***
—Проходи, Чимин. Это твоя палата на ближайший месяц. Лиен — медсестра, если что-то понадобится, обращайся к ней. —Высокий красивый мужчина, доктор Пак СынДжо, улыбается и указывает на миловидную девушку, лет двадцати пяти. Чимин слабо кивает, осматривая палату. Она похожа на палату для сумасшедших: белые стены, металлическая мебель с мягкой обивкой. Единственное, за что цепляется взгляд Чимина, это балконная дверь. — Балкон? Серьёзно? А вы не боитесь, что я выпрыгну? Я же суицидник. — Говорит парень, ухмыляясь. Это довольно странно, что они поселили его в палату с балконом. — Ну, выпрыгнуть ты не сможешь, так как там решетка. А выйти на балкон и подышать свежим воздухом я тебе советую. Сразу после ужина, часов в восемь. — Доктор СынДжо закладывает руки за спину и выходит из палаты. Чимин недоуменно смотрит на балконную дверь, на медсестру, а после на открывшуюся дверь, откуда только что вышел доктор. —Если он думает, что я буду следовать вашим советам, то его ждёт разочарование. —парень забрасывает рюкзак на кровать, пожимая плечами. Если мать его отправила сюда, то это не значит, что он откажется от своей маленькой кровавой привычки. Это не значит, что он собирается бороться. —Хотя бы попытайся выйти на балкон. Иногда это очень полезно. —Лиен достаёт чистые полотенца и аккуратно кладёт их на кровать рядом с рюкзаком парня. —Вот, если захочешь принять душ. Ужин в семь. — она выходит, оставляя парня в замешательстве. Чимин начинает сомневаться, кто из них сумасшедший. Парень разбирает вещи. Как оказалось, его мама хорошо о нём позаботилась: кроме одежды и гигиенических средств, парень находит на дне рюкзака книгу. «Милые кости» Элис Сиболд. В мягкой обложке. Нет ни альбома для рисования, ни карандашей, даже мелков нет. Ничего, чем бы Чимин мог бы нанести себе вред. Парень кидает книгу в сторону и оседает на пол. Единственное, что он любит также сильно, как резать себя, это рисование. А теперь у него отобрали всё.***
Перед ужином Чимин решительно настроен поговорить с медсестрой и доктором СынДжо о принадлежностях для рисования. Парень с трудом пытался отыскать столовую. Он бы, наверное, ушёл в другое крыло, если бы не парень, который поймал его за локоть. —Привет, ты вроде анорексик. Хотя, даже если это так, то нам все равно пора на ужин. — невысокий брюнет бесцеремнно потянул Чимина за руку. — А ты кто? — Чимину приходилось запрокидывать голову, чтоб взглянуть на парня. — И почему ты назвал меня анорексиком? — Я Тэхён. Ким Тэхён. А ты пытался уйти в БПР. Но теперь я точно убедился, что ты из ДПР, — Тэхён отпускает руку Чимина и кивает на оголившееся предплечье, изуродованное порезами. Чимин смущенно поправляет задравшуюся ткань, он никогда не встречал людей, которые так легко говорили о его шрамах. —А я - Чимин, приятно познакомиться. Что такое ДПР? — весь этот разговор кажется Чимину неловким. — Депрессивно-психические расстройства. Я тоже оттуда. — Тэхён улыбается, словно говорить о психических отклонениях самая нормальная вещь, как обсудить погоду. — Только у меня паранойя, но это уже почти прошло. Я в порядке. — парень замолкает и смотрит в пол, а Чимину кажется, что через пару недель пребывания тут он станет таким же: немного диким, безразличным и будет счастлив рассказать всем, как он борется со своей болезнью, сникая к концу. Только вот Чимин не собирается бороться. Он сдался, когда на его бедре появился первый порез. —Так, пойдем быстрее, сегодня смена Чонгука, так что лучше не задерживаться. —Тэхён вновь становится радостным и возбуждённым и шагает в сторону столовой, жестом приглашая действовать за ним. Столовая, наверно, самое приятное место, которое Чимин увидел сегодня в больнице. Светлые стены с нарисованными на них цветами, лесом, животными, которые радуют глаз. Чимин, как художник, замечает маленькие недочёты, но всё же восхищается нарисованным. Небольшие