Ненормально

С чего бы начать? Ах да, я – гей. Мило, не правда ли? Вся моя жизнь сплошная прелесть и настоящее безумие. Отец – дотошный, строгий и злой, как сотни чертей. Мать – безалаберная, ко всему относится, как к пустяку, очень сильно любит бросать недовершенные дела. Как мило? Правда? Вот такая мы семья: два идиота и один нормальный человек. Шикарно. Как там говорилось в песне: Все решено, мама я гей, папа я гей, можете просто промолчать. Валентин Стрыкало, твои песни неотразимы. Вот та же самая задача мне сейчас и предстоит. Надо рассказать своим родителям о своей ориентации, о своем парне и двойке, полученной за то, что я не сделал домашнее задание. А что? Я был занят важными делами. Глубоко вдыхаю и кричу: - Мама! Я – гей! Мой крик, кажется, услышали все соседи, а мать лишь улыбнулась: - Как мило, сынок. - Я же говорил, это – все твои испорченные гены, женщина, - недовольно фыркнул отец и снова принялся за чтение газеты. Эм, стоп, что это только что было? Отец не наорал на меня, мама спокойно отреагировала. Хотя, о чем я вообще? Ей все равно, даже, если я сменю пол, она лишь ласково улыбнется и скажет, что это мой выбор. Господи, ну что за женщина? И это мать, которая должна быть примером?! - Мам, разве ты не должна злиться? – тихо спрашиваю я, внимательно сверля ее взглядом. - С чего бы? Это твой выбор, - не отвлекается от шитья. - Но, я же, типо, позорю вас, позор на ваши седые головы, - отец судорожно вздохнул и посмотрел на меня умоляющим взглядом, словно умоляя остановиться. – Тема более для многих – это мерзость. - Что ты сказал? – сжатые губы, пронзительный взгляд из-под очков. Наступила тишина, в которой тут же потонул тихий треск. Отбросив сломанные спицы, мама глубоко вздохнула: - Как ты смеешь так говорить о яое? Твоя душа нечиста, о несчастный бедолага. Как ты можешь говорить, что это омерзительно, если сам покусился на сладкий и запретный плод? Как ты смеешь так говорить? Еще минут десять длилась пафосная речь. С гордым видом моя мать стояла посреди гостиной, и иногда вытирала скопившиеся возле уголков глаз слезы. Отец горько вздохнул, и покачав головой, снова принялся читать газету. - Как его зовут? – внезапно гневная тирада окончилась, а мать хитро улыбалась. - Максим, - быстро отвечаю, но тут же жалею. - Ты уке или семе? У вас был секс? Или он просто заботливый семе, который не причинит вреда своему милому уке? Сколько бы уже вместе? Как он выглядит? - вопрос один за другим заставлял меня врасплох. - Лена, - гневно крикнул папа из кухни. - Тишина, - крикнула мама. - Хватит об этом, ты мне обещала. - Ничего не обещала! – возмутилась она и, схватив клубки ниток, помчалась на кухню. Несколько минут оттуда доносились возмущенные крики, затем довольная, но потрепанная мать снова вернулась в комнату: - Все, враг повержен, и временно дезактивирован. Вернемся к нашей милой беседе. - Мам, - я уже начала жалеть о том, что начал этот неприятный разговор. - Позови его сюда, к нам в гости! – ее глаза нехорошо засверкали, или мне уже кажется. – Мы вместе посмотрим «Близкие друзья», вместе будем плакать над грустными моментами, а в конце я уйду, а он будет утешать тебя бедного. Она начала носиться по комнате, иногда восхищенно крича: - Я сниму это на камеру! Пусть остальные сдохнут от зависти! Точно, будешь это показывать моим внукам! Кстати, а как вы назовете своего первого мальчика? - Женщина! – в комнату вошел злой папа, связанный… шерстяными голубыми нитками. Что вообще происходит в этом доме? - Милый, ты слышал? Они родят нам внуков! - Какие внуки, они парни! - И что, - фыркнула мать. – Мужская беременность на что? Дилетант. - Лена, ты принимала свое лекарство с утра? - Живой не сдамся, буду сражаться во имя яоя! – прокричала мать, убегая из комнаты. За что мне такое наказание?