***
— Я с тобой ещё не закончил. Играешь в прятки, признаться, ты плохо, дорогуша.***
Алая струйка крови стекала по подбородку; от металлического привкуса тошнило. Волосы сжимали в сильной, неослабевающей хватке. Каждый вдох давался невероятно трудно — в лёгких жгло адским огнём. Слёзы струились по щекам. Голову задрали вверх. Ему понадобилось несколько невероятно мучительных мгновений, чтобы белая пелена спала с глаз. Он увидел над собой безжалостные тёмно-карие глаза, в которых не было ни малейшего проблеска света. Румпельштильцхен резко развернул Мо Френча спиной к столу, запачканного кровью. Руки и ноги были связаны — они затекли, как он ни старался, освободиться не получалось. Он был на пределе своих сил. Как нарочно, сознание не ускользало. Раздалось несколько глухих ударов, пришедшихся по рёбрам и правой локтевой чашечке. Тёмный маг злорадствовал и весьма успешно выбивал из него дух. Удивительно, но физическая боль не особо волновала Мо — моральная в сто крат была хуже. Казалось, что нечеловеческий вопль принадлежал не ему... И вдруг всё прекратилось в одно мгновение. Румпельштильцхен махнул рукой, и Френч почувствовал себя гораздо лучше; путы, связывающие его, исчезли, осталась, разве что, сильная головная боль. Однако в следующее мгновение набалдашник трости начал ударяться то об стол, то об пол, то об стены — словно гром среди ясного неба. Пленник задрожал всем телом — внешние звуки действовали на него гораздо эффективнее; мозг рисовал в его воображении страшные картины. Будто бы стены давят, и он вот-вот задохнётся... — Ты! Удар. — Всё ещё! Удар. — Отказываешься! Удар. — Помогать мне?! Решительный удар. Тесть пронзительно застонал. О, Тёмный ещё как упивался зрелищем. Ему было необходимо выпустить пар, ведь гнев, что накопился в нём за время пребывания в Подземном мире, не мог исчезнуть сам по себе. — Пожалуйста, хватит. — хриплым голосом умолял Мо. — Я... я верну её ради тебя. Румпельштильцхен остановился, гордо выпрямился и холодно фыркнул. — Отлично, — спокойно ответил маг. — Жду тебя через несколько минут в лавке. Ах, да, поторопись. Очистив набалдашник трости, он бросил презрительный взгляд на тестя и вышел из магазина «Игра шипов» как ни в чём не бывало.***
В переднем кармане рабочей рубашки лежала вещь, которую не могла обнаружить магия, так как она была самой обыкновенной. Мо Френч с трудом доковылял до места назначения. Единственное, что его согревало — это мысль о предстоящем деле. Ему хотелось увидеть Белль, услышать её голос ещё раз... в последний раз. Что-то оборвалось внутри него, когда он увидел свою дочурку спящей. Она выглядела такой безмятежной и такой красивой, прямо как её мать во времена их счастливой семейной жизни... Под ложечкой засосало. Ему вновь стало дурно — он знал, что Белль беременна от этого... монстра. Его невинная, добросердечная девочка... Как же он радовался, когда она родилась; когда она в бежевом детском платьице сделала свой первый шаг; когда лепетала и просила взять её к себе на ручки, потому что так ей было лучше видно; как она, вся гордая, с красным от волнением личиком, ходила по замку и всем рассказывала о первой прочитанной книге... А затем несчастья посыпались на них одно за другим, и они больше не были близки так, как им по-настоящему этого хотелось. И Мо Френч знал лишь один способ это исправить. Позолочённый набалдашник трости жестко уперся ему в спину, Румпельштильцхен подтолкнул его вперёд. — Не стой, словно статуя. Разбуди её, — властно приказал он. — Поцелуй истинной любви сработает лишь в том случае, если больше никто или ничто не может быть тебе важнее, чем она. Как бы Мо хотелось раз и навсегда высказать ему всё, что он о нём думает... — Ни слова. Просто сделай своё дело. Медленно, словно в бреду, он подошёл к кровати. Опустившись на колени, отец поцеловал в лоб дочь, вложив в него всё самое лучшее, что связывало их. Он старался не думать о Румпельштильцхене, который нетерпеливо стоял сзади него. Магическая волна прошлась по всему помещению, и Белль открыла глаза.***
— Папа, — сонно проговорила она, нежно и любяще потрепав Мо по щеке.Он хотел, чтобы его голос прозвучал уверенно, но тот дрожал.
— Прости меня... Я люблю тебя и больше всего хочу, чтобы ты была счастлива. Но с ним ты никогда не будешь.Она не понимала. Разумеется.
Белль улыбалась, возможно, впервые за долгое время так искренне. Её глаза блестели от слёз, вызванные неожиданным порывом счастья. Вот перед ней настоящий герой, и она жаждала, чтобы Румпельштильцхен был хоть каплю похож на её отца... Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать и... не успела. С трудом преодолев себя, Мо Френч внезапно извлёк нож из кармана и по самую рукоятку вонзил его в сердце своей дочке. А взгляд, полный удивления, устремился в неизвестность.***
Румпельштильцхен не сразу понял, что произошло. Почему тесть обливается горькими слезами? Он же собственными глазами видел, как Беллль открыла глаза... Оттолкнув его в сторону, он увидел мёртвую красавицу. Если бы не шок, обездвиживший мага, он бы не был так неосмотрителен — Тёмный долго бы пытал его. Однако... он просто свернул Френчу шею. — Белль, милая, дорогая Белль, о Господи... — бессознательно шептал он, зовя её по имени, словно тем самым мог сделать пропасть, разделявшую их, меньше. Она замолчала навсегда, её отец вместе с ней, и сделать что-либо вопреки этому не предстояло возможным. И так сэр Морис вновь приобрёл то, что Тёмный маг отнял у него когда-то...