О рубашках и утках

С утра день не предвещал никаких сложностей. Днем Джо и Кент должны были выступать свидетелями в суде, а утром – работать с документами в офисе. Оба появились одетыми с иголочки. На Чандлере была белоснежная рубашка (скорее правило, нежели исключение) и темно-синий костюм. Ему говорили, что он выгодно напоминает полицейскую форму и вообще придает ему определенную серьезность и авторитетный вид. Кент использовал эту возможность, чтобы обновить костюм светло-серого цвета – пожалуй, чересчур стильный для зала суда. Но покрой ему так шёл, что присяжные просто обязаны были проявить снисхождение. К костюму Кент придирчиво подобрал темно-синий галстук и темно-серую рубашку. Словом, он выглядел на все сто. Мег заставила его покрутиться на месте – не то модель, не то марионетка; Манселл, как обычно, пренебрежительно свистнул; а когда Кент уже надеялся, что все успокоились, Майлз подчеркнуто демонстративно осведомился у Чандлера, что тот думает о костюме констебля. Чандлер залился румянцем. Кент тоже. После этого Кент решил, что самое страшное позади. Не тут-то было. Когда до выхода в суд оставалось не больше часа, в офис с обеда вернулся Манселл с недоеденным бирьяни в руках. Он собирался убрать его в холодильник до ужина. И, конечно, весь бирьяни оказался на рубашке Кента. Хотя часть долетела и до брюк. – Блядь, Манселл! – подскочил со стула Кент, размазывая полузастывший карри по столу и полу. Когда сержант и инспектор появились на месте происшествия, Манселл наступал на Кента, вооружась салфеткой и неискренними извинениями. – Мне через час выходить! Глянь только, на кого я похож! Мало того, что я вечно кажусь сопляком зеленым – теперь я вообще выгляжу как сопляк, искупавшийся в блядском карри! – Я ж извинился, – буркнул Манселл. – Не ори. Это предложение подействовало на Кента, как красная тряпка на быка. К счастью, Майлз умел вовремя распознать назревающую драку между подчиненными и не стал тратить времени зря. – Ладно, вы с боссом можете выйти пораньше и заехать к тебе домой, чтобы ты переоделся. Окей? Кент в последний раз недружелюбно зыркнул на Манселла и кивнул. – Согласны, босс? Чандлер как загипнотизированный рассматривал разлетевшийся по всей комнате карри, рис и бог знает что еще и, судя по выражению лица, мечтал оказаться где угодно, только не здесь. Он медленно кивнул. – В таком виде я в машину инспектора не сяду, – объявил Кент. – Кажется, у меня в шкафу есть запасные брюки. Вот не знаю насчет рубашки… – У него возьми, у него их много, – Майлз ткнул большим пальцем через плечо в направлении Чандлера. Чандлер и Кент нерешительно переглянулись. Ни один из них не был уверен, что другому по душе этот план. Кент вопросительно поднял бровь. Чандлер утвердительно кивнул, скрылся в кабинете и вернулся с чистой рубашкой. Десятью минутами позже Кент сидел в машине инспектора в потрепанных джинсах и рубашке, которая была ему чуть велика, и старался слиться с обивкой. Инспектор, в свою очередь, изо всех сил пытался сконцентрироваться на дороге, а не на Кенте в его, Чандлера, рубашке. Кент в его рубашке – это казалось Чандлеру довольно интимным. Он не был уверен, что ему это по душе. Или что ему это не по душе. Единственное, в чем он не сомневался, – это что он в замешательстве. «Тогда придерживайся обычного порядка работы, Джозеф», – услужливо и бесполезно предложил его мозг. – Сожалею, что так вышло, сэр. Особенно мат. Это было непрофессионально. – Я думал, вы по стенке размажете бедного Манселла, – хмыкнул в ответ инспектор. – Ну вы же не можете меня в этом обвинить? – Пожалуй, что нет, не могу. Это был очень хороший костюм. Хорошо на вас смотрелся. Жаль, что вы только раз и успели его надеть. Надеюсь, у вас хорошая химчистка. – Я тоже, – откликнулся Кент, надеясь, что не слишком покраснел от комплимента. Остаток пути прошел в тишине. Оба немного расслабились – но все же не до конца. Вскоре Чандлер уже парковался у дома Кента – как раз и свободное место подвернулось. – Зайдете, сэр? Мне придется заскочить в душ и все такое, так что вам, наверное, будет удобнее подождать в гостиной. Там вас, по крайней мене, не будет пристально изучать мадам из 17 квартиры. – У мадам из 17 квартиры какие-то проблемы? – Подозреваю, что ей просто скучно. Мой сосед Мартин говорит, что она ведьма. А Анна, еще одна соседка, считает, что в жизни должны быть вещи поважнее, чем перемывать косточки пожилым людям и обсуждать их шпионские привычки. – Мы полицейские, так что шпионские привычки – это наша работа. Вы могли бы кое-чему поучиться у этой вашей мадам. – Сперва мне придется выучить