На хер мне город в котором Больше не встретить тебя Сворачивать горы, с восьми до пяти Спасаясь нещадной работой.
Осенний Сторибрук. Такой же серый; такой же странный и такой же проклятый. В нем до сих пор нет ни единого происшествия, ради которого мэр спонсирует должность шерифа. Эмма идет по мокрым от дождя улицам, наступая в лужи, и смотрит себе под ноги. Этот городок давно не радует Свон, но она не спешит уезжать, ведь, что в Бостоне, что здесь Эмма одинока, брошена. Только здесь есть еще Генри, и память, привязавшая блондинку навечно к этому маленькому клочку земли. Холодно. Но Эмма давно не чувствует прохлады за окном и стылого ветра, воющего длинными темными ночами под окнами под размеренный стук дождевых капель о черепичную крышу. Мокро. Но Эмме нет дела до промокших сапог и промерзших ног. Ей вообще нет дела до себя, ведь так проще. Проще не чувствовать, не жить и не пытаться, чем сгорать и разбиваться об обстоятельства. Одиноко. Но Свон смирилась с участью невидимки, ведь 28 лет никому нет дела, как её зовут, смеется ли она и что любит делать по вечерам. Да и ведь так проще. Не больно терять, когда теряешь не знакомых. Куда больнее, куда страшнее и куда разрушительнее сила потери близкого человека. Ступеньки. Их не много на крыльце у участка шерифа, но они, словно приглашение: войди, здесь тебя ждут. Едва ли,. Участок давно опустел и кроме Эммы сюда не заходит никто. Да и кому надо сидеть в четырех стенах и смотреть день ото дня на две железные клетки? Угнетает, не правда ли? Скрежет. Ключ дважды поворачивается в замке и Эмма толкает вперед дверь. Входит и зажигает свет. Все как всегда: отработанная ежедневная схема, но ведь так гораздо легче жить, когда время застывает и ты проживаешь жизнь, как один день. Ведь так и правда удобнее, но уютнее ли? Едва ли можно так сказать… Шелест бумаг. Сколько еще архивов надо перечитать? А ведь он так старательно вел дела, что даже жаль все перемешивать и путать, доставать, перекладывать и раскрывать, ведь никто больше не сумеет так же, как он, разложить по полочкам случившееся в Сторибруке, когда в нем ничего не случается. Едва ли она могла вовсе прикасаться к тому, что делал он. Едва ли она вообще решалась портить что-то ему принадлежавшее, ведь свежа память, свежи и чувства. Свежа боль… Сильная? Отнюдь! Она тоже чувствует и ей тоже бывает больно. Сердце Эммы — не камень, а значит, оно живое и способно разбиваться, грустить, тосковать и обливаться кровью. Умирать и оживать, разнося боль. Работа с восьми до пяти и ни минутой дольше! Это был его распорядок и его график, а она просто вписалась в него и живет. Нет, существует, задавливая боль, заглушая её чем только можно.А после в старых местах появляться Но так и не встретить тебя.
В пять пятнадцать она проходила мимо дома 108. Неизвестно зачем, но ей было надо, ведь она примеряла на себя его жизнь. Или упорно не верила в его смерть? Наверное. Она была настоящей психбольной, если искала умершего среди живых? Вряд ли. Она лишь искала утешения и веры. Веры в лучшее, веры в надежду, которой ей так не хватало и которую она находила с ним. Едва ли это можно назвать сумасшествием. После она шла домой. Ложилась на кровать и брала в руки значок шерифа и его фото. Что ж, в её памяти он жил. Она знала его не долго, но знала ведь! Знала и дорожила им, любила и каждый день мечтала хоть еще раз увидеть его улыбку, просто увидеть его на пороге своей квартирки. Но он не приходил. А она продолжала ждать, путаясь в одном и том же дне. Путаясь в самой себе. Теряясь в лабиринте мысли, чувства и восприятия.Наш общий парфюм не жалея на шею.
Его запах до сих пор она хранила, как память. Потертая куртка и флакон с одеколоном. Свон вдыхала его запах каждый день, как наркотик, и не было приятнее аромата для нее. Она находила утешение, ощущая психологически, что Грэм рядом. Ощущая каждой клеточкой тела близость. А потом возвращалась реальность… С ней возвращалось одиночество.Взрываться в руках у кого-то.
Она пыталась любить. Пыталась и даже думала, что любит. Свон отчаянно верила, что ситуация поправима и второй любовной ошибки не было, сердце не разбилось и оно живо. Ох как же она ошибалась! Но ведь так проще! Ошибаешься — значит живешь и пробуешь. Не всегда и не в её жизни. Она была верной и кому-нибудь очень с ней повезло, но она, как любила горько усмехаться Свон, была проклята: любимые ускользали от нее. Пропадали, умирали, бросали, но только не оставались рядом. Нет.Видеть во сне на плече у подруги Как в прошлой весне я ловлю твои руки.
Ночами Эмме снились кошмары и она боялась спать одна. Мэри Маргарет приютила подругу, да разве это помогало? Успокоительное на ночь литрами, таблетки горстями и теплый плед на двоих с подругой. Забыться бы… Она не умела. Проживая счастливые моменты раз от раза она просыпалась с улыбкой и слезами счастья, а после, в ванной, заставляла себя не плакать от утраты. Она не была сильной. Сила заканчивалась там, где начиналось сердце. А сердце начиналось там, где в е душу впервые запал он, улыбчивый шериф, так безвременно и так глупо ушедший и бросивший её.Ростом, походкой, пальто эти глюки Все дразнят и дразнят Мою близорукую память. Толпа меня тянет туда, где не встретить тебя.
Порой Эмме казалось что на серых улицах маленького городка она его видела. Видела и молилась, чтобы это был он. Пусть видение, пусть на минутку, но чтобы и ей в этой жизни свезло. Но это была лишь фантазия. Бред воспаленного мозга, который день ото дня пытался помочь Свон, воссоздавая образы, а в итоге только делал больнее. Природа знает, как лучше? Значит Свон не такая, как все. Она особенная. Другая. Быть другой хорошо? Возможно. Но если из-за этого ты страдаешь, что в этом хорошего?На хер мне город, в котором больше не встретить тебя. И даже теперь, когда вроде всё здорово, Знаешь, у нас понастроили нового…