Смятение чувств

      Гермиона с удовольствием разглядывала себя в зеркале. А все от того, что оттуда на нее смотрела красивая девушка с уложенными в греческую прическу каштановыми волосами. Прекрасное черное платье подчеркивало хрупкую фигуру девушки: черное французское кружево открывало вид на хрупкие плечи и острые ключицы, а невесомая юбка струилась до колен, позволяя любоваться худыми стройными ножками в замшевых туфельках.       По настоянию миссис Грейнджер, Гермионе пришлось сегодня посетить небольшую парикмахерскую мисс Кэплен, чтобы та сотворила это чудо на голове, которое именовалось «прической в греческом стиле». Затем миссис Грейнджер настояла на том, чтобы ее дочь надела это чудесное платье, которое Гермиона приберегла для «особых случаев», потому что сегодня предстоял именно такой «особый», по мнению Грейджеров, случай.       Они были приглашены на ужин к Уилкинсонам. Уилкинсоны, считала миссис Грейнджер, стоили того, чтобы Гермиона узнала о том, как должна выглядеть греческая прическа, хотя бы, потому что Джереми Уилкинсон поступил в этом году в Оксфорд, и что, возможно, сын Уилкинсонов отличная пара мисс Грейнджер.       Гермиона вздохнула. Ей не нравился Джереми Уилкинсон, как и ему не нравилась Гермиона Грейнджер. Но родители с обеих сторон пытались выступать в роли сводников, поэтому взаимной неприязни молодых людей, будто не замечали. Гермиона все-таки решила подыграть родителям в этот раз, поэтому, не оказывая сопротивления, позволила им взять себя с собой в качестве ряженой куклы.       Миссис Грейнджер хотелось, чтобы избранник дочери был влиятельным в мире магглов, так как она считала, что, несмотря на волшебный дар дочери, ей все-таки придется жить в мире магглов, ведь Хогвартс – это временное явление. Друзья дочери из волшебного мира не очень нравились заботливой матери: Рон Уизли – неряшливый и глуповатый парнишка, из семьи, где еле-еле сводят концы с концами, а Гарри Поттер, несмотря на приличное состояние, все-таки воспитывался в приемной семье, что вполне вероятно негативно повлияло на его характер. Другое дело Джереми Уилкинсон. Пусть не обладает волшебной силой, но парень образованный, из обеспеченной семьи, вежливый, а самое главное, приспособленный к миру магглов.       Гермиона устала от подобных рассуждений матери. Она решила, что после шестого курса выскажет ей все свои планы на будущее, которые, непосредственно, будут связаны с миром магии. Однако, задумавшись над будущим, лицо Гермионы изменилось. Страх промелькнул в карих глазах, и мрачные мысли поселились в голове у девушки. Близится война, она неизбежна, и глупо думать иначе. Будущего вовсе может и не быть, ведь последние новости ужасают. Гермиона остановила поток неприятных мыслей, решив, что сейчас для них не совсем подходящее время. Хотя бы раз в жизни она должна быть не книжным червем и занудой, а миловидной прелестницей, болтающей разные глупости. Гермиона усмехнулась, мысленно назвав себя идиоткой за такие эпитеты, что приходят в ее голову, и беззаботно закружилась перед зеркалом. Но тут же остановилась и вскрикнула от неожиданности, ибо перед ней, откуда не возьмись, возник молодой человек.       Перед ней стоял Драко Малфой собственной персоной. Девушка встряхнула головой, в надежде прогнать не совсем приятное видение, однако, это позволило лишний раз убедиться, что ее однокурсник настоящий и стоит сейчас посреди ее комнаты, прожигая ее каким-то непонятным взглядом. Совсем непонятным.       Выглядел он неважно. Обычно надменный Малфой, сейчас стоял перед ней какой-то потерянный. Идеально скроенный черный костюм и темно-серая рубашка были немного помяты, но все также отлично сидели на хозяине. Белокурые волосы, которые обычно были уложены, сейчас небрежно спадали на высокий лоб. Он смотрел на Гермиону с нескрываемой болью и с каким-то немыслимым отчаянием, что Гермиона даже не бросилась к шкафу за своей волшебной палочкой, а просто спросила: - Что ты здесь делаешь? - Нужно поговорить, - прохрипел Малфой. - Нам с тобой? – Брови Гермионы удивленно поползли вверх. – Что-то не припомню, чтобы мы с тобой были друзьями. Нам не о чем разговаривать, Малфой. И вообще, как ты меня нашел? Драко вместо ответа, ближе подошел к Гермионе, и она почувствовала запах спиртного. - Ты пил?       