столики на пять человек, с наклееными на них бумажками с названием отделений. Парень замечает, что столов для ДПР гораздо больше, чем БПР. И от этого Чимину стало спокойнее, он не один такой, кто видит жизнь в постоянной боли. Тэхён тянет его к крайнему столику на границе между отделениями, и пока Чимин усаживается, Тэхён крутит головой, выискивая кого-то. —А кто такой Чонгук? — Чимин решает проявить немного дружелюбия, всё-таки этот парень помог ему. Глаза Тэхёна загораются, когда он слышит вопрос: —Чонгук - повар. Он иногда ходит ко мне в зал поболтать и заставить Юнги съесть хоть немножечко еды. Это забавно. — Чимин хмыкает, когда одна из медсестёр ставит перед ним тарелку с едой: куриная грудка, рис и листья салата. Перед Тэхёном появляется такая же тарелка, и пока он рассматривает еду,к их столу подходит невысокий брюнет. Выражение его лица похоже на лисье, и Чимин догадывается, почему Тэхёну нравится с ним общаться.Всё, что он говорит похоже на шутку, а улыбка и смех Чонгука заставляют всех вокруг смеятся. —Привет, Тэ, как день? - Чонгук незаметно достаёт вилку из кармана и протягивает её Тэхёну, тот лишь закатывает глаза и благодарно улыбается. Повар садится так, чтоб прикрыть собой парня, быстро орудующего столовым прибором. Чимину это кажется смешным, потому что Чонгук — маленький и худой, а Тэхён — высокий и у него есть мышцы, много мышц. — День нормально, мне уменьшили дозу таблеток, теперь я официально без депрессии. А ещё, у нас в отделении новенький. — Тэхён кивает на Чимина, пока доедает лист салата. — Привет, я Чонгук, и надеюсь, тебе нравится моя еда, если нет, то лучше не сиди с Тэхёном. — Последний угрожающе поднимает вилку, но через секунду оба парня начинают смеяться. А Чимин думает, что они все здесь психи. Он не успевает ничего ответить Чонгуку, потому что в столовой все замолкают и смотрят на только что вошедшего парня. Он высокий и очень худой. Ключицы, единственное, что не скрыто футболкой на три размера больше, некрасиво обтянуты кожей, светло-голубые джинсы спадают, не удерживаясь на острых тазобедренных косточках, щёки впалые, и от этого на лице особенно выделяются большие, как у лемура, голубые глаза и покусанные губы. Парень откидывает кудрявые прядки волос со лба и начинает движение к столику, за которым сидели Чонгук, Тэхён и Чимин. Пока он проделывает этот путь, за ним наблюдает несколько сотен пар глаз, и Чимин слышит тихие перешептывания: «Он ещё больше похудел» «Они что, не заставляют его есть?» Он подходит к их столику и шумно отодвигает стул, а Чимин задумывается, разве они не должны сидеть за разными столами? — Привет, Тэхён, Чонгук. — Голос парня мягкий и тихий. Именно это и ожидаешь услышать, когда впервые видишь его, потому что будь голос грубым и хриплым, то, возможно, он бы просто сломал парня, был бы слишком тяжёлым. Или если бы он был пронзительно-высоким, то проткнул хрупкие кости и тонкую кожу. — Как вы? — Юнги, дружище, ты стал выглядеть ещё более хреново с нашей последней встречи. Почему тебя не было последние две недели? — Тэхён, откладывает вилку и наливает воду в стакан, пока Чонгук приносит тарелку для Юнги. — Спасибо, Тэ, ты всегда отличался деликатностью. — Юнги усмехается и забирает стакан из рук Тэхёна. — Они пытались кормить меня внутривенно, но для этого приходилось либо усыплять меня, либо привязывать к кровати, а эти оба способа незаконны. Я просто пригрозил им дядей адвокатом. — Юнги, я надеюсь, что эти две недели тебя научили кое-чему, и ты поешь сейчас. — Чонгук подвигает тарелку к парню, устало вздыхая. Чимин наблюдает за ними, осознавая, что Юнги не замечает его, а Тэхён с Чонгуком просто забыли о нём. — Почему бы вам не познакомить меня с ним? — Юнги разворачивается к Чимину, полностью игнорируя тот факт, что листья салата находятся в паре дюймов от его пальцев. — Ты кто? А Чимин вновь задумывается над тем, что они