польский, сэр. Подозреваю, что она может прекрасно говорить по-английски, только не хочет, – Кент открыл дверь, пропуская Чандлера вперед. – Налево кухня, направо гостиная. Я буду наверху. Если хотите чаю, где-то в шкафу на кухне должен быть зеленый, – и Кент исчез, оставив Джо на распутье. – А, да… И не обращайте внимания на уток! – донеслось с лестницы. Джо не успел переспросить, что констебль имел в виду – все стало ясно, как только он заглянул в гостиную. В этой квартире лейтмотивом были утки. Они смотрели на инспектора с обоев и диванных подушек, книжных полок и даже потолка, где художник недрогнувшей рукой изобразил трио селезней в полете. Джо перебрался в кухню, но и там дела обстояли не лучше: его встретили утки на обоях и прочие утки в интерьере. Безумие какое-то. Но материалы и предметы были хорошего качества, удачно подобраны по цвету и текстуре, и в целом квартира была хорошо декорирована. – Уткорирована… – задумчиво протянул Чандлер и мысленно пнул самого себя в лодыжку. Хорошо, что никто не слышал. – Уткорирована? Мне нравится, – хмыкнул Кент у него за спиной. Джо развернулся. От констебля еще пахло гелем для душа, но он был уже полностью одет – на этот раз в костюм черного цвета. Рубашка выглядела знакомо, но Джо не обратил на это особого внимания. Вместо этого он сфокусировался на тонких запястьях Кента, следя за тем, как тот завязывает и аккуратно подтягивает узел галстука. Кажется, за потрясенным изучением уточек на обоях прошло куда больше времени, чем ему казалось. – Есть какая-то особая причина для всех этих уток? – Чокнутый арендодатель. Какой-то ученый. Но не биолог. Кажется, он был геологом или что-то такое. Полный псих. Мечтал заниматься дизайном помещений. В общем, что-то в этом есть – по крайней мере, он определенно придерживается одной темы в оформлении. Честно говоря, несколько уток мы уже сами добавили. Раз пошла такая пьянка… – Мне нравится, – сообщил Чандлер, как будто это имело какое-то значение. Кент просиял. – Ну что ж, если вы готовы, нам пора, – Джо прочистил горло. Он опять не мог отвести глаз от Кента. А тот от него. Они и раньше себя на этом ловили – обычно уже после того, как их взгляды заметят все остальные. К счастью, в этот раз свидетелями безмолвной смены стали одни утки. – Готов. Полностью обескаррен и горю желанием упрятать негодяев за решетку. Суд прошел вполне успешно. Они оба выступили гладко. Правда, лишь потому, что Джо уже закончил давать показания, вернулся на свое место и следил за тем, как Кент проходит перекрестный допрос, когда понял, что за рубашка на констебле. Это была та самая рубашка, которую он днем одолжил Кенту. Именно тогда он понял, что ощущает: восхитительное чувство собственности. Словно, надев его рубашку, констебль тоже стал принадлежать ему. Внутренний Майлз ехидно напомнил инспектору, что Кент по сути принадлежит ему с их первой встречи – ему стоит только решиться и руку протянуть. – Отличная работа, Кент. Кажется, вы понравились присяжным. В этом костюме вы выглядите очень профессионально. Кент улыбнулся. – Лично мне особенно нравится рубашка, – Джо не сводил взгляда с дороги. – О. Э-э. Сэр, я… – Все в порядке, Кент. Я полагаю, вы просто хотели одеться побыстрее? Констебль молчал. – Если только. Если только у вас не было иной причины. Сентиментальной? Я был бы не против. Мне такой вариант даже больше по душе. – Сэр? – Мне приятно видеть на вас мою рубашку, Кент. Я чувствую что-то … давно забытое. Ну или, по крайней мере, что-то такое, что я довольно давно запрещал себе чувствовать. – Сэр? – Кент, казалось, колеблется между недоумением и надеждой. – Могу я пригласить вас на ужин? Я знаю, что это вообще-то не положено и технически против правил, но… – Да, – выдохнул Кент. – Сегодня? – Да, – едва дыша, констебль расплылся в широкой улыбке. – Прекрасно, – улыбнулся в ответ Джо. Последние два часа смены оказались адским мучением. Порадовало разве что выражение лица сержанта, когда инспектор и констебль покинули офис ровно в конце дня. Одновременно. И двинулись в одном направлении. – Давно пора, да, кэп? – Манселл смотрел на стеклянные двери, словно все еще мог видеть удаляющуюся парочку. – Точно. Может, это все потому, что он все еще в рубашке шефа, хотя мог переодеться. Думаю, шефу это могло по-своему понравиться. – Оба они чокнутые. – Я так и знал, что ты романтик. Учитывая, сколько у тебя было жен. – Одно дело – быть романтиком, другое – вызывать жалость. – Да ладно, Дай ребятам шанс. Им и так придется всю жизнь плыть против течения. Особенно на работе. Так что помалкивай. Кент не знал, чего ожидать от предстоящего