Теперь все ясно. Или нет. Зачем он пришел сюда? Гермиона не хотела поднимать панику и беспокоить родителей, вместо этого, ей хотелось добраться до шкафа, и вытащить свою палочку, чтобы быть более уверенной в своей безопасности. Однако, Гермиона не чувствовала какой-либо угрозы от юноши. Сердце бешено билось, скорее всего, из-за неожиданного появления визитера, а вовсе не от страха. Его появление трудно было объяснить. Хотя… Может это связано с тем, что его отец сидит в Азкабане, который попал туда из-за показаний Гарри? Вот теперь действительно страшно…       Поток мыслей обрушился на голову Гермионы так беспощадно, что она на время забыла, что хотела ринуться к шкафу за волшебной палочкой. - Да, я выпил, - ответил Малфой, изучая взглядом девичью комнату. Теперь он не выглядел потерянным, даже усмехнулся, увидев на кровати ворох платьев, который Гермиона вместе с матерью перебирали, до того, как выбор остановился на платье «для особых случаев». - Как ты смеешь заваливаться в мой дом? – воскликнула Гермиона, с трудом пытающаяся прекратить поток ненужных мыслей. - Мне нужно поговорить с тобой, - сказал Малфой и остановил свой взгляд на Гермионе. – Ты куда-то собираешься? - Не твое дело, - прошипела Гермиона. – Говори, что хотел и уходи. Я тороплюсь. - Все слишком плохо, Грейнджер, - сказал Малфой. – Все идет к чертям, весь мир катится к черту, а я стою тут перед тобой, и плевать я на этот мир хотел, ведь для меня все потеряно.       Он снова приблизился к Гермионе, но та резко ринулась к шкафу, забыв о том, что по воле матери стоит сейчас на высоченных каблучищах, поскользнулась, и, наверное, распласталась бы на полу, если бы не руки заклятого школьного врага, которые вовремя подхватили девушку. Она ухватилась за его руки, чтобы выпрямиться и тут же посмотрела на Малфоя, который грустно улыбнулся ей. - Ты решила устроить забеги на короткие дистанции, Грейнджер? Думаю, обувь ты выбрала не совсем подходящую, как и весь наряд в целом. - Да пошел ты, Малфой. - Гермиона попыталась оттолкнуть его, однако, тот не собирался ее отпускать, продолжая держать ее в кольце своих рук. - Значит, палочка у тебя в шкафу, - догадался Малфой. – Она не понадобится, я не собираюсь нападать. Ты сегодня очень хороша, Грейнджер, и от этого все хуже. Все только хуже. Скажи, у меня ведь никогда не было шансов, верно? - Что ты несешь, идиот? – Гермионе удалось вырваться из кольца ненавистных и в тоже время довольно заботливых рук. Она отошла к кровати и присела на краешек, не сводя строгих глаз с Малфоя. - Не говори, что не понимаешь, ты же умница, Грейнджер, - лениво протянул Малфой. – Я про то, что чертов Крысли имеет больше шансов, чем я, верно? - Какие шансы? Ты сбрендил? Гермиона решительно ничего не понимала. Сердце продолжало отбивать бешеный ритм, а по телу пробежала легкая дрожь. К чему бы это? - Да, я сбрендил, это верно. Засматриваться на грязнокровку может только сбрендивший.       Малфой отвел взгляд от Гермионы, которая изумленно уставилась на него. Сейчас действие алкоголя ослабло, и ему казалось, что приходить в дом Грейнджер была самой отвратительной идеей, которая могла взбрести в его пьяную голову. Сегодня был слишком трудный день. Он получил метку, а завтра он получит свое первое задание от Темного Лорда.       