Не бросай меня

Наруто нетерпеливо ерзал в кресле. Молодой человек и прежде не отличавшийся терпением теперь и вовсе потерял всякое самообладание. Вот уже сорок минут с тех самых пор, как они все собрались в кабинете судьи в его личной резиденции судья медленно перелистывал листы обвинений, пытаясь понять: чего же именно от него хотят. Читал судья медленно. Не прибавляли скорости даже крупные окуляры с толстыми стеклами. А может он просто дремал в кресле. В его возрасте возможно и такое. Судья Итинобо по праву считался самым опытным судьей не только в городе, но и во всей префектуре. Он разбирал судебные иски еще тогда, когда нынешний мэр Намикадзе ходил в начальную школу. Сморщенный седой старец, лицо которого густо покрывали широкие бакенбарды, модные еще в начале прошлого столетия, разменяв восьмой десяток судья так и не оставил своего поста. Приверженец старой школы, Итинобо-сан всегда считал, что любого подозреваемого нужно непременно сажать в тюрьму, пока не доказано обратное. О презумпции невиновности этот старик и слышать ничего не желал. Возможно именно по этому Якуши Кабуто призвал Итинобо разрешить их вопрос. Судья снова вернулся к тексту отправленной ему жалобы, прочистил горло, пожевал губы. Только эти звуки и сопровождали томительное ожидание и только по ним можно было понять, что судья действительно занят делом. — И чего, собственно, вы от меня хотите? — наконец прозвучал его скрипучий, как несмазанные петли голос. Трясущейся рукой старый судья стянул с носа очки, через которые его глаза казались невероятно огромными, как у персонажа мультфильма. Он окинул взглядом всех присутствующих, будто пытался понять: кто же из них кто? Наруто снова заерзал на стуле, под этим пристальным взглядом подслеповатых глаз. Насколько бы ни был стар судья он не утратил своего величия и прекрасно отдавал себе отчет о занимаемом им положении. Якуши Кабуто не стеснялся демонстрировать язвительную усмешку, не столько играющую на губах, сколько искрящаяся в прищуренном взгляде. Он уже чувствовал свою победу, чем и заставлял нервничать Наруто. Молодой человек все еще не знал, какие улики против него обнаружил следователь прокуратуры и какими последствиями это для него обернется. Узумаки никогда не был трусом, но сейчас он определенно испытывал липкое чувство страха. В тюрьму парень не хотел. А уж за убийство полицейского его ждал куда более жуткий исход. И только Саске совершенно ни о чем не волновался. Он сидел, откинувшись на спинку широкого кресла, с таким видом, точно пришел в гости к лучшему другу, совершенно не заботясь о правилах приличий. Видела бы его мать Наруто, никогда больше не стала бы ставить Саске тому в пример. Младший Учиха всем своим видом выражал презрение к устроенному представлению. А может, он только хотел таковым показаться? Зная Саске едва ли не с пеленок, Узумаки надеялся, что и сейчас у Саске есть план, который друг и собирается разыграть. Иначе, почему здесь именно он, а не его старший брат? — Адвокат Узумаки-куна подал жалобу на то, что, якобы, прокуратура ущемляет его права, посадив под домашний арест подозреваемого в убийстве полицейского и двойном покушении на убийство, — заговорил Якуши Кабуто. Голос его лился сладко и достаточно громко, чтобы старые уши судьи не пропустили ни одного слова. — Якобы, у нас нет для этого серьезных оснований! — Любой преступник должен сидеть в тюрьме, — отчеканил судья, кивая головой в такт словам следователя. Якуши согласно закивал, чем, несомненно, обрадовал судью. Мало кто из молодого поколения разделял его точку зрения на исполнение закона. Все больше жаловались на ущемления прав и прочие бюрократические мелочи, которые сам судья никогда не считал важными. — Вот и прокуратура считает так же, господин судья. Мы считаем, что сделали немалое одолжение Узумаки-куну, учитывая, кем является его отец, и позволили ему оставаться дома в комфорте и под опекой любимой матери. То, что Кушина чрезмерно опекала Наруто знали все. Сын, рождение которого чуть не лишило ее жизни. И это был единственный ребенок, которого она сумела произвести на свет. Остальные попытки так и не увенчались успехом. За своего единственного крошку женщина была готова пойти на многое. Но вот Наруто никогда не был маменькиным сынком. И то, что следователь упрекнул его в этом, сильно задело Узумаки. Он уважал мать, любил, как любит любой ребенок, но ему точно не требовалось постоянное порхание вокруг женщины, подарившей ему жизнь, стремящейся предугадать его желания. Он скрипнул зубами намереваясь достойно ответить этому Кабуто. Слова уже жгли его язык, ломились в плотно сжатые губы. Саске бросил на друга взгляд и им одним заставил весь гнев Наруто мгновенно утихнуть. Кушина, сидящая сейчас под дверью и ожидающая решения судьи, предупреждала сына о том, чтобы тот не обращал внимания на провокации, (а это, несомненно, была она). А лучше, и вовсе молчал, позволяя Саске делать свою работу. Поняв, что Наруто правильно его понял, Саске подался вперед. — Но вы так и не смогли доказать, что Узумаки-кун имеет к этому происшествию хоть какое-то отношение, господин следователь. — от того, каким тоном Саске протянул это «господин», Наруто неуютно заерзал на кресле. Его вдруг обдало холодом, по спине побежали мурашки. Саске намеревался раздавить Кубуто и, видят Боги, он точно знал, что сумеет это сделать. Якуши только ухмыльнулся. Бодаться с защитниками он давно привык, но, как правило, это ни к чему не приводило. Прокуратура всегда оказывалась в выигрышном положении. Хотя бы потому, что точно знала, на какого судью стоит делать ставку. Судья Итинобо никогда не позволит подозреваемому в убийстве полицейского оставаться на свободе. Учиха Итачи, а вслед за ним и Саске, просчитался, если рассчитывал улучшить положение Наруто-куна. После этого собрания подозреваемый отправится прямиком в тюрьму. — У нас есть достаточно оснований считать Узумаки-куна виновным в