Весь для тебя

После ебучих трудностей, которые судьба предоставила Йену и Микки, один из них сломался. Это было очевидно — кто-то один не выдержит. Не каждый может стремительно мчаться в будущее, строя грандиозные планы на жизнь, особенно, когда прошлое дышит в спину. Ты бежишь сломя голову, спотыкаешься, падаешь, поднимаешься, тяжело дыша, затем снова идет чреда неудач и ты опять на земле. Когда мать забирала Йена с военной тюрьмы, он думал только о том, чтобы поскорее очутиться в месте, о котором говорила Моника. Он хотел свалить с этой гребаной дыры подальше и больше не вспоминать о подобной практике. В забегаловке, куда миссис Галлагер затащила своего сына, было не слишком людно, но по-особенному атмосферно и главное, десерт шел бесплатно. Она купила еду за те деньги, которые выручила от продажи мета. Предприимчивый ум всегда кстати, особенно, если ты страдаешь биполяркой. Йен вел себя как обычно, когда был расстроен. Он подавлен, немного взбудоражен от поездки с единомышленником — поехавшей матерью, но по большей части им овладела грусть. Из головы никак не выходили слова Моники о том, что Микки — не для него. Частично, эта кошелка была права, и речь, которую она толкнула, придя к сыну в тюрьму, воспринялась Йеном с пониманием, потому что парень знал, Мик не сможет быть с ним, не смотря ни на что. Он знал этого парня как облупленного и сейчас имел все основания, чтобы сбежать от прежней жизни и поразмыслить над тем, как уничтожить дрова, которые он сам и наломал. Телефон разрывался от звонков — семейство никак не могло прийти в себя от его побега с сумасшедшей мамашей. Моника скинула вызов, когда на экране высветилась совместная фотография Йена с Микки. Она снова начала втирать ему какую-то дичь о том, что он особенный, из-за чего его отношения с Милковичем обречены. По приезде к маминому парню, Йен не прекращал думать обо всем, что его беспокоило. Вся жизнь катилась к чертям, замки рушились, раскаты грома в небе становились все сильнее, а само небо погибало, мир был в огне. И как бы парню не хотелось избавить себя от мучений, он продолжал возрождать воспоминания, ворошить прошлое и делать все возможное, чтобы сделать себе еще больнее. Он считал, что когда переболит, станет легче. Вот идиот! Не переболит… Пока Моника пыталась вразумить своего, хуй его как там парня, Йен обдумывал пути отступления. И когда его шальная мать скрылась за дверями трейлера, он поймал себя на мысли, что находится не на своем месте. Всю жизнь он пытался избегать мест, где ему не рады, а когда парню, наконец, встретился человек, возле которого тепло и уютно, случился огромнейший прокол. По большому счету, он сел не на тот поезд, который теперь увозит его все дальше от нормальности, он катится в другую сторону и, может, никогда не сможет прибыть на место назначения. Такового нет. А может это просто не тот вагон, но кто ему скажет? Кто поможет Йену осознать, что он заблудился, ведь все остальные попутчики в его жизни тоже потерялись, и, в лучшем случае, кто-то да выберется до того, как пучина будней его засосет, а кто-то продолжит блуждать дальше, слепо ступая вперед, погружаясь в лабиринт, из которого нет выхода. Микки мог бы выбить из рыжего всю дурь, но его нет рядом. Как же Галлагер сейчас об этом жалел. Лежа на траве, заглядываясь на звездное небо, Йен усердно игнорировал звонок своего парня. Может, бывшего парня? Он не был уверен. Но когда телефон стих, со звуком ушел и тревожный шепот в его голове. Йен знал, чего хотел. Пальцы по привычке набирают заученный наизусть номер, после чего тишину прерывают два длинных гудка. В трубке слышится тихое, но слишком беспокойное «Йен!». — Забери меня отсюда, пожалуйста, — парень долго искал в себе силы, но он сделал это, он сказал. — Какого черта ты вытворяешь, Галлагер? — вопил Микки, вылезая из