все здесь бесцеремонные, странные и дикие. — Я Чимин. — Больше ему ничего не удаётся сказать, так как Юнги хватает его за руку и закатывает рукав свитера. — Понятно. — Юнги водит кончикам пальцев по шрамам Чимина, а после отпускает руку и тихо выдыхает. — Последний умер в сто восьмой, стащил таблетки у медсестры. Чонгук неодобрительно качает головой, а Тэхён отодвигает вилку подальше, а после и вовсе вытирает её и прячет в карман повара. Чимин сглатывает, стараясь не показывать своего воодушевления. Здесь можно умереть, кто-то смог, значит и у него получится. — Не обращай внимания. Тот парень провёл здесь два года, так что это в какой-то степени гуманно. — Тэхён машет рукой, а после получает ощутимый толчок в бок от Чонгука. — То есть я хотел сказать, что он был полным психом, но ты ведь не такой, так что.. — Тэхён нервно смеётся и переключается на кудрявого. — Юнги, почему бы тебе не начать есть, ты же знаешь, что они не выпустят тебя, пока тарелка не будет пуста. — Ох, Тэ, милый, твой повар посидит со мной, пока я засуну всю эту еду в себя, чтоб через девять минут выблевать её в своей палате, а потом эти идиоты-врачи вновь будут отправлять меня на групповые терапии и звонить моим родителям. — Юнги говорит это уставшим тоном, Чимин понимает, что такое происходит постоянно. — Ну, вообще-то нет. Я договорился с Хёной, и сегодня я могу остаться в палате Тэхёна. — Чонгук говорит, немного запинаясь и смотря в стол, а Тэхён счастливо улыбается рядом. И по ним заметно, что под столом их руки крепко переплетены. — Так что ты будешь сидеть здесь один или с Дахён. — Кто-то окликает Чонгука, и он нехотя встаёт из-за стола и идёт в сторону кухни. Тэхён недовольно морщится, но через секунду вскакивает со своего места и идёт к двери: — Приятного вечера, парни! — Кричит он, на выходе из столовой, а после скрывается за двойными дверьми. Чимин слабо машет в ответ. Тэ милый, когда не сумасшедший. — Счастливые ублюдки. — Юнги тихо бормочет себе под нос, делая большой глоток воды. — Ты тоже мог быть счастливым. Не нужно всего этого, — Чимин указывает рукой на тело Юнги, — голодание не выход, знаешь ли. — Ну да, выход резать себя, заливая холодную плитку в ванной кровью. Это, определённо, выход. — Юнги саркастично усмехается и откидывается на спинку стула, держа двумя пальцами листок салата. — Ты ничего не знаешь о моей жизни, так что не тебе говорить мне, где выход. — Чимин понимает, что разговор ведёт в никуда, словно он разговаривает сам с собой, противореча. — Никто не должен говорить нам, где выход, знаешь? Каждый находит его сам, некоторые правда, продолжают жить, теряя путь к освобождению. — Откуда у тебя такие суицидальные мысли? — Чимин искренне удивляется, насколько мышление парня похоже на его собственное, но слышать о смерти от другого человека — жутко. В этот момент к ним подходит Лиен, чтоб отвести Чимина в палату, и единственное, что удаётся расслышать парню в ответ, это: — Спросил человек, который добровольно режет себя. Чимин возвращается в палату, думая о странном худом парне с большими голубыми глазами. Чимин принимает душ, думая о странном худом парне с искусанными губами. Чимин лежит в кровати, смотрит в потолок и думает о странном худом парне, который умирает. *** — Зачем я делаю это? Ну, наверное, потому что в жизни слишком мало боли. — Голос Чимина искрится сарказмом. Почему врачи здесь такие глупые? Почему они пытаются вывернуть их души наизнанку? — Может быть, потому что мне нравится вид крови на белой плитке. — Чимин, ты бы мог попытаться хотя бы рассказать, ладно? — Доктор МинУ смотрит на него устало. Остальные, присутствующие на групповой терапии, скучающе рассматривают стены, окна, пол. Никому не хочется говорить о своих проблемах, никому не хочется объяснять, почему ждёшь смерти. Чимину пришлось говорить первым, так как он новенький. — Я не хочу ничего вам объяснять. Вы