Sorry, love

Холодный ветер дует в спину кудрявого, который, кажется, уже привык к холоду. И дело даже не в том, что он вышел на улице налегке, холод в его сердце. Холод везде. Закрылся от всех, никого больше не подпускал к себе. Просто не хотел. Устал. Сегодня было особенно холодно, но это не сравнится с тем, что у него в душе. Июнь. Теплый вечер, намекая на то, что сегодня точно надо сходить куда-нибудь со своим любимым человек, просто побыть с ним, на том месте, где первый раз познакомились. Голубоглазый ждал его уже час, два, но он не приходил, уже начал волноваться… Гудок… еще один, в ответ противный голос, который повторяет Абонент временно не доступен. Начинаешь волноваться. Сильно. Обещал, что сново проведет время с тобой. Опять соврал, в который раз. Терпишь. Долго терпишь, ибо не представляешь жизни без него. Знаешь, что он любит тебя, но что-то не так. Наконец-то входит Стайлс, и кажется снова пил, обещал бросить. Не может. ─ Гарри, ─ совсем шёпотом проговорил Луи. ─ Да-да, я знаю, можешь не читать нотации, хорошо? ─ опять завал и Стайлс это прекрасно понимает, опять он не может справиться, ─ просто отстань. Честно ты достал меня уже. Опять сильный ветер, может погода чувствует Гарри и наверное, Стайлс с момента того случая ищет поддержку. Нашел ее в погоде. Но холод в душе. До сих пор винит себя в том, что потерял своего шатена, сам потерял свой смыл жизни. Все испортил одной фразой. Не хотел. Просто все было так не вовремя, винишь себя за это, за свои слова сказанные не тому. Он просто должен выполнить свое обещание, которое дал, но это так сложно, когда нет поддержки, когда нет опоры, на которую ты мог еще, буквально, два месяца назад надеяться. — Боже, Лу, прошу, — проговаривал Стайлс, в который раз? Сбился. Слезы из голубых глаз, в которых со всем недавно читалось безразличие лились слезы, сердце готово выпрыгнуть из тело кудрявого, — не оставляй меня, прости меня, я не хочу терять тебя, — сильно сжимал руку, смотря уже на почти неживое тело. Нет. Он не сможет. Он не покинет его.«Борись, прошу» — все время внутри говорил Стайлс. Он не может так просто потерять его. — Хазз, — еле-еле проговорил Томлинсон, сил не было ни на что, — пообещай мне, что не бросишь свою мечту, будешь идти до конца, пообещай, прошу. — Луи…- Гарри уже бы начал говорить, что он выживит, что он будет за него радоваться, что вместе смогут с этим справиться. — Пообещай. — Обещаю… И Стайлс до сих помнит о нем практически все. Помнит, как холодными вечера, сидя возле окна, Луи любил пить чай, малиновый чай. Помнит, как целовал своего Луи, нежно. Помнит его потрескавшиеся губы, которые так любил целовать. Только сейчас понимает, что не ценил то, что у него есть. Не ценил момент, проводящий с ним, пока не потерял его. Мы ценим, когда потеряем, ведь так? Так теперь считал Гарри. Никто не мог сделать этого парня счастливым, кроме одного единственного, даже, когда вовремя ссоры, Томлинсон начал проклинать Стайлса, он знал, что кроме этого шатена с голубыми глазами, в которых он тонул каждый раз, никто не сможет его так осчастливить, никто не мог одним взглядом понять его, никто никогда не сможет заменить его и никто не заменит его. И он не хочет терять из памяти его смех, его улыбку, которая была важна для него, и только сейчас Стайлс понимает, что снова хочет ее увидит, но момент потерян, не вернуть того, чего потерял. Но из памяти постепенно уходит его взгляд, его образ. Понимает, что не хочет терять его из памяти, не хочет делить жизни с кем-то другом, не с ним. — Прости, я не смог выполнить обещание, данное тебе. Боже, кажется, без тебя это невозможно. И в голове кудрявого одни мысли «И мы будем вместе, там, на небесах, я скоро приду к тебе. Я обещаю.»