машины. — За тебя все волнуются, зачем ты так поступаешь со своей семьей? — Я хочу уехать, — устало заявил рыжий и пошел к пассажирскому сидению. Но второй парень был быстрее. Мик остановил беглеца и схватил его рукой за шиворот. — Йен, я волновался, — серьезно произнес тот, — блять, не делай так больше. — Давай не сейчас, — кому-то очень сильно хотелось спать, а когда это происходит, все остальное отходит на второй план. — Я просто хотел, чтобы ты, сука, знал, что ты не один, — Милкович отпустил его и обошел машину. — Я знаю, — сказал Йен и сел в тачку. С Микки всегда все было чрезмерно сложно, настолько, что он, наверняка, был последним человеком, к которому можно было обратиться за помощью. Йен на собственной шкуре ощутил безразличие этого грубого парня, который время от времени подставлял Галлагеру свой зад, как и ощутил тепло его дыхания на своих губах. Эти двое прошли через такое дерьмо, которое многим даже и не снилось, и, не смотря на это, остались вместе, эти препятствия сплотили их еще сильнее. Теперь их отношения были на новом уровне, не знакомом ни одному из них. В машине тихо, радио молчит, а значит неловкость, которой скоро подавится Мик, в итоге придушит и Йена. — Куда мы едем? — прервал тишину бледнолицый парень. — Домой, — Милкович не ожидал, что услышит еще хоть слово от Йена, пока они едут в машине. — Я не хочу домой, останови тачку, — все так же спокойно с безмятежным видом промолвил второй. — Успокойся, мать твою, — рявкнул Микки. — Я сказал мы едем домой и точка. — Останови, — тем же усталым голосом продолжал Йен. В те моменты, когда рыжий потихоньку сходил с ума, Милковича жутко пугала его спокойность и монотонность голоса. Йен не хотел возвращаться обратно, только не сегодня и только не сейчас. Ему нужно было присутствие лишь одного человека, а раз он находился рядом, они могли податься куда угодно. Микки продолжил крутить руль все в том же направлении, зажимая сигарету в пальцах свободной от вождения руки. Когда пришло время сворачивать на трассу, ведущую на юг, Йен удивился, когда его парень этого не сделал. Они продолжали ехать по прямой, лавируя между машинами. Тачка остановилась у затхлого мотельчика возле обочины. — Сегодня переночуем тут, а потом я засуну тебя в это гребаное корыто и мы поедем домой, уяснил? — в ответ Галлагер ответил кратким кивком. Номер стоял всего ничего, тем более эта парочка долго задерживаться здесь не собиралась. — Это в первый и последний раз, когда я иду тебе навстречу, Галлагер. А то веду себя как твоя ебаная сучка, — Микки был сердит, он не до конца понимал, что творит и почему уступил Йену и послушался его, когда этого определенно делать не стоило. Он сел на край кровати, прежде скинув футболку, оставив ее в небрежном состоянии на стуле у стены. — А это разве не так? — прищурился Йен, и на его лице блеснула еле заметная усмешка. Настроение у парня игривое, совсем не похожее на то состояние, в котором он встретил брюнета. Он подошел к Микки и остановился между его ног. На парне было лишь серое полотенце, свисающее с узких бедер, которое вот-вот и упадет на пол. — Ты моя сучка, Мик, — прошептал парень ему на ухо, — только моя, — отпрянул он. — Ты же знаешь об этом, не так ли? — Чё за хуйня с тобой творится? — Микки напрягся, такого поворота он уж никак не ожидал. Внутри забурлило знакомое тягучее чувство, из-за которого хотелось что-то разбить, кого-то поколотить, ну или трахнуть Йена. Его все это успокаивало. Последнее так тем более. — Разворачивайся, — приказным тоном заявил рыжий. — Если ты не прекратишь это поехавшее представление, я тебе вырублю и засуну обратно в психушку, ебаный ты педик! — Скажи, тяжело тебе выносить меня такого? — парень горько поджал губы. Он отошел назад, будто шарахаясь своего друга. — Какого «такого»? — Мик сделал вид, будто не