должны забрать у меня все колюще-режущие предметы, запереть в палате, а через месяц выпустить, написав в медицинской карте «Прошёл реабилитационный курс лечения». По сути, это не поможет. Я вернусь домой и первое, что сделаю — возьму в руки лезвие. Так зачем мне рассказывать что-то сейчас, если всё равно я умру. Я убью себя. — Чимин заканчивает с маниакально-сумасшедшей улыбкой на лице. Остальные люди в комнате, кроме доктора, оживляются, словно слушают увлекательный рассказ: их глаза загораются, на лицах появляется заинтересованное выражение. Они говорят о смерти, о том, чтобы убить себя. Это определённо интересней, чем нудные истории доктора МинУ. — Чимин, ты вернешься в палату и напишешь мне причины, почему ты хочешь умереть и почему ты должен жить. Их должно быть поровну. — В голосе доктора слышится приказ, а парень думает, что ему дадут карандаш и бумагу. Это будет первой и единственной причиной, почему ему следует жить. – Иди, Лиен проводит тебя. Медсестра приводит Чимина в палату, а через несколько минут приносит один единственный лист бумаги и плохо заточенный карандаш. — Вы же понимаете, что я не смогу перерезать вены листком бумаги? — Вообще, Чимин хотел бы. — Понимаем, но доктор МинУ сказал дать тебе только один лист. Постарайся найти в этом смысл, я вернусь через несколько часов, отведу тебя на обед. — Лиен почти выходит из палаты, когда вспоминает что-то. — И не забудь о совете доктора СынДжо. — Девушка улыбается и закрывает дверь, запирая её. Чимин раздражён. Почему эти врачи и медсёстры такие странные. Они говорят загадками, применяют ненаучный подход и, чёрт возьми, запрещают ему рисовать. Парень вспоминает разговор с доктором СынДжо о рисовании. Мужчина внимательно слушает его, а после садистски, как кажется в тот момент Чимину, улыбается и отрицательно качает головой. Ничего, ему нельзя иметь в палате никаких принадлежностей для рисования. Только книги. В мягкой обложке. Это ужасно. Чимин рисует, сидя на полу, абсолютно забывая о том, что должен писать. Рисунок получается неуверенный: линии, дрожащие и тонкие, словно паутинка. Раньше Чимин всегда рисовал Намджуна. Он был его вдохновением. Сейчас же на рисунке изображен худой парень, держащий в руках букет ромашек. Чимин не знает, почему Юнги, почему с ромашками, но это чувствуется слишком правильно. Оставшуюся часть времени до обеда парень лежит в кровати, смотря, как на город наползают тяжёлые снеговые облака. До Рождества оставалось 25 дней, до того, как его выпустят, — 28. Лиен пришла, когда Чимин начал засыпать. — Хэй, просыпайся. Давай, Чимин, тебе нужно пообедать. — Лиен прошлась по палате, подбирая листок и карандаш с пола. — Чимин, ты не написал список для доктора МинУ? — Можешь отдать ему это и сказать, что это моя причина умирать. — Чимин не имел в виду именно Юнги, скорей всего, это была своеобразная метафора в лице худого парня с ромашками. Любовь, привязанность – вот, что заставляло Чимина хотеть смерти. То, как иногда чувства бывают не взаимны, то, что иногда твоя любовь унижает тебя, ломает, заставляя кричать по ночам. — Может быть, это станет твоей причиной жить. — Лиен говорит это очень тихо, больше для себя, чем для парня. — Хорошо, я передам это доктору, а теперь поднимайся. В столовой всё так же, и Чимин начинает к этому привыкать. Перешёптывания соседей по столику, люди с пищевыми расстройствами, плачущие над тарелкой с едой, Тэхён, смеющийся над абсолютно несмешными вещами. На второй день Чимину это кажется почти нормальным. — Привет, Чимин. — Чонгук присаживается за их стол, кладя руку на плечо жующего Тэхёна. — Привет, любовь моя. — Тэхён улыбается, немного поворачивает голову и прижимается губами к костяшкам пальцев Чонгука. Счастливые ублюдки. Эта мысль, звучащая голосом Юнги, проносится в голове Чимина слишком быстро, чтоб вызвать подозрение. Но парень всё же задумывается, почему