***
Худяков ебаная социо-блядь, которая всегда в центре замеса, а Мирон хуев интроверт, которого не выманишь из дома. Вообще, этот парень вписался в их компанию за пятнадцать минут, подкупив Ваню оладушками и комплиментами о его таланте фотографа, Порчи разговорами о битах и программках на которых можно писать хорошие треки, а Мамаю просто похуй, если его друзья не против, то и он тоже. Рома сблизился со всеми, но не с Мироном, крестный отец всего русского рэпа возводил огромную крепость вокруг себя, открывая двери лишь близким и проверенным людям. И Рома начинает копаться в себе, хоть Ваня и говорит, что дело не в этом и вообще не в нем. Но Локимин привык быть любимым всеми. И поэтому он решает наладить контакт с Мироном любым способом. И именно из-за своего эго, он сейчас сидел и изучал личность Оксимирона, его твиттер, контакт, инстаграм, фейсбук. Он даже посвящает время прочтению интервью на зефлоу и смотрит часовое видеообращение, но ничего не находит. Наоборот, Мирон становится более запутанным, как клубки в бабушкиной корзине. И Рома решается на отчаянный поступок: он звонит Мирону и приглашает его выпить, но в ответ получает лишь отказ и приглашение в гости. И битмейкер, блять, рад. Наконец-то он докопается до этого безразличия.***
— Почему он так ведет себя? — Локимин перебирает футболки на стенде, ища свой размер, — Я к нему всей душой: Мирон то, Мирон сё, а он как мудила поступает, даже не видит и не слышит, при этом еще мальчишкой называет, — а Евстигнеев лишь печально смотрит на приятеля, тоже перебирая одежду, — даже Руслан сговорчивее и доброжелательнее него. — Не обращай внимания, Ром, это Мирон, — Охра улыбается, — я сам его не понимаю иногда, хоть знаком с ним давно. Он насторожено относится к людям, а теперь еще в десять раз из-за ситуации с Олегом, — парень старается успокоить приятеля, чтобы тот не накручивал себя, — и тем более Мирон хорошо отзывается о тебе, как о музыканте, плюс, он помог тебе с выпуском альбома, даже фит с тобой записал, так что ты не должен злиться на него. И Худяков расстроен, потому что Ваня прав, Мирон ничего ему не обязан. — Кстати, я позвал его в клуб, но он отказался, — и Евстигнеев не удивлен, — вместо этого он позвал меня к себе, — и бэк рэпер заходится кашлем, — с тобой все в порядке? — Да-да, хочешь, дам совет? Мирон никогда ничего не делает просто так, — и Рома хмурится, не понимая, что хотел донести этим Ваня.***
В тот же вечер он стоял у Федорова под дверью, мучая несчастный звонок, пока ему не открыли. — Одного раза было достаточно, — Оксимирон был явно не в духе, и это чувствовалось в его голосе и резких движениях, — проходи, — он отошел от двери, дав парню пройти, — закрывай дверь, разувайся, а потом дуй в зал, я буду там, — и он ушел. Если честно, то весь радостный настрой Худякова сбился, как только он увидел недовольную мину Мирона. Но уходить было уже поздновато, и поэтому парень засунул свое мнение подальше в жопу, потому что у него была цель. Настроить контакт с Мироном. Любой. Ценой. У него даже был план, к которому он подготовился. И этим планом был — Алкоголь. Вечный друг, с помощью которого можно уладить и наладить любые отношения. Затем, разговоры по душам, а потом можно и в гостиницу. В квартире Мирона как-то странно, все вещи лежали в каком-то непонятном порядке, даже хаотично разбросанные бумажки на столике. А еще у Федорова много дисков и книг, о которых Худяков до этого времени, даже не догадывался, и нет ни одной фотографии. А больше удивляет наличие мебели, точнее ее отсутствие. — У тебя так пусто, — Рома говорит это вслух. — Не хочешь выпить? — Мирон объявляется так же неожиданно, как и исчез, только теперь с бутылкой наполненной янтарной жидкостью, — что в пакете? — Я тоже выпивки купил, — и Локимин протягивает пакет, беззаботно улыбаясь. Если хочешь наладить с кем-то контакт, то улыбайся. — Пошли, — и парень идет за рэпером, пялясь на спину мужчины. По плечам Федорова видно, что он устал, потому что он немного сутулится, а еще на его шее красуются засосы, видимо у кого-то была бурная ночь с какой-нибудь жгучей брюнеткой. И от таких мыслей Рома заливается краской, — не стесняйся, садись куда хочешь, — Окси ставит пакет у дивана, и разливает янтарную жидкость по стаканчикам, которые уже стояли на столе.***
Парню хочется казаться беззаботным, что ему легко и просто, а еще он вспоминает то злосчастное прозвище, которым окрестил его Мирон. «Мальчишка». Как это унизительно. И поэтому он пьет наравне с мужчиной, опрокидывая в себя стакан за стаканом. А Мирон лишь улыбается, подливая ему еще. Пока парень окончательно не хмелеет. И этот «Мальчишка» даже не представляет, что угодил в сеть, сплетенную рэпером.***
