Лепестки Цветущей Вишни

Симидзу Тэтсуя качал головой, глядя в медкарту очередного чунина. Очередная папка, над которой успела поколдовать его непосредственная подопечная, легла на стол. Когда он позволил, наконец, Харуно заняться самостоятельной практикой, он даже не предполагал, что всё так обернётся. Хотя, если задуматься, что-то подобное было вполне себе предсказуемым. Ухватившаяся за возможность расширить выборку контингента для сбора информации девочка тут же ушла с головой в диагностику. Даже несмотря на выпуск из Академии и начало генинской практики она появлялась в госпитале стабильно раз в два-три дня, проводя или присутствуя при осмотре находившихся на лечении шиноби. О том, что девочка способна получить даже при беглом осмотре куда больше, чем большинство его подчинённых за два, а то и три сеанса, старому медику было известно и раньше. Как и о её довольно широких познаниях в вопросах устройства организма ниндзя. Но вот её работоспособность он недооценил. Очень быстро к нему начали обращаться младшие коллеги за помощью. Суть была в том, что позиция Харуно в госпитале была далеко не в самом низу табеля о рангах. Несмотря на малую задействованность юной куноичи непосредственно в операциях и лечебных процедурах, та уже зарекомендовала себя первоклассным диагностом, и некоторые ирьенины нередко напрямую обращались к ней либо за помощью в проведении обследований, либо за каким-либо советом. Главные же недостатки Харуно произрастали из того же зерна, что и её положительные качества. Первый шёл из её потребности в саморазвитии, порою бывшей схожей с таковой у наркомана, долго не получавшего дозу, и приводившей, на определённых этапах, к полной бескомпромиссности. Также, начав разгоняться, девочка попросту не видела причины останавливаться и с головой ушла в диагностирование пациентов. Причём, делала это так, как привыкла она сама, и как учил её сам Тэтсуя. То есть, со всем прилежанием. В итоге, ирьенины, что были не так подкованы в общении с Сакурой также, как он сам, просили Симидзу о помощи. В личных делах тех или иных постояльцев появлялись, где между строк, а где и напрямую, слова, которые сам Тетсуя слышал от девчонки регулярно. Пациент должен был покинуть госпиталь здоровым, либо не должен был его покинуть вовсе. Сам Тэтсуя был обеими руками за подобный подход. Загвоздка же заключалась в том, что именно подразумевалось под словом «здоровый». В понимании данного вопроса и заключалось главное различие его ученицы и тех, кто занимался медициной до неё. По меркам обычных шиноби здоровым считался тот человек, кто мог ходить на двух ногах, бегать и держать кунай. Если индивид мог позволить себе прыгать и использовать техники, то он был «ну очень здоровым». Собственно и ирьенины до Сенджу Цунаде, и специалисты созданного ею госпиталя, и полевые медики заняты были именно тем, что не давали своим товарищам разбрасываться в разные стороны выпавшими из живота органами, да ставили их на ноги. В принципе, в ходе войн ничего большего и не требовалось. По крайней мере, выжившие не жаловались. Однако, стоило это признать, времена нынче становились иными. И заняться носителями старых ран было действительно необходимо. Собственно, строки, выведенные аккуратным почерком девушки наглядно говорили о том, к чему могли привести застарелые болячки того или иного больного. Как и то, что можно было с этим сделать. Другое дело, что для этого требовались длительные курсы процедур, которые попросту нельзя было уместить в стандартные сроки нахождения шиноби в стационаре. И не особо понимающие далеко идущие перспективы медики просили у Тэтсуи разъяснения того, что же им делать. Почему они не обращались с подобными вопросами к автору всей этой писанины старик не особо понимал. Всё же, как ему казалось, в госпитале уже не осталось тех, кто рассматривал бы Харуно через призму предубеждений, касавшихся опыта или возраста. Вздохнув, Тэтсуя взялся за кисть. Надо будет выловить подопечную при следующем появлении и усадить разрабатывать систему приоритетов лечения. И совершенствовать систему рассмотрения проблем. Тем временем, другой наставник Сакуры был на другом конце селения. Он шёл с визитом к старому товарищу. Когда обыватели пытались вспомнить окружение Хатаке Какаши, большинство вспоминали его погодок, прошедших вместе с ним огонь, воду и медные трубы Третьей Мировой Войны Шиноби. И, разумеется, чаще всего вспоминали трёх самых известных из них. Последняя тренировка Наруто, Саске и Сакуры окончательно убедила Копирующего Ниндзя в том, что обращаться к Куренай или Асуме было бесполезно. Да, их команды демонстрировали большой потенциал и неплохую слаженность. Однако, последняя была примерно