Моветон

Эти браслеты на левых руках альф и омег уже несколько веков как перестали быть украшением. Слишком много скандалов было связано с этим, да, так много; но в одном мнения людей точно сходились. Все альфы были солидарны, что трогать чужих омег — это моветон. Все омеги считали, что приставать к альфе с имеющейся парой — дурной тон. Никому не хотелось узнать, что тот, кого ты считаешь, быть может, своим истинным, женат или встречается… не только с тобой, но и еще с парой человек. Поэтому и появилась такая традиция: альфа надевал своему омеге браслет на левую руку и сам носил такой же. Это значительно упрощало жизнь всем свободным и всем занятым омегам; они могли быть спокойны за неприкосновенность личной жизни. Не трогай омег с браслетом на левом запястье, и разъяренный альфа-партнер не будет поджидать тебя ночью у выхода из дома. Так просто, да?.. Когда Каору познакомился с Синдзи, на его руке уже был браслет. — Придурок, — процедила разъяренно Аска, угрожающе ударив кулаком по парте, и Синдзи вжал голову в плечи. — Ты опять забыл мой завтрак! — Я забыл и свой тоже. Мне было плохо с утра, — попытался тот защититься, но в итоге его голос сошел на нет, и Синдзи испуганно прикрылся рукой. — Ты прекрасно знаешь, что мне плевать. Дурачье, — фыркнула Аска, — как я теперь поем? — Ну, — немного недовольно сжал пальцами плечо Синдзи Каору, сзади него вставая. — Я могу поделиться с ним своим бенто. А вот тебе придется обратиться к… друзьям?.. Разумеется, друзей у Аски не было. У таких людей, как она, вообще друзей не бывает. — Не лезь не в свое дело, — рявкнула она. — Ты почти готова побить его в школе. Не думаю, что это не мое дело, — спокойно ответил Каору. В отличие от одноклассников, шарахавшихся при первых высоких звуках, доносящихся изо рта Сорью, он знал, что нужно просто не поддаваться на ее провокации. Аска была типичным примером неуравновешенного альфы: кровь в ней так и кипела, побуждая начать конфликт. Это было мерзко. Настолько неадекватные повадки, казалось, давно должны были остаться в прошлом в результате эволюции, но эта рыжая бестия все-таки как-то существовала в нынешнем прогрессивном обществе. — Это не твое собачье дело, — повторила Аска, гневно выдыхая, — это только наши с Синдзи проблемы. — Не… — Не надо, Каору, — тихо пробормотал вдруг Синдзи. — Она права. Все-таки я ее омега. Каору никогда не нравился браслет на его руке. Абсолютно не выделяющийся, черный, словно пятном расползающийся по запястью Синдзи, он будто очернял его душу: Синдзи так редко улыбался и так часто ходил совсем убитый. Браслеты… Браслеты подбирал альфа, надевал на своего омегу браслет тоже альфа. Но всегда было правило: если омега захочет уйти, ей просто нужно снять этот браслет, и тогда отношения будут считаться прекращенными. Ах, сколько мелодрам было построено на этом! Омега бросает альфу ради альфы лучше — и альфа страдает; альфа хочет бросить омегу — но он не может уйти так же безвольно и потому страдает тоже. Наверное, поэтому многие подростки не торопятся с покупкой браслетов, хотя браслеты для тинейджеров обычно не такие дорогие и весомые. В конце концов, почти все школьные влюбленности — лишь тренировка перед будущей взрослой жизнью, так зачем все усложнять?.. Все-таки браслет — это символ связи. Нерушимой связи, хотя бы сейчас. И если омега снимает свой браслет, значит, связи больше нет и быть не может. — Я… Я не понял, — изумленно произнес Каору. Они сидели с Синдзи в парке. Пожалуй, один плюс у браслетов все-таки был: исчезла эта первобытная ревность, и альфа всегда полагал, что никто не тронет его омегу, пока на нем браслет. Это же правило хорошего тона. Именно поэтому Аска не сильно возражала против гуляний Синдзи с Каору, пусть сама прекрасно осознавала, что и Нагиса — альфа. Она думала, что угрозы в нем нет. Дура. — Что значит «браслет не снимается»? — пробудилось в голосе Каору что-то нехорошее, и Синдзи печально сжал ладонь левой руки в правой, выворачивая ее так, чтобы Каору смог увидеть его запястье. — Буквально, — печально сказал он, и лицо его осунулось. — На моем браслете замок. — А, — с облегчением вздохнул Каору, — так вот оно что. Но ключ-то у тебя, верно? — Нет. Ключ у Аски. Уже тогда Каору понял, что между Икари и Сорью происходит что-то нехорошее. Нездоровое. Очень… странным было то, что Синдзи не говорил об Аске «мой альфа». Как будто ему было больно, как