Он не хотел ее получать, но пришлось. Ему необходимо вытащить родителей из того дерьма, в которое затащил их отец. Ему нужно сохранить жизнь родителям, а принятие метки и дальнейшее выполнение задания – необходимые условия для этого. И ему придется пожертвовать многим ради семьи. Честь, достоинство, принципы, которые существовали для Драко еще вчера, были уничтожены сегодняшним принятием метки. Ему придется стать собачонкой Темного Лорда, убивать и пытать людей. И ему этого не хотелось. Он не хотел убивать, не хотел причинять боль, потому что это противоречило его натуре: да, сделать пакость Поттеру, чтобы позлить очкарика – это одно, а вот убить того же Поттера или подвергнуть его пыткам – совсем другое. Ему придется пожертвовать беззаботной жизнью, ведь трудно оставаться веселым и беззаботным, когда на твоих глазах убивают и пытают людей. Черт, как же он не хотел войны, ведь она отнимет у него все, и, возможно даже родителей! Эти мысли приводили его в глубокое отчаяние, и сегодня Драко Малфой докатился до того, что отчаяние привело его в паб, где он набрался, правда, бывало он выпивал и больше, но в тех случаях была веселая компания друзей или Блейза, а сегодня он пил в одиночестве в маггловском пабе анисовую водку. Вкус у нее был отвратительный, поэтому влить этого дерьма в большом количестве Малфой не смог, и вот почувствовав легкое опьянение трансгрессировал на улицу, где жила Грейнджер.       Было неприятно осознавать, что эта дурочка слишком много значит для него, для чистокровного волшебника. Во-первых, «лохматая девчонка», которая вечно умничает, смешно морщит нос, когда сердится и относится к золотой троице имени Святого Поттера, принадлежит к той жизни, которой он жил до принятие метки. Она напоминает ему о тех беззаботных деньках, когда его единственной проблемой являлось «насолить Поттеру и его друзьям». Грейнджер в этой жизни, когда на предплечье появилась метка, является его врагом. Не школьным врагом, нет. Врагом, которого нужно растоптать, уничтожить, убрать со своего пути, если Волан-де-Морт прикажет. Не просто назвать грязнокровкой или поупражнятся в остроумии. Пытать. Уничтожить. Убить. Это тяготило Драко, так как он с трудом сможет сделать это с кем-то другим, а с Грейнджер… Нет. Никогда.       Во-вторых, «лохматая девчонка» выросла в красивую стройную девушку. Теперь это не лохматые волосы, а красивые локоны, не угловатая худощавость, а изящная хрупкость. Малфой вынужден был признать, что Грейнджер ему нравится. Когда это началось? Он не мог вспомнить, когда его попытки подразнить заучку стали предприниматься, не с целью задеть как можно больнее, а с целью обратить на себя внимание. Ведь по сути Грейнджер даже в его сторону не смотрела, если он, конечно, не задевал ее, чем-то вроде презрительного «грязнокровка».       И теперь он ясно понимал, что когда-то, до принятия метки, у него была возможность перестать вести себя как идиот, и попытаться нормально общаться с Грейнджер. Пусть она грязнокровка, пусть таскается с Уизли и Поттером, но Малфой удовлетворил бы свой интерес, возможно, она бы ему разонравилась. Он молод и не витал в облаках, в мечтах о «вечной любви», нет. Но теперь это невозможно. Грейнджер потеряна. Она будет запретным плодом, будет разжигать в душе Малфоя что-то большее, чем симпатию к хорошенькой девушке. Это новое странное чувство уже разгоралось в душе Драко давно, но тот списал все на принятие метки. На то, что отчаявшись, он просто сходит с ума.       И теперь он стоял напротив изумленной Грейнджер, такой очень красивой Грейнджер, не похожей на ту, которую он видел в школе. Как и на Святочном балу, она производила сильное впечатление, и куда бы она ни собиралась идти сейчас, она будет ловить на себе восхищенные взгляды. - Я думаю, ты пьян, и тебе лучше уйти, Малфой, - тихо произнесла девушка. - Нет, - решительно сказал Малфой. – Не раньше, чем ты выслушаешь все, что я тебе скажу. - Хорошо, - выдохнула Гермиона. – Только давай быстрее, сюда в любой момент может зайти мама. Мы приглашены на ужин. - Я знаю, что вел себя как кретин, и что, конечно, ты выберешь Уизела, нарожаешь ему с десяток рыжих отпрысков. Или Поттера, тогда они