вменяемом ему преступлении, — елейно протянул Кабуто и, сцепив руки в замок у подбородка, продолжил: — он был единственным, чьи двери в палату оказались не заперты. Он был в крови Хьюга Харуки и Такугавы Каи. Он был единственным человеком в отделении способным стоять на ногах, когда в него смогли проникнуть сотрудники клиники. — Но это ничего не доказывает, — отмахнулся Саске. — Дверь палаты Узумаки-куна открылась на пару минут раньше остальных. Кровь попала на его руки и одежду, когда он оказывал женщинам первую помощь. Если бы его не было там, Такугава Каи истекла бы кровью и умерла до того, как заведующая отделением смогла проникнуть в заблокированное крыло. — Чаще всего, тот, кто первый обнаруживает тело и есть убийца, — ответил просто Якуши, будто этими словами объяснялось все. Саске хмыкнул. — Я знаю статистику, Кабуто. А так же знаю, что для совершения преступления нужны, как минимум, мотив и способ его совершения. Какой мотив мог быть у Узумаки-куна, чтобы пойти на такой рискованный шаг? И как, по-вашему, он сумел бы это провернуть? Вопрос оказался весьма насущным и судья Итинобо, который следил за разыгравшейся перед ним перепалкой с нескрываемым интересом устремил острый взгляд на следователя. Что он ответит на это? — Мотив у Узумаки-куна был до нелепости прост, — стараясь сохранить прежнюю язвительность ответил следователь, игнорируя, как неуважительно говорил с ним Учиха. — Он хотел отомстить за репутацию отца. Видите ли, — это пояснение уже больше относилось к судье. Якуши хотел, чтобы Итинобо-сан понял всю заинтересованность в свершении преступления Наруто, — после побега Такугавы Каи из тюрьмы, после того, как ей вынесли смертный приговор, долгое время никто не мог выйти на след беглой преступницы. Разумеется, это возмущало общественность и все больше людей теряло доверие к действиям существующего мэра. Узумаки-кун просто не мог спокойно относиться к тому, что карьера его отца рушится на глазах… Наруто вздрогнул, а Кабуто не сумел договорить. Оглушительный гогот сотряс стены кабинета. Наруто никогда в жизни не слышал, чтобы Саске так смеялся, будто безумец. Он вцепился пальцами здоровой руки себе в лицо и, казалось, собирался вырвать собственный глаз. Наруто стало не по себе. С Саске творилось что-то невообразимое и это пугало. И только судья Итинобо позволил себе короткую улыбку, наблюдая за истерикой адвоката. Так же внезапно, как и начал этот истеричный приступ хохота, Саске умолк. Он поднял взгляд на следователя из-под нависающих на лицо волос и оскалил зубы в кривой усмешке. — Ты сам себя слышишь, Кабуто? Ты понимаешь, какую чушь ты несешь? — Следователь моргнул, собираясь возразить, но Саске не позволил ему и слова вставить. — В том, что Каи не могли найти, разве не стоит винить правоохранительные органы, оказавшиеся настолько нерасторопными и бесполезными, что впору задуматься о пересмотре всей полицейской системы? Это их работа ловить преступников, а не мэра! А даже если и так, на кой черт Наруто потребовалось убивать Каи, когда ее уже обнаружили и приставили к ней полицейскую охрану? Разве это не восстановит честь мэра в глазах народа? Преступник пойман — можно спать спокойно! — В само деле, — едва слышно вырвалось из уст судьи и Наруто удивленно вылупился на старика. Все это время он думал, что судья полностью на стороне следователя. Что же пошло не так? Все ждали ответа Якуши на разгромную речь Саске. Следователь несколько секунд собирался с мыслями, тщательно протер очки прежде, чем вернуть их на место. Однако нисколько не смутился. — Насколько я знаю, — пожал плечами следователь, — Узумаки-кун умом не отличатся. Наруто моментально взвился, подскакивая с места, но Саске снова осадил его. — Если он такой идиот, Кабуто, — продолжил давить Учиха, — как он это провернул? Итинобо-сан снова устремил взгляд на лицо следователя. Этот вопрос действительно заставил Якуши нервничать потому что то, что он должен был сказать никак не вязалось с тем, что он говорил ранее. Он сглотнул ком в горле и прочистил его прежде, чем сумел заговорить. Голос его звучал уверенно и спокойно, но в ушах, почему-то, неустанно слышался сумасшедший смех Саске. — По нашим данным, Узумаки-кун воспользовался этим, чтобы саботировать работу охранной системы. На стол перед судьей и так чтобы Саске и Наруто тоже могли это видеть легло устройство завернутое в прозрачный пакет для улик. Продолговатый пластиковый предмет с выходящими из него по углам зажимами на разноцветных проводах. — Что это такое? — поинтересовался судья, который видел нечто подобное впервые в жизни. Возможно, этот старик не знал даже как выглядит пульт дистанционного управления поскольку в его кабинете не было никакой техники моложе его самого. Наруто смотрел на устройство с таким же взглядом, что и судья. И только Саске, благодаря своему обширному кругу интересов, узнал прибор сразу. Такими, как он знал, пользовались воры, проникающие в чужие дома, находящиеся под охраной. Этот прибор цеплялся к главному узлу сигнализации при помощи зажимов и заменял коды сигнализации на коды, запрограммированные самими преступниками. С таким приспособлением им никогда не требовалось знать код, отключающий сигнализации. Но предполагать, что Наруто мог использовать такое приспособление — верх сумасшествия. Он даже не знал, как к нему подойти. — Это устройство, благодаря которому Узумаки-кун получил контроль над системой безопасности клиники и сумел заблокировать реанимационное отделение, — пояснил следователь. Судья с нескрываемым интересом разглядывал непонятный предмет совершенно не понимая, как с помощью этой крошечной коробочки можно получить контроль над целым крылом здания? В его время, чтобы запереть все двери нужно было иметь ключ от каждой из этих дверей и потратить немало времени. Сейчас же все делалось за считанные секунды. И в какие времена охранная система была лучше? — Ты же сам сказал, Кабуто, что Наруто умом не