будто он не хотел этого признавать. И слов про то, что после того, как Аска нацепила на Синдзи браслет, прекратились приставания, было явно недостаточно, чтобы Каору смирился. — Я не люблю ее. Я боюсь ее, это… разные вещи, — как-то смог выдавить из себя Синдзи. Похоже, он еще никому такого не говорил. «Альфа никогда не тронет омегу, на левом запястье которого браслет». Что за чушь. Они сидели за столом дома у Мисато. Больше никого не было, только двое: Каору и Синдзи. Синдзи так вкусно готовил, он был настоящей хозяйкой в этом дурдоме, а еще заметно спокойнее чувствовал себя, когда вроде бы его альфы не было рядом. Он даже начинал улыбаться. Каору взял его за руку, прежде чем приблизиться. Она была такая… теплая, живая, настоящая. Не так, как у многих омег, стремящихся быть похожими на раскрашенных кукол абсолютно во всех местах; Синдзи был другим, Синдзи был лучше их. Таким добрым, сострадающим, пусть пугливым и не слишком храбрым, но по-своему мужественным; молчунья Рей как-то сказала, что он спас ее. Каору не знал больше никого, кто был бы столь прекрасен душой, столь неповторим. А еще — так несчастен. Потому что на самом деле альфы почти не имеют ментальной власти над омегами. Если бы Синдзи не захотел этого поцелуя, он Нагису оттолкнул бы — но нет, он сам потянулся к губам Каору, когда понял, что терять ему нечего. Поддался, позволил губы свои поцелуем раскрыть, мягко обнять, запустить пальцы в чуть колючие локоны — и Каору понял, что ему не казалось. Аска сделала его своей парой насильно. А потом Синдзи заплакал. Он был настолько честный, настолько жертвенный, настолько верный, что такое предательство Аски, альфы, его пары, считал недостойным и неправильным. Он не думал о том, что ему с ней плохо; он лишь корил себя, и в этом он был невероятен. Но ему было слишком хорошо с Каору. Он не смог остановиться после одного раза, и постепенно Каору, кажется, смог дать ему надежду: не каждый раз плох, если на то есть причины. Синдзи ничего не был должен Аске. Она била его. Она издевалась над ним. Она абсолютно не уважала его. Каору не знал, как Синдзи выдерживает такой поток ненависти и унижения от «своего» альфы каждый день. Ему было страшно представить себя на его месте, но даже Мисато, кажется, смотрела на это сквозь пальцы. «Ну, на них же браслеты». «Они же пара. Наверное, так и должно быть: ведь отношения разными бывают, и кто мог бы оттенять взрывной характер Аски лучше, чем покорный Синдзи?» Ее логика была столь же мерзка, сколь небезупречна. Браслеты… все держалось на них. — Н-нет… Нет, Каору, — тихо протянул Синдзи, когда Каору вжал его в свою подушку. Каору замер: он не собирался быть как Аска. — Почему? — спросил он едва слышно, и в голосе его послышалось искреннее удивление. Синдзи лежал под ним с расстегнутой рубашкой, задранной почти до плеч майкой; тонкие пальцы Каору касались его груди, а сам Синдзи раскраснелся. В уголках его глаз, кажется, собрались слезы. — Я не могу так, — поднял он левую руку. — Я… — дрогнули его плечи, — я не могу, Аска… Аска узнает. Она почувствует запах. — Не почувствует. Я обещаю, что не помечу тебя, — мотнул головой Каору, и теплые руки Синдзи коснулись его лица. Каору вздохнул рвано. — Ты… Такой красивый, — мягко провел Синдзи пальцами под алыми глазами Каору. — Такой нежный, — коснулся мраморной шеи, — такой добрый. Его рука добралась до сердца Нагисы, кажется, грея его даже через плоть и одежду. Он знал, что это не повторится. Больше никогда не будет точно так же, никогда Синдзи не будет лежать под ним вот так, касаться его вот так, говорить вот так. Каору хотел запомнить каждый миг — миг откровения между ними. Самого сильного. — Ты однажды сказал, что любишь меня, — задрожал голос Синдзи. — Аска никогда этого не говорила. Ты повторял, повторял столько раз, но я… Я помню каждый. Наверное, это что-то значит, — улыбнулся он печально, — что я тоже тебя люблю. Однажды Синдзи уже сделал неправильный выбор в своей жизни, и потому он теперь жил так. Скрываясь от своего альфы, пытаясь приходить домой как можно позже, избегать всего, что могло хоть немного осчастливить его. Но Синдзи наконец-то это признал. — Я… — выдохнул Каору, склоняясь над ним, и почти коснулся его губ. Синдзи не остановил его. — Я тебя люблю, Синдзи. Так сильно, что… Он замолк, когда Синдзи вновь коснулся его лица и, дав слезам скатиться по щекам, позволил