он не может быть также счастлив? Пусть в реабилитационном центре, пусть с психическим расстройством, пусть с поваром, но счастлив. Тэхён и Чонгук не замечают его внутренних терзаний, и кажется, собираются поцеловаться, когда за их спинами материализуется Юнги, ядовито шепча: — Мои малыши, я счастлив, что мне удалось вас свести, но пожалейте остальных. Наш новенький, кажется, совсем не рад бесплатному порно. — Ой, завали, Юнги, — Тэхён недовольно отстраняется от Чонгука, отпихивает от себя тарелку, встаёт и уходит. И ладно, это что-то новенькое. Недовольный Тэхён. Юнги самодовольно улыбается и садится возле Чимина. Одна из медсестёр ставит перед ним порцию, и тот тяжело вздыхает. Макароны. — Не обращай внимания, они исключили антидепрессанты, и ему немного сложно сейчас. — Чонгук тоже поднимается из-за стола. — Поешь, они с сыром и базиликом. Юнги лишь закатывает глаза, но слабо улыбается уходящему Чонгуку. — Ну как дела? Нашёл способ уродовать себя? — парень наливает воду в стакан и вопросительно смотрит на Чимина. — Как только я захочу изуродовать себя, обращусь к тебе за советом. Ты же мастер. — Чимин окидывает взглядом худое тело Юнги и неопределённо хмыкает. — О, детка, ты не знаешь моей истории. Я — король в изуродовании тел. — Чимину неуютно, потому что Юнги многозначительно смотрит на него, и в его глазах мелькают серые вкрапления, как расплавленное серебро. Это кажется сумасшествием, но отчего-то слишком привлекательным. — Не сомневаюсь в этом, — Чимин нервно сглатывает под пристальным взглядом парня. - Может, как-нибудь расскажешь мне свою историю? – Нет, это абсолютная ошибка. Парень не хочет знать, почему Юнги довёл себя до такого. Он, блять, не хочет знать. Он пожимает плечами и дарит Чимину маленькую улыбку, и впервые не прячется за маской высокомерного мудака. — Знаешь, я был популярным в школе, да и за её пределами. У меня были богатые друзья, и, — Юнги запинается, смотря в пустоту, словно решает, следует ли говорить Чимину об этом, — спонсоры, понимаешь, о чём я? — Чимин кивает, этого парня легко представить под кем-то более обеспеченным и властным. — Роскошная жизнь в дорогих клубах и отелях. Секс на шёлковых простынях, пока в соседней комнате играют скрипачи. Шампанское, за которое мы платили баснословные деньги. Машины A-класса. Дни, начинающиеся с прошлой ночи. — Парень останавливается, его глаза блестят, а на губах застыла блаженная улыбка. — Это длилось долго, очень долго, прежде чем я попробовал наркотики. — Чимин хмурится, этот парень ещё и наркозависим. — Мой выбор остановился на метаморфинах. До сих пор помню то состояние эйфории, словно ты на колесе обозрения, любимый человек обнимает сзади, и шпили крыш протыкают заходящее солнце, окрашивая небо в ярко-красный, а после теплый ветер размазывает по небосводу этот цвет, и он меняется от тёмно-фиолетового до бледно-розового, нежного как лепестки альстромерии. — Юнги замолкает, полностью погружаясь в свои фантазии и воспоминания. Чимин чувствует вибрацию, проходящую по рукам, от описаний парня. Хочется взять акварельные краски и нарисовать лучшее полотно: Юнги в кабине колеса обозрения, бросающий альстромерии под цвет неба на грязные тротуары лондонских улиц. Лондон — первая и верная ассоциация с этим парнем, такой же холодный и аристократичный на первый взгляд, но хранящий намного больше секретов, чем можно предположить… — Чимин, доедай быстрей, пожалуйста, через пятнадцать минут тебя ждёт доктор МинУ в своём кабинете. — Лиен разрушает маленький мир парней одной фразой. — А ты, Юнги, начни есть, живо. — Чимин нехотя доедает остатки пасты, а после с сожалением смотрит на кудрявого: — В следующий раз расскажешь мне остальную часть истории о твоей шикарной жизни. — Юнги пожимает плечами и машет рукой. — Моя жизнь не настолько шикарна, как ты думаешь. Ну, это как игра в имитацию роскоши и благополучия. Подумай, почему я начал принимать наркотики. — С этими словами Лиен заставляет Чимина подняться, а Юнги остаётся сидеть перед нетронутой тарелкой с едой.***
