, пока ты держишь свои обещания. Встретимся в твоих покоях вечером.       — Хорошо, — ответил он. — Тогда я вернусь к работе.       Она надела ремешок от камеры на запястье и ушла, двери закрылись за ней. «Быть может, — мимолетно подумал он, — мне стоит убедиться в том, что она удалила фотографии». Но это было глупо. Кому еще кроме Романы она их покажет? К тому же, Романа уже обо всем знает.        На его лице появилась усмешка, и он вернулся к своей работе.