поцеловать себя, легко и ласково сжимая в пальцах светлые пряди волос Каору. Обнял его, пальцами до косточек позвоночника дотронулся. Каору прижался губами к его шее, легко, чтобы не оставить следов. — К-Каору, я… Я правда не могу. Каору чуть приподнялся. — Аска, — дернулся глаз Синдзи, — Аска… не позволяет мне пить гормональные. Она говорит, что это ухудшит мою потенцию, а я уже и сейчас… — болезненно сглотнул он, — настолько жалок, что не могу ни оплодотворить ее, ни удовлетворить. Каору коснулся пальцами его дрожащих губ и кивнул; Синдзи коснулся кончиком языка его руки. — Тогда я сделаю это губами, — произнес он, чувствуя, как воздуха в груди становится меньше. Синдзи не ответил; не произнес он ничего внятного и тогда, когда Каору, спустившись ниже, осторожно расстегнул ремень на его брюках и, приспустив белье, прижался щекой к его члену, а потом, освободив его, взял в рот. Синдзи только застонал — тихо, рвано, сбивчиво, слабо — и согнул колени. Каору не было противно или неприятно. Он никогда не понимал этих стереотипов: когда омега касается языком половых органов альфы — это сексуально, а наоборот почему-то нет?.. Какая разница, если омеге будет приятно? Разве не в этом суть? Синдзи вцепился в его плечи руками, и Каору чувствовал, как ледяной браслет прижимается к его правой щеке. Он действительно сделал это. Он склонил к полноценной измене омегу, состоящего в паре — но, судя по дыханию Синдзи, Аска никогда такого с ним не делала. И Аска была не права. Поторопившись в первый раз, во второй Синдзи продержался уже долго; наверное, только такой омега и мог бы удовлетворить — не в насмешку, а по-настоящему — столь энергичного альфу. Аска просто была из тех, кто считал, что оскорбление партнера мотивирует его стремиться к большему — и совсем не заметила, как растоптала и без того хрупкое, как стекло, сердце Синдзи. Наконец-то Каору смог собрать его по мельчайшим осколкам и вновь вложить в грудь Икари. Синдзи сказал, что любит его. Остальное было неважно. Но на нем все еще был этот чертов браслет. Холодный. Мерзкий. Черный, как дыра в сердце Лэнгли Сорью. Он клеймил Синдзи — не защищал, не символизировал единение душ, не показывал, насколько важным в своей жизни Аска его считает. Он уродовал тонкое и нежное запястье Икари, заставляя его сердце терзаться. Это был уже седьмой их раз, и Синдзи опять было плохо. Он лишь надеялся, что от объятий Каору ему полегчает, и не ошибся. Ведь тепло любимого всегда утешает, а Каору был готов дать ему сколько угодно любви. Пока не пришла Аска. Слава богу, они услышали шум и успели одеться, но она все равно поняла все, когда увидела Синдзи, за руку Каору держащего и дрожащего. Дыхание Каору стало ледяным, а взгляд Аски — пламенным. — Ты, похоже, не заметил, — послышалась ярость в ее голосе, — что на моем, — выделила она это слово особенно громко, — омеге браслет?! Она ударила в стену кулаком с такой силой, что по краске поползли трещины, и Каору встал. Он не собирался сдаваться и уж точно не хотел оставлять Синдзи на избиение до полусмерти, а потом — многократное изнасилование вместе с унижениями до конца его дней. Таких, от которых он снова захочет покончить с собой. — И что же это за браслет? — мертвенно-холодно поинтересовался он. Людей обычно пугал такой тон, но кровь Аски была слишком горяча. Она просто не замечала того, что было за красным взглядом глаз Каору Нагисы. — Ты издеваешься. — Нет, объясни мне, что он значит. Что значит этот уродливый браслет, который до боли сжимает руку вроде как твоего омеги? — скрипнул он зубами. Аска вздернула нос высокомерно. — Лишь то, что Синдзи — мой. Мой, и ничей больше, — с угрозой добавила она. — Браслеты должны символизировать духовную связь, а не твое право избивать его, — сделал шаг к ней Каору. — О, да? Ну, что же, Синдзи — мой омега, и ты ничего с этим не сделаешь. Ты знаешь, что с тобой будет, когда все узнают, что ты покушался на честь омеги, у которого уже есть альфа, — сорвался смешок с губ Аски. — Он не твоя собственность. — Моя. Он — мой. — Он даже не может снять его. — Ему это и не нужно. Он будет моим, пока мне это удобно, — грозно задрожали руки Аски, — и, если ты хочешь разборок альф, ты их получишь. Ты прекрасно знаешь, что я сильная, — клацнула она зубами. Каору знал. Действительно, с Аской никто не стал бы тягаться силами из сверстников: уж больно сильным был ее запах альфы, да