блещет, — снова подал голос Саске, нисколько не боясь оскорбить чувства друга. О том, что Узумаки идиот, Саксе говорил ему чуть ли ни каждый день с того момента, как научился говорить. — Как бы он, по-твоему, провернул столь сложную технически схему? — Такое устройство можно купить в онлайн-магазине, — не растерялся Кабуто Это была ложь, в открытой продаже такого устройства найти нельзя, поскольку они запрещены законом и следователь это знал. Знал и Саске. Судья же просто кивал и весь этот спектакль рассчитывался только на несведущего старика. — Как оно работает, тоже можно узнать в интернете. Или спросить совета у друга. Он сверкнул в сторону Саске нехорошим взглядом. Саске ответил настолько презрительной ухмылкой, что Наруто захотелось принять душ сразу, как только у него появится такая возможность. — На меня намекаешь, Кабуто, — скрипнул голос Учиха. Следователь еще не понимал, что наживает себе врага. — Я просто озвучиваю предположение. — Предположение? И что, твое расследование все строится на предположениях и фантазиях? — Саске был неостановим и Наруто впервые в жизни испытал гордость за то, что Саске его друг. — Валишь с больной головы на здоровую. Кидаешься на всех подряд, авось кто-нибудь клюнет и не придется устанавливать правду? Ничто, из того, что ты озвучил, не является прямым доказательством вины Наруто, а твои предположения притянуты за уши! Если этого не достаточно, чтобы освободить Наруто из-под домашнего ареста, то я даже не знаю, что еще должно произойти. Последние слова Учиха обратил судье и Итинобо-сан крепко задумался. Внезапно Якуши осознал, что потерял судью. Старик, на которого он возлагал все свои надежды, который никогда не питал сочувствия к подозреваемым неожиданно перешел на сторону врага. Кабуто даже не успел заметить, в какой именно момент это произошло. Он не мог этого допустить. Просто не имел права! — Вы можете говорить все, что вам взбредет в голову, Саске-сан, — голос его был полон достоинства. — Но таким людям, как вы, я не могу доверять полностью. — Как я? — переспросил Учиха, удивленно изогнув изящно очерченную бровь. В черных глазах плескались нехорошие искры. — К людям с деньгами и связями, — пояснил свою мысль следователь. — Мы знаем, как вы поступаете: подкупаете свидетелей, сбегаете в другую страну и прочие выходки. Прокуратура не может быть уверена, что, освободив Узумаки-куна из-под домашнего ареста сумеет найти его позднее, когда улики, наконец, неопровержимо докажут его вину. Для большей убедительности Якуши потряс перед лицом Учиха стопкой бумаг среди которых были и результаты экспертиз по продемонстрированному им прибору. Следователь рассчитывал произвести должное впечатление, но у Саске всегда было острое зрение. Он заметил лист с дактилоскопической экспертизой. На бланке стояли печати и подписи, но самого заключения не было. Саске сузил глаза. Теперь он точно знал, чего добивается Якуши и о каких уликах говорит. Но Учиха не стал раскрывать его замысел. Не хотел, чтобы планы врага изменились. А так, они будут действовать на опережение. — Не знаю, что ты себе придумал, Кабуто, обо мне и моей семье, — снова скрипнул голос Саске. — Но Учиха вот уже три поколения занимаются адвокатской практикой. Деньги, которые моя семья сумела накопить, заработаны честным и тяжелым трудом. Ради этого мы все много работам. Мой брат, например, один из успешнейших адвокатов столицы. При этом он сам сдал экзамены на бюджетное место с наивысшим баллом и поступил в университет когда ему было всего шестнадцать лет. В моей семье никто не позволил бы нам жить в праздности, спуская на ветер средства, которые предки зарабатывали с таким трудом! — Да, — отозвался вдруг Итинобо-сан, чем поверг в шок и Наруто и Кабуто. — Мадара бы в гробу перевернулся, если бы его внуки пошли по скользкой дорожке. Упрямый был сукин сын! Саске ухмыльнулся. Эта мимическая поза часто заменяла ему полноценную улыбку. Он почти не помнил деда. Тот умер, когда Саске был еще слишком мал, чтобы в памяти отложилось хоть что-то осознанное. А вот Итачи деда обожал и был буквально убит горем, когда старик умер. Но молодой человек много слышал о деде, достаточно, чтобы подражать его манере поведения. Учиха Мадара остался в памяти, как человек эксцентричный и весьма своенравный. Он мог запросто высказать судье во время слушанья все, что думает о нем, а потом обрушить бескомпромиссную критику на своего же клиента, если тот, по его разумению, выражал не достаточно почтения тому же судье. Он не стеснялся крепких выражений и не только на японском языке. Мадара вообще слыл полиглотом. В его библиотеке находились книги античных авторов на оригинальных языках и мировых классиков, которые Мадара читал не обращаясь к помощи перевода. А однажды дед вломился в зал заседания суда верхом на одном из своих коней, которых и разводил в конюшнях. — Мама говорит, что я пошел в него характером, — отозвался Саске. Судья вскинул на него глаза, в глубине которых был заметен лукавый блеск. — Это сразу бросается в глаза, — подтвердил старик улыбаясь. Наруто, вдруг понял. Вот он, козырь, который Саске все это время прятал в кармане! Он знал, что старый судья был знаком с его дедом и, очевидно, весьма уважительно к тому относился. И теперь, заставив судью вспомнить эту привязанность, Саске разбил следователя на голову. Молодой человек бросил быстрый взгляд в сторону Кабуто и только подтвердил свои подозрения. Тот выглядел уничтоженным. Такого отчаянья и недоумения на его лице Узумаки никогда не видел. Следователь Якуши всегда подавал себя так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кто победитель в этой дуэли. Он впервые проиграл и сейчас пытался сообразить, как выкрутиться из сложившейся ситуации. — Но это не отменяет того факта, что Узумаки-кун может воспользоваться своим положение, — затараторил он и эта тирада больше напоминала крик утопающего. — Вы не можете отрицать, что он может