К чертовой матери!

Ах, эти губы! Нежные и настойчивые, упрямые, охренительные Лешкины губы, сто раз клятые, на двести рядов зацелованные в безжалостных, стыдных, прекрасных снах!.. - Ну, доложу я тебе, стажер этот…- слишком часто, слишком сердито ворчит Леонид Саввич, возвращаясь из очередного полета, а ночью обнимает жену так, как в двадцать лет обнимал, сумасшедший от любви. – Гнать его надо, к чертовой матери! Мальчишка так и искрит счастьем, обходя самолет. Самолет снисходительно улыбается ему, глядя сверху вниз,- а полчаса спустя послушно взмывает в небо, повинуясь малейшему движению штурвала в широких крепких ладонях. - Йух-хууу! «Да что же ты, щенок, творишь!» - с досадой думает Зинченко, боясь даже представить реакцию пассажиров на такой взлет,- и чувствует, как собственное сердце частит, переполненное радостью полета. Командир тут же спохватывается, - и вот уже сурово сдвинуты брови и тяжелый, темный взгляд тенью ложится на открытое лицо Алексея… а он смотрит в ответ и делает виноватую рожицу, как в кабинете у директора школы,- легкомысленный идиот, гнать его из отряда, к чертовой матери! Драка на борту, позор и стыд на всю вселенную,- интернет пестрит комментариями к фото Очень Важной Персоны, пыхтящей, как разъяренный бегемот. А еще там – Лешка в разодранной рубашке, с рассаженной скулой, Лешка, сделавший все правильно и знающий это наверняка. Только вот не понимает, глупый, что его «правильно» и их «правильно» - совершенно разные вещи, и не победить ему с его правдой в этой войне, не выстоять. И стыдно Леониду, что это не он выдрался тогда из пилотского кресла, не он поставил на место нахала, и синяки эти и ссадины горят боевыми трофеями не на его лице. - Не можешь парня своего приструнить, Зинченко! А еще командир! Выгнать тебя надо – к чертовой матери! - Выгоняйте. И – красная стрела аэроэкспресса, и гневные вопли, бешенные жесты – взрыв сверхновой… и ночью в объятиях вновь стелется травой, стонет и несет самую прекрасную на свете чушь, а командир, проснувшись рядом с тихо сопящей женой, кажется, все еще чувствует на своем теле его горячие руки. «Мой», - думает командир, и понимает, что это – неправда, потому что есть еще эта тоненькая, красивая девочка, которой он так увлеченно машет через окно терминала. Они любят, целуются, ссорятся, мирятся – и каждая ее улыбка, адресованная Лешке, ложится на сердце резаной раной. Он тогда специально взял ее с собой,- чтобы помирились после очередной ссоры, чтобы ушла из глаз его мальчишки тяжелая, чужая тоска. Ад и ужас, и пылающий остров, раскаленным потоком горной породы оплывающий в океан,- и может быть нет уже никого,- ни Валерки, ни Андрюши, ни его - невозможного, несносного, у кого крылья вместо рук и вместо всех инструкций и правил – одно большое, глупое, правильное сердце. Да и командира, в общем-то, нет – есть функциональная единица, чья единственная задача – доставить в безопасное место этих несчастных перепуганных людей. И Зинченко знает, что для него это – билет в один конец, чем бы все ни закончилось. Так все и остается ровно до того момента, когда в наушниках раздается знакомый до оттенка голос. «Живы!» - и мир снова обретает свое истинное значение – просто потому, что в нем снова есть те, кого он любит больше собственной жизни. …Они все-таки приземляются, как в старой песенке Утесова,- «на честном слове и на одном крыле». Идет дождь,- хорошо, теперь исключено случайное возгорание, да и любые случайности уже исключены,- столько пережито за эти часы, что иному хватило бы на целую жизнь…Любые случайности, кроме одной. Сквозь завесу дождя, точно герой какого-нибудь голливудского боевика 90-х, идет к нему его стажер. Его Лешка. Сзади где-то маячит растеряно-счастливое личико Саши, а Гущин подходит прямо к командиру, обнимает и тычется в шею мокрым лицом,- и непонятно, то ли дождь это, то ли слезы. И Леонид, как может, стискивает его перебинтованными руками – «Живой, мой, мой!» - и ворчит по инерции: - Эх, стажер, стажер… Выгнать тебя… - К чертовой матери,- заканчивает фразу Алексей и наконец улыбается. А потом наклоняется – и наяву легко касается губами губ своего командира…