ужина. Он слегка беспокоился, что кто-то может их увидеть, но Джо все предусмотрел, выбрав немноголюдный паб. Они припарковались за углом, прямо у двери квартиры Джо. Кент не хотел быть слишком самонадеянным, но все же гадал, что конкретно тот мог иметь под этим в виду. – Я подумал, что это лучше карри, – поддразнил его Чандлер. Они сидели за столиком в тихом углу, друг напротив друга. – Ох, не надо! Надеюсь больше никогда не увидеть ни одного бирьяни. – Постараюсь это запомнить, Эмерсон, – Можно просто Эм. Мои обычно зовут меня Гус, но мне больше нравится Эм, если ты не против. – Гус? – Родителям мало показалось назвать меня Эмерсоном. Они решили на этом не останавливаться и дали мне второе имя. Август. Честное слово, в начале восьмидесятых людям вообще нельзя было заводить детей. – Гус. По-моему, неплохо, но я могу понять, почему ты предпочитаешь «Эм». Я вообще считаю, что вторые имена придумали именно затем, чтобы смущать их владельцев, –Да ну? И какое у тебя второе имя? Джо нервно прокашлялся и открыл меню. – Джозеф, – предупредил Кент. – Ну… Жонкиль. – Жонкиль – как нарцисс? – В общем, да. – Джозеф Жонкиль Чандлер… – Что, Эмерсон Август Кент? – Хорошо, что ты меня пригласил. – Рано или поздно это должно было случиться, да? В том смысле, что я не мог уклоняться вечно. Либо я бы собрался наконец с духом, либо ты устал бы ждать и двинулся дальше. Такая откровенность ошеломила Кента. Как, впрочем, и самого Чандлера, которого внезапно крайне увлек процесс сворачивания и разворачивания бумажной салфетки. Кент потянулся вперед и остановил его руки. Джо с усилием поднял на него глаза и произнес то, что удивило его самого еще больше: – Я не слишком голоден, Эм. Пойдем ко мне. Мы можем поговорить и у меня дома. Кент с усилием сглотнул и кивнул, принимая протянутую руку Джо. Тот блеснул нервной улыбкой. Оказавшись в квартире Чандлера, Кент снял пиджак и не мог не заметить жадный взгляд, скользнувший по его торсу – все еще в той самой рубашке. Джо облизнул нижнюю губу. Кент с нескрываемым интересом проследил за этим. – Я могу уже поцеловать тебя, Джо? Просто ты так на меня смотришь. – Как? – Как будто ты одновременно перепуган и возбужден. Как будто твоя рубашка на мне тебя заводит, – Кент сделал шаг вперед и остановился, почти касаясь Джо. Зрачки инспектора расширились и потемнели. – Думаю, что так и есть. Думаю, ты прав. Когда я увидел, что ты не снял мою рубашку, хотя мог это сделать, все, наконец, встало на свои места. Это плохо? То, что я позволил себе понять не только твои чувства, но и свои собственные? То, что эта рубашка кажется физическим доказательством того, что ты, в определенном смысле, мой – или, по крайней мере, должен быть моим? – Ох, Джо… – Кент, наконец, шагнул совсем вплотную. Губы Джо на его губах, пристальный взгляд голубых глаз, легкий аромат зубной пасты… Он закрыл глаза, провел языком по нижней губе Джо, заставив того застонать. А затем они уже были в гостиной, пиджак и галстук Джо летели на пол, пуговицы на рубашке были расстегнуты и пряжка ремня звякала при каждом движении. Кент потянулся, чтобы скинуть себя рубашку, но Джо остановил его. – Оставь ее. Хочу видеть ее на тебе после того, как я тебя оттрахаю, – выдохнул он в ухо Кенту, не совсем понимая, откуда все это берется. Видимо, его либидо решило взять дело в свои руки и как следует наверстать упущенное после долгого воздержания. Слова рвались наружу, прежде чем он успевал осознать, что говорит. Джо начало казаться, что он один из актеров тех видеороликов, что смотрел иногда одинокими ночами. – Боже, Джо. Ты меня с ума сведешь. Если уже не свел. Внезапно Джо подхватил его на руки, как невесту, и шагнул к спальне. Кент закинул руки ему за шею и закрыл глаза. Утром Джо проснулся первым. После бурной ночи тело ныло в разных необычных местах. Однако на душе было необычно спокойно. Кент мирно спал рядом, все еще в его рубашке. И в одном носке. Джо решил, что это прекрасно и смешно одновременно, почти как в изречении Наполеона. Он ожидал, что, когда, наконец, даст волю своим чувствам к Эмерсону, все кончится нервным срывом. Что он, как обычно, себя накрутит и что, вероятно, ему потребуется выговор. Он ожидал, выражаясь языком Майлза, что его занесет. Вместо этого он поуютнее прижался к Кенту, чуть касаясь губами его ключицы, и довольно вздохнул. Здесь, в этой постели, с этим человеком, он был счастлив, и этого было достаточно. Он снова задремал, гадая, какую яичницу предпочитает Эмерсон Август Кент. Когда они проснутся, он приготовит плотный завтрак. Если все пойдет так, как он хочет, силы им еще понадобятся.