сбежать, чтобы спасти собственную жизнь! — И унизить отца? — впервые за все время Наруто позволил себе подать голос. — Да за кого ты меня держишь? — Все улики говорят о том, что Узумаки-кун виновен, — проигнорировал высказывание молодого человека следователь. Ему во что бы то ни стало необходимо убедить судью оставить решение о домашнем аресте в силе. — У тебя нет улик, Кабуто, — напомнил Саске. — Только предположения. — Есть! — взревел Кабуто. Лицо его было красным, глаза за стеклами очков чудовищно расширились. Слюна брызнули из искривленного рта. — Есть! Давайте проведем следственный эксперимент и я докажу! Лицо Саске не выражало эмоций, но внутри он едва сдерживая ехидную улыбку. Так вот, что задумал Кабуто. Он хочет заполучить отпечаток пальца Наруто на приборе. Тогда у него появятся, хоть какие-то доказательства. Якуши все еще тяжело дышал, будто только что сошел с марафонской дистанции и прожигал взглядом старого судью. Итинобо-сан думал, жевал собственные губы и еще раз прочел все имеющиеся материалы дела, стараясь не допустить ошибки. — Что же, — произнес старик, наконец, снимая очки с морщинистого носа, — Ничто не мешает вам, Якуши-сан, провести следственный эксперимент. — О, спасибо! — Воскликнул Кабуто. Он резко подскочил с места и отвесил судье глубокий поклон. — Я сумею доказать, что потратил ваше время не зря. — Я нисколько не сомневаюсь в этом, — пробормотал судья, заставив Наруто напрячься всем телом. Так, значит, ничего не вышло? И даже знакомство судьи с дедом Саске ничем ему не помогло? Вот только Саске выглядел подозрительно спокойным. Он словно утратил интерес к происходящему сразу после того, как Якуши закатил истерику. Может, он и не преследовал своей целью освободить друга из-под домашнего ареста? Тогда, чего же он добивался на самом деле? — Вот только, — продолжал судья, прервав поток беспорядочных мыслей в голову Наруто, — Узумаки-куну вовсе не обязательно при этом находиться под арестом. Уверен, честь его семьи не позволит молодому человеку поступить опрометчиво. — Что?! — Якуши не верил своим ушам. Наруто несколько раз моргнул, так же пытаясь осмыслить услышанное. Он ведь уже свыкся с мыслью, что все было зря. А Саске, этот коварный Учиха, одарил друга хитрым взглядом. Ему было забавно наблюдать, как у Наруто чуть не остановилось сердце! *** Темари потребовалось чуть больше часа, чтобы снять весь необходимый материал с Каи Такугавой. Журналистка старалась выжать из этой встречи максимум, прекрасно понимая, что, скорее всего, встретиться с этой девушкой ей больше не удастся. Однако это не значило, что Темари не станет пытаться. Ее помощники начнут обрывать телефоны прокуратуры, судьи и начальника тюрьмы требуя, так сказать «доступ к телу», сразу после того, как девушку поместят в камеру. Она не собиралась оставлять местные органы власти в покое, пока правда не восторжествует. Такугава Каи произвела на госпожу Собаку неизгладимое впечатление. За свою работу Темари видела множество жертв судебной системы, тех, кто не мог выпутаться и обрести свободу без посторонней помощи. Она видела множество слез, истерик и просьб. Она знала, как люди теряются, путаются в словах и с каким мучением вспоминают все трудности, через которые система заставила их пройти. Эта девочка была другой. Она спокойно, не упуская деталей поведала обо всем, что случилось с ней с момента ужасной ночи, когда был убит ее отец. Темари пришлось задать лишь несколько дополнительных вопросов, на которые девушка ответила с той же спокойной рассудительностью. Темари долго всматривалась в ее лицо. Каи казалась слишком спокойной для человека, которого приговорили к смертной казни и всеми силами старались привести приговор в исполнение. Для человека, который за последние полгода пережил два покушения на собственную жизнь, последнее из которых оказалось крайне успешным — зашитая дыра от пулевого отверстия в районе сердца и шов по всей грудине тому прямое свидетельство. Откуда у нее только брались силы, чтобы справляться с этим? Когда интервью было окончено, Темари встала со своего стула, чтобы отключить камеры. В этот момент в двери палаты постучали. Каи вздрогнула от неожиданного звука и журналистка только сейчас поняла в каком напряжении девушка находилась все время съемки. Но воспитание, традиционное для высшего света, не позволило ей показать истинные чувства. Да и как было ей не волноваться, ведь в скором времени ее должны были отправить в тюрьму. Темари поспешила открыть двери нисколько не сомневаясь кого увидит за ними. — Вы закончили? — взгляд Итачи мгновенно приковался к лицу Каи, пытливо выискивая на нем следы отчаянья, но девушка в ответ одарила его улыбкой. — Да, — Темари отошла в сторону, давая ему возможность войти. — Мы закончили. Я как раз собиралась позвать ребят, чтобы вынесли оборудование и установили его в коридоре. Встретим прокурора и комиссию во все оружия. — Тогда поторопись. Они будут здесь через пятнадцать минут. Новость заставила Темари засуетиться. Дверь закрылась за ней, когда журналистка выскользнула в коридор. А через миг слуха достиг ее властный, хорошо поставленный командный голос. Женщина отдавала указания своей команде. Итачи подошел к постели Каи и взял девушку за руку. После известия о скором приезде комиссии она заметно сникла и мужчина прекрасно понимал почему. — Ты в порядке? — она кивнула в ответ головой. От этого движения волосы ее упали с плеча и завесой закрыли от него лицо девушки. Итачи коснулся пряди волос, убирая ее за ухо и склонился к нему: — Не бойся. Она вздрогнула, ощутив легкую щекотку его дыхания на собственной коже и подняла на него глаза. — Я не боюсь. Это была ложь, Итачи прекрасно видел это. Каи не умела лгать, он понял это с самого начала. Разумеется она была напугана. Он и сам находился не в лучшем состоянии, но Каи не хотела, чтобы он переживал по этому поводу. А мужчине хотелось подарить ей хоть каплю уверенности. — Ты ведь