понял о чем тот. — Меня настоящего. Пауза затянулась. Микки не знал, что ему ответить: горькую правду или сладкую ложь? Тишина ранила пуще ножа, а тяжелые вздохи были как пистолет, заряженный холостыми — с виду опасно, а на самом деле боли причинить не может. — Блять, я так и знал, — Йен упирался спиной в стену, пытаясь удержаться на ногах. — А почему ты никогда не спрашивал, каково мне ждать тебя дома, когда ты шляешься непонятно где и приползаешь домой, будучи в гребаное говно? Когда трахаешь не пойми кого, — парень встал на ноги и мелкими шагами наступал в «атаку». — А знаешь, я отвечу! Мне абсолютно похуй, Йен! Мне, блять, насрать! — Милкович психовал, он терял голову, когда его парень смотрел на него ТАК. — Вот как значит? — горький вздох заполнил все свободное пространство обшарпанной комнаты. Микки заставил парня очнуться. Он будто вылил на него банку холодного пива, которое привело Йена в чувства. — Да, именно так! И знаешь почему? — Микки продолжал подходить, вплотную приближаясь к телу Галлагера. — Заткнись, блять! — Йен воротил голову, в то время как второй парень приблизился к нему впритык, — мне не интересно. — Потому что это ты, блять, моя сучка… — он ткнул пальцем в обнаженную грудь Йена и с вызовом посмотрел в его глаза. — Потому что я, черт возьми, знаю, что ты вернешься обратно, ко мне. — Все сказал? — Йен пытался держаться и не оттолкнуть Микки, хотя ему так хотелось. В этот момент чувства смешались и ситуация казалась вздорной и доходила до абсурда. — Потому что у меня, блять, к тебе ебаные чувства, и, вот досада, — выдохнул Милкович, — этого ничто не изменит. Никакие военные, никакие, мать его, врачи и даже твоя ебанутая семья. Глаза в глаза, руки Йена медленно тянутся к телу второго парня, руки Микки на груди рыжего — еще минута и комната взорвется от образовавшегося напряжения между этими двумя. Это было как щелчок выключателя в тихой комнате, как первый раскат молнии в хмуром небе — довольно резко и шумно. Они набросились друг на друга, объединяясь в крепком поцелуе, прижимая друг друга к себе так, будто это их последняя ночь вместе. Йен навалился сверху на Микки, стягивая с него остатки одежды, а другому парню ничего не оставалось, как хвататься за рыжие волосы, ведь полотенце второго уже давно валялось на полу. Все происходило слишком быстро: рваные поцелуи, неритмичное движение рук, неравномерное и сбитое дыхание обоих парней. Уже было некуда тянуть резину, и оба, поняв, что терпеть больше нет смысла, поддались яростному желанию. Йен медленно двигался внутри Микки, а второй делал все возможное, чтобы им двоим было хорошо. Они завладели временем и пространством — никого больше не существовало, имели значение лишь их вздохи и касания разгоряченных тел друг о друга. Йен лежит на смятой постели, глядя в потолок — вспоминает, как хорошо ему было пару мгновений назад, тогда он не задумывался над тем, насколько был опьянен своим любимым. Мик же смотрит на бледнолицего парня с легкой россыпью веснушек на щеках, даже не подозревая о том, что напоил Йена своей любовью до отвала. Ему должно быть стыдно за это. Веки тяжелели, Галлагер спокоен и расслаблен, он засыпал с чувством вины на губах. Не было ничего приятнее и нежнее того поцелуя, который Микки оставил на лбу бледного парня. В душе каждого из них пронесся ураган, что принес спокойствие и умиротворение, а не разруху и хаос, как это обычно бывает от подобных стихийных бедствий. Осознание того, что Йен рядом заставило Микки вздохнуть с облегчением, ведь это все о чем он мечтал со дня их последней встречи. Но откровение, которое пришло к нему, застало врасплох, так как жизни без этого рыжего он больше не представлял. А второй, в свою очередь, не знал, куда запрятать страх потери, который овладел им, стоило теплому ощущению исчезнуть с его холодного лба.