больно опасной была сама Сорью Лэнгли. Только Каору был сильнее, и он знал это. — А может, решим вопрос иначе? — все столь же ледяным остался голос Каору. Синдзи позади него вздрогнул: — Каору, ты не… — Синдзи, — не дал ему договорить Каору и повернулся к нему. Его голос мигом смягчился: он бы никогда не позволил себе обратиться к любимому человеку в столь мрачном тоне. Синдзи и так был напуган. Незачем ему было чувствовать силу Каору на себе; он никогда не испытает ее. Каору дал это слово себе давным-давно. — Синдзи, — повторил он спокойно, руку протянул, — Синдзи, пойдем ко мне. У меня хватит места для двоих. Синдзи дернулся, словно брошенная, напуганная собака. — Он же в браслете! — процедила Аска, яростно сжимая пальцы в кулаки. — Да, и что с того? — вновь посмотрел на нее Каору. — Ты боишься, что твой омега сбежит от тебя? Потому что ты с ним плохо обращаешься, потому что ты его ненавидишь и используешь? Сбежит к тому, кто может дать ему настоящую, — мазнул языком по своим бледным губам он, — любовь? — Каору… — пробормотал вновь Синдзи. — Просто уйди сейчас со мной, — стали тише слова Нагисы. — Не смей, идиот, — громко отпечатались шаги Аски, — сделаешь это — и ты труп. — Синдзи, — протянул свою руку ближе Каору, — давай. — Если ты согласишься с ним, я буду издеваться над тобой всегда. Я не оставлю тебя до самой смерти, которая такими темпами скоро наступит, — в воздухе прямо почувствовались доминирующие феромоны альфы, и Каору брезгливо поморщился. Как по-животному. — Синдзи, — просто повторил его имя вновь Каору. Он знал, что Синдзи останется с ним. Потому что однажды он сказал: «Я люблю, как ты произносишь мое имя». И Каору не ошибся. В дверях он только обернулся и посмотрел на сгорающую от ненависти и злобы Аску, ладонь перед ней выставив. — Ключ от браслета, Сорью, — холодно потребовал он. — Его нет, — хмыкнула та. — Мне было совсем не нужно, чтобы этот омежка-потаскуха, — Синдзи вздрогнул, как от удара, услышав это, и Каору нежно обнял его за талию, — от меня сбежал к первому добренькому встречному. Так что я выкинула его. — Ты омерзительна, — скривился Каору, прежде чем Аска захлопнула после них дверь. На следующий день Синдзи пришел в школу без браслета. Аска, видимо, демонстративно, тоже. Она не могла узнать, что Каору силой, но избавит Синдзи от этого черного уродства — помогли инструменты, конечно. Наверное, она хотела сделать вид, что это она отказывается от своего омеги. Дура. На запястье Синдзи остался светлый след, столь заметный на его загорелой коже, и Каору покорно ждал, когда он исчезнет. Это было словно болезненное место; Синдзи не давал целовать его, не позволял касаться, ничего не хотел делать с ним. Пока не настал тот день. Синдзи руку не одернул, и Каору улыбнулся. Он сам сделал этот браслет из мягких нитей, как обычно делали влюбленные девушки. Ведь это была когда-то такая прекрасная традиция: влюбленный альфа своими руками показывал, насколько любит своего омегу, и делал одинаковые браслеты. Для него и для себя. Каору осторожно завязал семнадцать узелков на запястье Синдзи. Это было символично: он знал, что Икари никогда не бросит его, но у него всегда должна была быть возможность снять браслет. Потому что любовь, как считал Каору, как хотелось верить Синдзи, — это не рабство. Это соглашение. Каору коснулся пальцев Синдзи, нежно целуя, и улыбнулся. Синдзи никогда не выглядел безудержно радостным, но сейчас ему точно было спокойно на душе — и он, кротко ответив такой же ласковой улыбкой, протянул Нагисе правую руку. Каору сначала удивился, а потом, поняв, вложил в его ладонь второй браслет — уже свой. Синдзи взял его руку и аккуратно начал завязывать узелки, спросив с заботой: — Не сильно? — Нет, — мотнул головой Каору. Еще никогда он не был так счастлив. Он любил своего омегу, да, теперь уже своего. Любил безудержно и по-настоящему — и только почувствовав это, Синдзи, наверное, понял, что тоже может любить его в ответ. — Ты отказался от девчонки с большой грудью, которая каждому за тебя наваляет, ради этого щуплого ангелочка? — процедил Тодзи, явно не понимая, о чем говорит. — Да, — кивнул Синдзи, смотря на фотографа. Класс все не мог собраться для ежегодной фотографии, но вот наконец момент настал, и фотограф крикнул: — Улыбайтесь! Каору обнял Синдзи, и они подняли левые руки и едва заметно улыбнулись. Эта фотография была их первой.