помнишь, что я обещал наказывать тебя за ложь? — спросил он и Каи удивленно округлила глаза. Это было так давно, будто в прошлой жизни. Тогда Итачи только увидел ее в доме родителей и его безумно бесило, что он не мог добиться правды ни от нее, ни от собственных родных. Теперь это уже не имело значения. Он склонился к ее лицу, его рот завладел ее губами удивительно сладкими и мягкими и так пылко отвечающие на его поцелуй. С тех пор, как Каи оказалась в этой палате Итачи не позволял себе вольностей, опасаясь, что это может навредить здоровью девушки, но сейчас он потерял контроль. Его тоже снедал страх. Он боялся потерять ее. В этот раз навсегда. Кто-то из людей Темари забежал в палату, но заметив, что они чрезвычайно поглощены друг другом виновато кашлянул и поспешил ретироваться. Ни Итачи, ни Каи этого вторжения даже не заметили. Весь мир для них перестал существовать, а время сжалось до единственного мгновения в котором они могли насладиться друг другом. Он прижал девушку теснее к себе чувствуя, как отчаянно колотится сердце у самого горла от переполнявшего его счастья и любви. Он желал раствориться в этом ощущении. Каи вскинула голову, обхватив руками шею возлюбленного, запустив тонкие пальцы в волосы, чтобы он не даже не думал отстраниться от нее. Сейчас она как никогда остро испытывала потребность в его близости. — Я не стал бы вас прерывать, — заставил их вернуться в реальность голос младшего Учиха, — но, насколько мне стало известно, времени почти не осталось. Девушка сама оторвалась от Итачи. Ее тонкие нежные руки сползли вниз по телу мужчины и уперлись в грудь, легонько отстраняясь. И как бы Итачи не хотелось в этот момент выставить младшего брата за дверь, Саске был прав. Времени, действительно оставалось не так много. А ведь еще многое требовалось обсудить и подготовить. Он пригладил волосы девушки, замечая, как порозовели ее щеки и повернулся к брату. — Как все прошло? Саске положил здоровую руку поверх бандажа и прислонился спиной к стене, освобождая дверной проем, чтобы съемочная группа, наконец, могла приступить к выносу оборудования. — Все прошло, как мы и планировали, — пожал плечами молодой человек, словно с самого начала был уверен в исходе. — Итинобо-сан действительно сильно настальгирует по старым знакомым. Но изображать деда мне не понравилось, — он прищурился вспоминая истеричный хохот, который ему пришлось изобразить и, подняв пальцы к лицу, задумчиво потер щеку. — У меня лицо до сих пор болит. — Может, тебе стоит почаще улыбаться? — предположил Итачи. Каи хихикнула и спрятала лицо, прижавшись лбом к его руке. — Ты смеешься надо мной? — младший брат одарил его своим самым неистовым взглядом, но Итачи не предал этому ровным счетом никакого значения. Мужчина вдруг ощутил невообразимую легкость. Все его тревоги и страхи улетучились в один миг, точно с плеч упал непосильный груз. Он не понял, что с ним произошло, но почему-то был твердо уверен, что теперь все будет хорошо. Он повернулся к Каи. Она смотрела на него своими восхитительными глазами, полными любви и доверия. Будто она чувствовала то же, что и он. — Ладно, — видя, как они смотрят друг на друга, Саске понял, что им нужно еще немного времени побыть наедине, — пойду встречу прокурора, если ты не против? Ему никто не ответил, да молодой человек и не ждал ответа. Он вышел из палаты, прикрыв за собой двери. За время их короткого разговора, команда Темари успела вытащить оборудование и уже устанавливала его в холле, где, по их замыслу, и должно было разыграться главное сражение. Итачи приблизил лицо к девушке, касаясь лбами, не отрывая взгляда от ее глаз. Она отвечала ему тем же. Такая родная и близкая, такая желанная и необходимая. Самое дорогое существо на всем свете. Он легонько провел кончиками пальцев по щеке, чувствуя тепло ее гладкой кожи. — Ничего не бойся, — сказал он, зная на каком-то интуитивном уровне, что ей больше нечего опасаться. Что все ее беды скоро закончатся и она, наконец, обретет счастье, которое мужчина так мечтал подарить ей. — Я не боюсь, — повторила она свои прежние слова, но видя ее глаза Итачи знал, что теперь она говорит правду. *** Орочимару почти никогда не покидал своего кабинета. В его задачу входило руководить процессом и своим подчиненными. Даже в зале заседаний суда главный прокурор префектуры появлялся не часто, только если дело действительно заслуживало его внимания. Первоначально, дело Каи Такугавы не заслуживало внимания главного прокурора. Обычная семейная ссора которая привела к смерти человека. Рутина. Таких дел за свою практику главный прокурор видел тысячи. Разве мог он тогда предположить во что все это выльется. Теперь история наделала слишком много шума и Орочимару просто не имел права и дальше игнорировать происходящее. Он был почти искренним, когда говорил Учиха Итачи, что сделает все от него зависящее, чтобы снять обвинения, если тот найдет доказательства невиновности девушки. Орочимару не собирался этого делать. Он просто не мог позволить, чтобы на прокуратуру легла такая тень. Он слишком расслабился и допустил весь этот бардак, но теперь главный прокурор лично поставит жирную точку в этой истории. Он бросил взгляд в сторону стоянки с левой стороны от центрального входа в клинику Цунаде и ухмыльнулся. Журналисты местных телеканалов и газет как раз прибыли для освещения столь значимого события. Главный прокурор вернул убийцу в тюрьму! Он станет героем после сегодняшних выпусков новостей. А героям, как известно, отдают больше голосов на выборах. Двери центрального входа растворились перед ним, приглашая прокурора вступить на сцену для финального выступления. Орочимару ждал, что его появление произведет фурор. Не каждый день главный прокурор собственной персоной посещает подобное заведение. Он представлял, как вытянутся в удивлении лица медицинского персонала и как суетливо они будут метаться вокруг, пока кто-нибудь побежит докладывать своей госпоже