Федорову смешно наблюдать за гостем. Смешно оттого, что Рома старается что-то доказать. И если его оппонент уверен, что он находится здесь просто так, то зря. А еще Мирон точно уверен, что Ваня его предупреждал, эта «добрая фея» всегда везде успевает. Но если парень тут, значит Евстигнеев не уследил, либо Локимин глуп. Федоров ставит стакан на столик, рядом с диваном, и подходит к Роме со спины, который изучал предметы на полках. Сейчас парень жертва в чистейшем виде, а мужчина хищник, который хочет сожрать свою добычу, что сама загнала себя в капкан. Мирон проводит рукой по чужой спине, снизу вверх, задирая футболку, отчего жертва шарахается и разворачивается, смотря на мужчину огромными глазами. — Бля, Мирон, ты что творишь? — но рэпер не слышит, подходя ближе и прижимая парня к книжному шкафу, — с-с-сука, ты обкурен? — в голосе слышна дрожь, и это сильнее распаляет желание, как и жалкие попытки оттолкнуть. Он пихает в грудь и бьет по спине, выплевывая разные маты, а Мирон лишь сильнее вжимает его в шкаф и шепчет на ухо хриплое: «Ты всего-навсего мальчишка, глупый и наивный». Отчего Рома замирает, но через минуту опять начинает вырываться. Федоров, задирает футболку и скользит холодными руками по разгоряченному телу, что старается вырваться, и кусает за шею, вызывая шипение и громкое: «Блять, мне больно». Если жертва против, то тело отзывается мелкой дрожью. Рэпер грубо хватает парня за руку и тащит за собой в спальню, а Рома старается сопротивляться, цепляясь за разные предметы в коридоре. Когда оба человека пересекают порог комнаты, Худякову кажется, что у него в глазах потемнело, и с ног до головы его накрывает страх. — Мир, скажи, что это шутка, — а Федоров лишь скалится вместо ответа и грубо толкает на кровать, наваливаясь сверху. «Мальчишка» отчаянно всхлипывает и пытается рвануть в сторону. Но рэпер блокирует любые действия, прижимая руки крепче к кровати, — с-сука, ты, блять, пидор, — он кричит от отчаянья, но для Мирона это игра. И он лишь прижимается обветренными губами к шее, оставляя на ней засос. Он отпускает чужие руки и отстраняется. А Роме страшно открыть глаза и встретиться с холодным взглядом голубых глаз. И поэтому он смотрит в стену, куда угодно, но лишь бы не на Мирона. — Раздевайся, хотя футболку можешь оставить, — и, блять, такого Локимин не ожидал. Его уже и так унизили, куда уж больше? — и переворачивайся, — оказывается есть куда. И парень боится ослушаться, трясущимися руками тянется к застежке и стягивает с себя джинсы, — трусы тоже снимай, — это как пощечина, после которой щека горит долгое время. Он проделывает тоже самое с нижним бельем и переворачивается, вставая на четвереньки. Было стыдно и страшно, а внутри разливалась алая злость, которая превращаясь в слезы. И парень готов поклясться, что уже ничего не чувствует, пока чужая ладонь не касается его задницы, а вторая не проводит по спине, заставляя прогнуться. И, сука, как унизительно. Рома делает последнюю попытку. — Мир, пожалуйста, не надо, — голос предательски срывается, выдавая всхлип. Мужчина молчит и пробегает пальцами по ребрам, а потом спуская руку к паху. — Давай, мы поможем твоему другу, — он шепчет это в ухо, а потом прикусывает мочку, и битмейкер дергается. Ощущать мужские пальцы на своем паху было непривычно, но желание отозвалось во всем теле, когда мужчина стал массировать обмякший член, оставляя поцелуи на шее. И ёбаная кровь прилилась не только к щекам, но и к члену, из которого начала сочиться смазка. Это было приятно, и Худяков готов был убить себя за такие мысли, но с каждым движением чужой руки, все внутри сжималось, завязываясь в приятный тугой узел. И с губ срывается первый стон, а Мирон улыбается, как довольный кот, повторяя движение. И Рома уже не против, двигаясь в такт руке. — Блять, — парень закрывает глаза и утыкается головой в кровать, — ты ёбнутая тварь. — Такая же, как ты. Парень приходит в ужас, когда улавливает клубничный запах, сразу же напрягаясь всем телом. И буквально подлетает, когда ощущает прикосновение липких пальцев к своей промежности. От этого даже накатившее возбуждение падает, как альпинист с горы. Потому что это было, блять, неприятно. Мирон кусает за плечо и начинает трахать парня пальцами, пока тот утыкается лицом в простынь, издавая какие-то нечленораздельные звуки. Рома старается абстрагироваться от происходящего, но не выходит, его заставляют вынырнуть из омута звуки растегивающейся ширинки и рвущейся фольги. И битмейкер вцепляется руками в белую простынь, что костяшки пальцев белеют. И рэпер не заставляет себя ждать, грубо хватаясь за бедра «мальчишки», резко входит. — Блять, больно, — а Мирон лишь вжимается в парня сильнее. — Расслабься, — он проводит рукой по члену, приводя его в чувство, — и получай удовольствие. — Какое нахуй удовол… — рэпер начинает плавно двигаться, — сука.***
Было стыдно, Худякову, блять, было стыдно. Его унизили и окунули в грязь. А больше было стыдно за себя, что уже через некоторое время, он сам стонал и получал удовольствие, подмахивая бедрами в такт Мирону. И парень винит во всем гребаный алкоголь, которого в крови было слишком много, потому что не может быть так ахуенно. Не должно быть так, что бы одному парню нравилось, когда его грубо берет другой парень, втрахивая в скрипящую кровать. И в Локимине просыпается желание. Желание поцеловать Мирона, почувствовать тепло этих губ не на шее, а на своих губах.***
Оксимирон смотрит на спящего парня в кровати, а на душе начинают скрестись кошки. И он просто сваливает из квартиры, написав на клочке бумаги инструкцию, куда деть ключи. Федоров уходит, потому что так проще. Ему не придётся молчать, а Роме краснеть и бояться. Это, можно сказать, самый оптимальный вариант.