— Итак, Чимин, я просил тебя написать мне причины, но взамен я получил довольно милый рисунок мистера Юнги, это имеет смысл? — Доктор МинУ присаживается на край стола, пока Чимин нервно заламывает руки, сидя в кресле напротив. — Нет, ничего в моей жизни уже не имеет смысла. И это не Юнги, это — метафора. Любовь. Вот самая главная причина умереть. — Мне всегда казалось, наоборот, причина жить. — Доктор перебивает Чимина, усмехаясь. — Вы думаете, что я начал резать себя, чтоб доставить удовольствие своему парню? Начал резать себя, чтобы жить? Мистер МинУ, психически нездоровы здесь вы. — Чимину кажется, что он сходит с ума. Он не понимает, почему должен говорить об этом с этим противным врачом вместо одного кудрявого больного. — Чимин, ты начал резать себя, потому что находишься в затяжной депрессии, не более. После курса лечения, всё будет нормально. — Доктор смотрит на парня, сжавшего челюсти так сильно, что слышен скрежет зубов. — Иди, я договорился с твоим лечащим врачом, тебе дадут принадлежности для рисования, нельзя же просто так растрачивать талант на книги в мягкой обложке. Чимин добирается до палаты как во сне. В комнате его уже ждёт стопка листков и несколько простых карандашей. Жизнь никогда еще не была так хороша. Чимин рисует набросок Юнги на колесе обозрения, надеясь попросить у Лиен акварельные краски завтра. После нескольких часов работы Чимину хочется сделать несколько порезов на запястьях, но ему остаётся только выйти на балкон, чтоб отвлечься от навязчивой идеи и подышать свежим воздухом. Балкон огражден со всех сторон витой решёткой, Чимин садится на холодный пол и смотрит на уличные фонари, выхватывающие из тьмы густые еловые ветви. — Привет, малыш. — Чимин подскакивает от знакомого мягкого голоса. — Юнги, что ты тут делаешь? — Юнги выдыхает сигаретный дым в ночное небо и ухмыляется. — Это моя ночная палата, МинУ разрешает мне ночевать здесь, потому что…Потому что я могу спокойно курить, никто не делает здесь ночных обходов. Никто не заботится о вас. — МинУ — твой лечащий врач? — Юнги кивает. — Вы идеально подходите друг другу. Саркастичные ублюдки. — Чимин не оскорбляет Юнги, нет, он просто говорит факты. — Тебя не было на ужине. — Юнги затягивается. — Ты скучал? — Чимин игриво улыбается. — Доктор МинУ и Лиен помогли, я рисовал, ужинал в палате. — Ты рисуешь? Покажешь что-нибудь? — Юнги оживляется. — У меня нет готовых рисунков, но если ты собираешься выкурить ещё одну сигарету, то я нарисую тебя. — Чимин, кажется, заболевает, он еще никогда не предлагал никому позировать. — Я собираюсь выкурить всю пачку, вся ночь впереди. — Юнги подсаживается ближе к прутьям, отделяющим парней друг от друга, и выдыхает дым в сторону Чимина. — Меня ещё никто не рисовал. — О, я так признателен тебе за доверие. Я тоже никогда не рисовал с натурщика. Мы будем первыми друг у друга. — Чимин играет бровями, а Юнги искренне смеётся. Следующие три часа проходят за разговорами об идеальной жизни Юнги и прорисовкой его волос. Чимин понимает, почему Юнги начал принимать наркотики: богатые родители и друзья, а также покровители обращались с парнем как с вещью, игрались, использовали, а после оставляли его с разбитым сердцем и новой дозой в кармане. Проблемы с весом последовали за наркозависимостью, и вот он уже полтора года находится в этом реабилитационном центре. Чимин рассказывает Юнги о Намджуне, о попытках суицида. Парень внимательно слушает, а под конец истории Чимина говорит: — Я хочу изуродовать этого мудака, хочу видеть, как он плюётся кровью, как на его смазливом лице проступают лиловые синяки, как он просит у тебя прощения, задыхаясь от боли в ребрах. — Чимину становится жутко от маниакального блеска в глазах Юнги. — Это ты имел