Цунаде Сенджу о его неожиданном вторжении. Или же не будет вообще никакой реакции, он ведь не знаменитость, чтобы его знали в лицо абсолютно все. Но то, что он увидел, не оправдало его ожиданий. Цунаде уже была здесь и ждала его в главном холле прямо напротив дверей, уперев руки в бока. Ее воинственная поза не произвела на Орочимару никакого впечатления. За его спиной была целая армия из семи лучших в стране кардиохирургов, они сумеют разоблачить ложь Цунаде, если она вздумает морочить ему голову. — Цунаде, — прокурор склонил голову в приветствии, растягивая губы в пренебрежительной улыбке. Цунаде никогда не нравилась прокурору, но он отдавал должное ее упорству и трудолюбию. К тому же Сенджу никогда не была идиоткой, что, по мнению Орочимару уже само по себе заслуживает уважения. Но это не делало их добрыми друзьями. — Орочимару, — хмыкнула она в ответ и окинула взглядом свиту, состоящую из лучших в стране врачей. — Господа! Она, действительно, единственная женщина-врач, добившаяся того, чтобы встать с ними в одну линию. Она пожала руку каждому из врачей, которых выбрал Орочимару в свою комиссию и обменялась несколькими фразами на медицинскую тематику. Она снова повернулась к нему, когда с приветствиями было покончено. — Что вы делаете в моей клинике? — Ты и сама знаешь, Цунаде, — усмехнулся прокурор. — Мне необходимо, чтобы эти господа оценили состояние преступницы. — Вот как, — протянула она и кивнула головой за спину прокурору. Он услышал, как распахнулись и закрылись двери центрального входа. Репортеры подоспели. Теперь все действительно было готово для его финального выступления. — Это для истории, Цунаде. Только и всего. — Для истории? — прозвучал надменный голос за спиной Орочимару. Он вздрогнул от неожиданности и резко повернул голову сталкиваясь взглядом с бездонной тьмой глаз Учиха Саске. Прокурор скрипнул зубами. Этот молодой человек совсем недавно растоптал Кабуто перед судьей Итинобо, а ведь старик был наилучшим вариантом для прокуратуры и еще никогда не подводил. И теперь он здесь, чтобы помешать Орочимару? Разумеется, Саске действовал по строгим инструкциям старшего брата, однако, даже Итачи не сможет тягаться с главным прокурором префектуры. — Тогда вы не станете возражать, если мы поступим точно так же? — Что? — предвкушая скорейшую победу Орочимару немного отвлекся от окружающей обстановки и не сразу заметил, что за ними уже некоторое время наблюдает объектив камеры. — Как это понимать? Орочимару не планировал наличие еще одной группы журналистов, тем более не ожидал увидеть Собаку — но — Темари ведущую программы «Вне закона». Ему совершенно не нужна была иная, отличная от его, версия событий. Но если он потребует прекратить съемку, то придется отказаться и от своих журналистов. Орочимару не сдержал улыбки. Итачи чертовски хитер, раз решил воевать оружием врага. Но прокурор не позволит ему выиграть. — Хорошо, поступайте, как считаете нужным, — снисходительно согласился прокурор. Не рассчитывал же этот юнец, что он станет с ним препираться. — Вы ведь действуете в интересах своей клиентки. От тона, с каким Орочимару произнес слово «клиентка» Саске скрипнул зубами. Ему никогда не нравилось, когда оскорбляли членов его семьи, а Каи, как он сам признал прошлым вечером, стала для него семьей. И намеки, которые Орочимару отпускал в адрес девушки сильно задевали молодого человека. Однако, он прекрасно распознал провокацию и не стал утраивать сцен, особенно на глазах у репортеров, которые сумеют переврать любой его поступок и вывернуть на пользу прокурору. Он проигнорировал выпад и повернулся к ожидавшим, когда закончится перепалка, врачам. Все они хотели бы поскорее покончить с этим фарсом и вернуться к своим пациентам. Отлучка даже на час могла стоить больным жизни, но врачи взяли на себя такую ответственность. — Такугава Каи находится за этой дверью, — указала направление Цунаде. — Вы осмотрите ее в присутствии ее адвоката, — добавил Саске. — А потом вынесете свое решение относительно состояния девушки. Господин прокурор подождет вашего вердикта здесь со мной. Орочимару ничего не оставалось, как согласиться. — Если твой брат думает, что сумеет переубедить их, то сильно заблуждается, — прошипел прокурор, когда последний врач из комиссии скрылся из вида и в холле установился относительный покой. — Думаешь, мой брат уподобиться тебе? — хмыкнул в ответ Саске. Медицинский персонал вернулся к выполнению своих обязанностей, даже Цунаде вернулась к себе в кабинет. Она не должна была вмешиваться в процесс, как заинтересованное лицо. Журналисты, которых Орочимару пригласил для освещения его триумфа разошлись по отделению, пытаясь найти кого-нибудь, кто ответил бы на их вопросы, касающиеся знаменитой преступницы. И, конечно, они отыщут недовольных всем, что случилось в клинике после того, как Каи оказалась в ее стенах. Но никто не спросит Хьюгу Харуку, медсестру, которая заслонила собой пациентку. Когда к той явился убийца. Никто не спросит Наруто, который буквально искупался в крови, спасая жизни раненых женщин и которого в последствии обвинили в этом жестоком нападении. Никто не спросит саму Каи, какого ужаса она натерпелась за последние дни. Для всего этого и была нужна Темари со своей программой, чтобы не только город, но и страна увидела правду. Один из членов команды Темари уже готовил интервью с Каи для вечерней программы. А к тому времени, когда программа будет готова к выходу, Темари уже успеет взять интервью у Харуки-сан и Узумаки-куна. К тому же она собиралась задать несколько вопросов Итачи и пройтись по местам трагических событий. Ей необходимо было снять крыло реанимации, в котором и совершилось нападение. Коридор, по которому Наруто-кун катил кровать, с истекающей кровью девушкой и палату, в которой и совершилось нападение. К тому же она послала человека в местную библиотеку, чтобы достать копии статей, написанных о Каи с момента убийства ее