на том же уровне, что и у седьмой команды. А для урока, что он хотел преподать своим подопечным, этого было недостаточно. Команды ещё нескольких его старых приятелей, к сожалению, также не подходили, но уже по иной причине. Две из них сейчас не были в деревне. Ушли на свои первые миссии ранга B. Ещё две уже слишком сильно переросли его учеников как в уровне персональных навыков, так и в командной работе. С некоторой внутренней обречённостью Какаши был вынужден констатировать тот факт, что только один его друг мог в данной ситуации ему помочь. — Какаши, мой старый друг, — как всегда, обрадовался его появлению Майто Гай. — Как же я рад тебя видеть! Давненько ты не появлялся у меня в норе. Примерно с тех пор, как взял себе команду, если не ошибаюсь. Старый товарищ Хатаке носил облегающий зелёный костюм, по словам джонина не раз показавший себя исключительно с положительной стороны как на тренировках, так и в поле. В определённые моменты создавалось впечатление, что этот густобровый мужчина с коротко подстриженными чёрными, как смоль, волосами вовсе никогда не носил никакой иной одежды, окромя своего знаменитого комбинезона цвета свежей листвы, иногда добавляя к нему стандартный для шиноби Конохи защитный жилет. Однако, сейчас друг встретил его во вполне себе «гражданских» штанах. Правда, у себя в квартире Гай редко утруждал себя какой-либо одеждой помимо них, но Какаши это не особо заботило. — Да даже поболее этого, — хмыкнул он, заходя в квартиру. — Это виделись мы в последний раз тогда, когда нас обоих из госпиталя выписывали. А к тебе я заходил как раз перед той миссией, после которой в госпитале застрял. — Точно, — усмехнулся Гай. — Кстати, я слышал, твоя ученица там сейчас всех плотно ухватила за причинное место. — Ну, она очень ответственно подходит к своим обязанностям. Убедившись в отсутствии наблюдателей, Какаши опустил свою знаменитую маску. Подобное он позволял себе исключительно в кругу близких друзей и исключительно в нём. О чём его друзья дружно помалкивали. Всё же, они понимали, насколько именно подобный жест Копирующего был знаком доверия к ним. — Собственно, о моих оболтусах я и хотел поговорить. — Эх, а я уже было думал, ты пришёл вспомнить старые добрые, — изобразил старческое покряхтывание Майто. — Старые добрые, — усмехнулся наставник седьмой команды. — А как же Сила Юности? — Сила Юности не зависит от прожитых дней, Какаши, — улыбнулся Гай. — Тебе прекрасно это известно. Ладно уж. Выкладывай, что там у тебя не так с ребятами. Я готов поделиться опытом со старым другом. — Тут не вопрос. Скорее, мне нужна помощь с одной идеей… Кэзуо внимательно наблюдал за своим учеником, пытавшимся пропитать своей чакрой специальные чернила для фуинодзютсу. От обычного данный состав отличался содержанием солей, использовавшихся для создания чакропроводящих сплавов. Для большинства простых свитков было достаточно обычных чернил на органической основе. Однако, для некоторых техник требовались особые условия. А это означало и использование особых чернил или красок. С медитациями в частности и с терпением в целом у его ученика было неважно. Тот сам это понимал и прикладывал всё доступное ему прилежание для того, чтобы данный недостаток исправить. Пожалуй, это было особенно важно, учитывая то, кем именно был этот нетерпеливый мальчик. Когда Учиха Саске предложил Кэзуо взяться за обучение Узумаки Наруто, тот подумал, что наследник великого клана решил извращённым способом пошутить. О безалаберности блондина в определённых кругах ходили легенды. Это не говоря уже об оговорках некоторых из его клиентов, работавших в Академии. Однако, когда молодой Учиха разъяснил свою позицию подробнее и, что куда важнее, привёл и показал мастеру печатей мальчонку, отношение старика резко поменялось. Да, сперва приходилось прикладывать немало усилий для того, чтобы удерживать внимание сорванца прикованным к предмету обучения. Однако, спустя уже три занятия того было за уши не оттащить от трактатов по символам и методикам нанесения узоров. Кэзуо прекрасно понимал, откуда у Узумаки были подобные наклонности. Дело было даже не только и не сколько в направленности деятельности его клана. Он уже, помнится, объяснял это даже самому Наруто. Нет, куда важнее было то, чьим именно ребёнком был Наруто. Старый мастер печатей прекрасно знал обоих его родителей. Как-никак, основы этого искусства те постигали именно под его присмотром и, что даже важнее, намного перегнали в нём своего учителя. Мальчонка был невероятным смешением упрямости своей красноволосой матери и любознательности отца. И, как подозревал Кэзуо, эта смесь ещё не раз заставит его о своём ученике услышать самые невероятные истории.