в виду, когда говорил, что мастер в изуродовании тел? — Чимин не понимает почему, но ему становится жаль парня. — Ага, — Юнги выдыхает дым с приоткрытых губ, — нанимал бывших боксёров и они избивали всех, кто говорил, что я недостаточно хорош. — Чимину становится жутко. Этот хрупкий мальчик с потрясающими голубыми глазами оказывается жестоким и властным. "Он наркоман" думает Чимин, заканчивая прорисовку мелких деталей, таких как пятнышко на скуле. — Вот, держи. Ты очень сексуальный, когда куришь. — Чимин ухмыляется, когда видит в свете тлеющей сигареты лёгкий румянец на щеках Юнги. Он берёт рисунок, рассматривая, а после удивлённо поднимает глаза на Чимина: — Это лучшая вещь в моей жизни, спасибо. Правда, невероятно красиво. Именно в тот момент парни влюбляются, у них просто нет другого выхода.***
Их отношения развиваются так быстро, как позволяют больничные стены. Парни каждый вечер сидят на балконе, обсуждая великих художников и писателей, музыкантов и артистов, прочитанные книги и увиденные картины. В столовой Чимин обычно съедает половину порции Юнги, облегчая ему жизнь. И Юнги бесконечно благодарен. Когда на улице выпадает первый снег, им разрешают выйти погулять во внутренний двор. Их первый поцелуй скрывает снежная завеса. Губы Юнги шершавые и замерзшие, а на вкус они, как дорогие сигары; Чимину нравится запутывать пальцы в жёстких волосах или цепляться за дизайнерское пальто Юнги. Он улыбается и натягивает шапку Чимина ему на глаза. Парни смеются, этот день определенно хочется собрать в банку и поставить на полку, чтобы он никогда не заканчивался. В тот же вечер Юнги говорит, что он в невозвратной стадии. Чимин переплетает их руки сквозь решётку и крадёт ещё один поцелуй. Чимин не знает, когда Юнги станет настолько слаб, что не сможет пошевелиться, так что старается как можно быстрей закончить рисунок. Неделю назад Лиен принесла ему акварельные краски и несколько кисточек, но из-за постоянных свиданий на балконе работа продвигается крайне медленно. Через пару дней Юнги не появляется на завтраке, и сердце Чимина бьётся через раз. Он уходит в палату, чтобы закончить рисунок. Чимин делает последний блик, когда в палату заходит доктор МинУ. Он понимает без слов, он выходит из палаты, взяв с собой картину. Они идут по тёмным коридорам, пока не останавливаются перед одной из дверей. — Иди, он хочет тебя видеть. Но знай, он очень слаб. — доктор открывает дверь и пропускает Чимина вперёд. Юнги кажется крохотным в гнезде из одеял, опутанный трубками и проводками. — Привет, малыш, — Юнги шепчет, — что ты мне принёс? Чимин присаживается на край кровати и показывает рисунок. — Красиво, так красиво. Подожди, это же то, как я описывал эйфорию, ты запомнил. — Юнги счастливо мурчит, шевеля пальцами, пока Чимин не сжимает его ладонь. — Я тебя люблю, знаешь, это странная привязанность двух психически больных людей. — Чимин говорит это, целуя Юнги в висок. — Ну, у меня тоже есть для тебя подарок, на столе в футляре. Это моё психически нездоровое признание в любви. Парни лежат некоторое время, пока доктор МинУ не возвращается за Чимином. Парень забирает подарок, оставляя картину взамен. Через четыре часа Лиен сообщает ему, что Юнги умер. Чимин плачет, открывая бархатный футляр. Изящный нож для бумаги.***
Доктор МинУ и доктор СынДжо стоят перед двумя могилами, они расположены очень близко: на одной из них стоит рисунок Чимина в деревянной рамке, а на другой лежат нежно-розовые альстромерии. — Мне кажется, что на небесах они найдут друг друга. Они оба такие отчаянные, Юнги даже может начать есть, чтобы увидеться с Чимином, как думаешь? — МинУ поправляет рисунок. — Я на это надеюсь.***
Юнги стоит в одной из кабинок колеса обозрения, они достигли верхней точки и замерли, в его руках альстромерии, а Чимин обнимает со спины. И небо окрашивается в ярко-красный, и может быть, они будут в порядке.