отца. Она сделает стоп-кадры, с этими материалами, чтобы любой желающий мог сам прочесть их и убедиться в методах прокуратуры. В ее практике уже были подобные случаи, когда полиции пользовалась прессой, как доказательством в вине подозреваемого, но в случае с Каи сторона обвинения явно перегнула палку. Темари собиралась вытащить на поверхность всю грязь, в которую прокуратура окунула девушку и заставить их самих подавиться собственными отходами. Госпожа Собаку ни минуты не сомневалась, что в этом противостоянии победа останется за Учиха Итачи, ведь он никогда не проигрывал. Тем более, когда речь идет о любимой девушке. А она сделает все от нее зависящее, чтобы помочь ему в этом. Темари вспомнила, с каким беспокойством и нежностью он смотрел на Каи Такугаву и удивлялась, потому что никогда его таким не знала. Учиха был самым обсуждаемым мужчиной в коридорах здания суда: молодой, красивый, успешный, неподкупный — он заявил о себе, когда уличил Яхико Такугаву в мошенничестве и добился прекращения его адвокатской карьеры. Это было одно из первых дел, которые провернул Итачи и из которого вышел победителем. В дальнейшем он не проиграл ни одно судебного заседания, насколько бы безнадежным вначале это не казалось. За судебными заседаниями, в которых он принимал участие, всегда было интересно наблюдать. Этот человек умел пробить любую оборону и разваливать дела, в которых обвинение было совершенно уверено. При этом он никогда не играл на публику, не пытался произвести впечатление на присяжных, не очаровывал своим обаянием. Итачи оперировал только фактами умело сбрасывая прочую шелуху. И этих фактов стороне обвинения никогда не хватало. Темари однажды поинтересовалась, сколько настоящих преступников он помог оправдать и Итачи коротко ответил, что ни одного. Он никогда не брался за дело, в котором обвиняемый на самом деле был виновен. Он не хотел зарабатывать грязью. Судья Нара часто говорил, что Итачи добьется огромного успеха и он не удивится, если совсем скоро этот молодой человек займет кресло члена Верховного суда на ровне с ним. И Темари всегда считала Итачи машиной, созданной для того, чтобы щелкать сложные дела, как орехи и спасать человеческие жизни. Всякий раз видя его с очередной девушкой, которые долго с ним не задерживались, она не видела в нем даже капли истинной заинтересованности. Но с Каи он становился совершенно другим. Сколько же огня он прятал от посторонних глаз все эти годы? И только маленькая Такугава сумела сорвать с него маску. Оказалось в Итачи столько страсти о которой женщина даже не подозревала. Но таким он ей нравился даже больше. Темари перевела взгляд на прокурора и младшего брата Итачи Саске, который общался с ним так, точно они были равны в положении в обществе. В очередной раз женщина поразилась тому, насколько братья Учиха похожи внешне. Она налетела на Саске, когда вышла из палаты Каи после записи интервью и первые секунды растеряно моргала не понимая, когда Итачи успел оказаться здесь, ведь она нигде не останавливалась. Потом она начала замечать различия, незначительные, но такие важные. Тогда Темари вспомнила, что у Итачи есть младший брат, с которым ей придется работать над делом Узумаки-куна, хотя она была готова принять стоявшего перед ней человека за брата близнеца Итачи — поразительное сходство. У Темари тоже были братья, но они совершенно не походили друг на друга, как и на нее. Они вообще не выглядели, членами одной семьи. Но в случае с Учиха генетика отработала идеально. Разница же между ними так же бросалась в глаза, но только в поведении и характере. Младший брат был значительно более резким и даже грубоватым, в то время, как манеры Итачи всегда оставались безупречны. Он никогда не переходил на личности, как сильно не раздражал бы его оппонент. Саске же не стремится скрыть своего презрения даже к главному прокурору префектуры. И, похоже, Темари пора вмешаться, пока молодой человек не получил обвинение в оскорблении должностного лица находящегося при исполнении. Она сделала знак оператору и звукорежиссёру следовать за ней и направилась прямо к прокурору. — Господин прокурор, позвольте задать несколько вопросов? — Кто вы? — голос прокурора напоминал шипение змеи, а Темари терпеть не могла их. В детстве ее укусила одна и Темари чуть не умерла, пока родители везли ее в больницу. И вот теперь страшное воспоминание снова всплыло в памяти. Но женщина была профессионалом и не позволила своим эмоциям проявиться. — Собаку — но — Темари, — представилась она, хотя догадывалась, что прокурор прекрасно знает, кто перед ним. Саске отступил в сторону, оставив ей выполнять свою работу. — Автор и ведущая программы «Вне закона» на центральном канале. — Что же, тогда вы станете свидетелем того, как закон свершиться, госпожа Собаку, — елейно протянул Орочимару и женщину передернуло. — Я буду этому свидетелем, — охотно кивнула она. — Но сначала я хотела бы узнать почему вы игнорируете постановление члена верховного суда о том, что вынесенный Такугава Каи приговор признан недействительным? Мерзкая улыбка сползла с лица главного прокурора. Он не был готов к таким вопросам. Это слишком щепетильная тема, чтобы отвечать необдуманно. Орочимару взглянул в объектив камеры. — Прокуратура вовсе не игнорирует постановление, госпожа Собаку, — наконец, определился он с линией поведения. — Господин верховный судья слишком поспешно вынес такое постановление не разобравшись во всех аспектах. Он не учел, что у нас есть веские доказательства вины, а когда мы уведомили его об этом, он сам отменил свое решение. Темари сверкнула зелеными глазами. Это была почти правда и любой другой купился бы, но она лично знала судью Нара и точно знала почему он отменил свое постановление. — Он отменил его потому что вы обещали предъявить свидетеля, который видел момент убийства, — заметила она. — Насколько мне известно, на то, чтобы предоставить его вам отводилось три дня. Но вы так и