все будут очкариками. Драко ухмыльнулся, представив десяток очкариков с тупой физиономией Поттера. - Если ты пришел обсуждать... - Нет! - перебил ее Малфой. – Это не важно. Ты мне нравишься, Грейнджер, как девушка. Так нравишься, что плевать я хотел, на то, что ты из маггловской семьи, что дружишь со Святым Поттером, что за тобой таскается рыжий увалень. И, возможно, у меня был шанс пообщаться с тобой, не как противный хорек Малфой, а как… В общем, не как обычно. Но у меня же никогда не было шанса понравиться тебе, не так ли? Скажи, что я ничего не теряю, приняв… Малфой вовремя остановился. Говорить о метке – это лишнее. Даже если он применит к Грейнджер Обливэйт, она не должна знать лишнего. - Скажи, что я могу забыть тебя как страшный сон, не думать о тебе, что это все бесполезно! – воскликнул он так, что Гермиона шикнула на него, ведь могли услышать родители. «С кем ты там разговариваешь, Герми?» - донесся голос миссис Грейнджер. - Я упражняюсь в заклинаниях, мама! – крикнула в ответ Гермиона. «Не переусердствуй, дорогая, через десять минут мы с отцом ждем тебя в гостиной!» - Да, мама! – Гермиона повернулась к Малфою, который все это время рассматривал фотографии на прикроватной тумбочке. - Эти маггловские фотографии такие скучные, - ухмыльнулся он. - Ты ничего не теряешь, Малфой, - серьезно сказала Гермиона. – Не знаю, что за спектакль, ты решил разыграть здесь, но если хочешь знать, для меня ты навсегда останешься противным хорьком. Ты последний, на кого я бы обратила свое внимание.       Гермиона внутренне вся дрожала. Признания Малфоя были бы приятны, если бы она была уверена в их правдивости. Конечно, какой бы девушке были неприятны признания от одного из самых красивых парней в школе? Но Гермионе казалось, что по пьяни Малфой решил сыграть с ней какую-то шутку или поспорил с дружками на что-то. Поэтому она решила ответить как можно резче, тем более он ее постоянно задевал, и вот ей представилась возможность его немного осадить.       Внутри Драко как будто что-то провалилось. Он ожидал такой ответ, даже жаждал его услышать, чтобы Грейнджер ему окончательно разонравилась. Но не тут-то было. Драко почувствовал себя не просто униженным, а растоптанным окончательно. Его отчаяние завладело им. - Тогда я не теряю ничего.       Он резко подошел к Гермионе. Та даже не успела ничего понять. Малфой дернул ее за руку, резко прижал к себе, схватил за шею и поцеловал в губы. Гермиона не ожидая подобного, даже не смогла сопротивляться, застыв в шоке от подобной выходки. Малфой углубил поцелуй, но Гермиона по-прежнему не сопротивлялась, однако и отвечать не спешила. Или растерялась. Важно заметить это был ее первый французский поцелуй, так что Гермиона, скорее всего, действительно растерялась. - Первый поцелуй, довольно горячий, да, Грейнджер? – сказал Малфой, когда нехотя отстранился от Гермионы. И прежде чем та успела что-то сказать или, разумнее предположить, хорошенько ударить по щеке, Драко ловко достал волшебную палочку и прошептал: «Обливиэйт!». После он спешно трансгрессировал.       Гермиона растерянно озиралась по сторонам. Она, конечно, не помнила, что произошло. Но ее преследовало какое-то странное чувство, некой эйфории. Странно, очень странно. Видимо, настроение родителей по поводу сегодняшнего ужина передалось ей. В комнату зашел мистер Грэйнджер. Он на ходу поправлял синий в серую полоску галстук. - Отлично выглядишь, Герми! – торжественно произнес он. – Мама сказала, чтоб я тебя поторопил. Но ты я вижу, готова, просто любуешься собой. Это вы женщины любите. Ну что, идем? - Да, идем, - и Гермиона схватив маленькую сумочку, спешно вышла из комнаты, а мистер Грейнджер задумался о быстротечности времени. Еще вчера он баюкал крохотную малютку и учил ее ходить, а сегодня перед ним почти взрослая девушка. «Они растут, а мы стареем,» - подумал мистер Грейнджер, и вышел вслед за дочерью, размышляя о мироустройстве.