не сделали этого. Выходит, никакого свидетеля нет и вы воспользовались предлогом, а попросту — солгали члену Верховного суда? На гладком, как у молодого, лице мужчины резко дернулась бровь, но больше ничто не выдало ужаса, охватившего прокурора в этот момент. О договоренности с Верховным судьей не знал никто. Это был личный разговор через судью о котором никто не мог пронюхать. Орочимару специально позаботился об этом. Но, что, если судья предупредил Учиха Итачи о их договоренности? — Откуда у вас эта информация? Адвокат госпожи Такугавы посвятил? — Я еще не говорила с ним, — лицо Темари озарила лучезарная улыбка. Только что прокурор сознался во лжи и это признание непременно пойдет в эфир. — Так, что насчет свидетеля? Позволите нам взять у него интервью? Коллегии врачей не потребовалось много времени, чтобы оценить состояние интересующей прокурора пациентки и только это спасло его от дальнейшего разговора с госпожой Собаку. Он так ничего и не сказал о свидетеле, но теперь понимал, что тот все же нужен. Пока врачи выходили и выстраивались рядом, со всех сторон торопились успеть стать свидетелями вынесения вердикта журналисты. Темари тоже поспешила подобраться поближе, чтобы получить лучший кадр. Последним из палаты вышел Итачи, он тоже хотел знать, что решила комиссия. Саске со своего места даже не двинулся. Цунаде не появилась, ей все расскажут в мельчайших подробностях позже. — Итак, господа, вы готовы вынести вердикт? — громко поинтересовался Орочимару, когда все успокоились. Он повернулся вполоборота к стоящим по правую руку журналистам, считая, что с этой стороны его лицо выглядит особенно выразительно. Наступил момент триумфа и прокурор желал насладиться им сполна. — Думаю, выскажу мнение за всех нас, — заговорил врач, который был старше других. На его голове не осталось волос, а сморщенная кожа покрылась большими пигментными пятнами. Но видел он все еще прекрасно и никогда не пользовался очками в отличие от его коллег более младшего возраста. — Пациентка здорова. Через несколько дней можно выписывать. Несколько дней не входили в планы Орочимару и дожидаться выписки он, разумеется не собирался. Ему оставалось только спросить: можно ли ее перевезти в тюрьму? Тогда никто не сможет упрекнуть его, что он подверг жизнь человека опасности торопясь привести приговор в исполнение. Он уже открыл рот, чтобы озвучить заветный вопрос. — Простите, Акидзима-сан, вы, разве не заметили? Орочимару бросил раздраженный взгляд на врача. Тот был намного моложе своих коллег, может, ровесником самого прокурора и вряд ли мог иметь положение выше, чум упомянутый Акидзима-сан? Не хватало еще, чтобы из-за него у прокурора возникли проблемы. — Не заметил, что? — старик устремил взор на своего молодого коллегу. — Шов воспален, — не моргнув глазом, произнес молодой врач. Итачи тоже взглянул на него. Он находился рядом все время, пока врачи осматривали Каи. К тому же утром медсестра меняла повязку и он знал, что никаких проблем со швом нет. Зачем же он говорит это? — Края красные. Экссудат мутный. Да и результаты анализа крови говорят о серьезном воспалении. — В самом деле? — удивился старик и, вот уж чего Итачи действительно не ожидал, остальные члены комиссии поддержали своего молодого коллегу. Он с трудом сдержался, чтобы не открыть рот от удивления. — Должно быть я слишком сосредоточился на оперированном органе. И что вы думаете? — Я думаю, что пациентке нужен хороший уход и сильные антибиотики иначе может развиться сепсис и даже септический шок. Сомневаюсь, что в тюремном лазарете пациентка получит должный уход. — Что? — лицо Орочимару исказила злобная гримаса, он оскалил зубы. — Какое воспаление? Какой сепсис? Она здорова! — Вы лучше врачей разбираетесь в вопросах здоровья, господин прокурор? — поинтересовался все тот же молодой врач, смерив его оценивающим взглядом. — Мы все согласны с тем, что может случиться септический шок, если пациентка не получит должного ухода. — Черт бы вас всех подрал! — крикнул разгневанный прокурор и поспешил покинуть здание клиники. Такого унижения он не испытывал никогда. Саске кинул на брата взгляд, но Итачи, как и он сам, не понимал, что происходит. Молодой человек не слышал о том, чтобы у Каи наблюдались серьезные проблемы со здоровьем, особенно воспаление и сепсис. В свое время молодой Учиха довольно сильно углубился в изучение медицины и прекрасно понимал, чем опасно это состояние. Сепсис — когда в кровь попадают опасные болезнетворные бактерии и размножаются там, поражая все внутренние органы. Из такого состояния практически нет спасения. Особенно если речь идет о септическом шоке, крайнее терменальное состояние, когда бактерий в крови становится больше, чем кровеных клеток — спасения нет. Он почувствовал, как по спине пополз холодок страха. Снова взгялнула на брата. Лицо Итачи ничем не выражало тревоги, впрочем, он прекрасно умел управлять своими чувствами. Не прошло и десяти минут, как разошлись журналисты. После бегства прокурора стервятники прессы потеряли интерес к происходящему. И только Темари активно взялась за работу, снимая интервью с Хьюга Харукой. Вскоре и врачи разошлись по клинике. До обратного рейса оставалось не так много времени и светилы медицины хотели воспользоватсья им на благо. Саске подошел к брату, который так и застыл у дверей в палату Каи. Что-то в его взгляде тревожило Саске. — Что это, черт возьми, только что было? — воскликнул молодой человек. — Это правда? Все так серьезно? — Нет, — голос Итачи был спокойным и тихим, но в нем таилась прямая угроза. — С Каи все в порядке. Этот человек солгал. — Но, зачем? — нахмурился младший брат. Итачи бросил взгляд в сторону коридора, в котором совсем недавно скрылся тот самый врач. — Именно это я и собираюсь выяснить, — коротко бросил Итачи. — Останься здесь. Саске кивнул, смотря в след удаляющемуся брату. Если этот человек что-то скрывает, то Итачи выяснит это во что бы ни стало!