Семейные узы

Ясным сентябрьским днём в воскресенье Ойкава Тоору вышел из квартиры Хаджиме. Тоору, высокий, стройный, обаятельный, к тому же обладал умом и лёгкими, весёлым характером. Молодые люди познакомились на празднике Четвёртого Июля и встречались уже два месяца. Тоору был увлечен карьерой не меньше самого Хаджиме. Выпускник Гарварда, он начал свой путь. А Хаджиме шесть месяцев назад окончил архитектурный факультет и сейчас просто купался в своём первом важном проекте в группе архитекторов. Мечта воплотилась в жизнь. Они тотчас заметили друг друга в переполненной комнате и уже не расставались. Лето казалось волшебным, и они начали поговаривать о том, чтобы вместе с приятелями снять лыжный домик. Обоих переполняла любовь и надежда на ещё лучшее будущее. Счастливое время! Хаджиме наслаждался жизнью: мысли Тоору были заполнены любовью, приютом для которой служил маленький катер, - недавнее его приобретение. У Хаджиме было все - мужик, новое жильё, первый удачный шаг в карьере. ради которого пришлось немало потрудиться. В двадцать один год весь мир принадлежал ему - высокому, красивому, темноволосому парню. У него была волшебная улыбка и масса поводов улыбаться. О такой жизни он мог лишь мечтать. Сегодня ему пришлось взять себя в руки и выдворить Тоору после очередных сказочных мыслей - ждала работа. Назавтра Хаджиме предстояла встреча с клиентом, и ему хотелось заняться своим первым большим проектом. Надо показать себя в лучшем виде. Эскизы он проработал со все возможной тщательностью. Начальник с одобрением отнёсся к идеям Хаджиме и предоставил ему возможность показать лично. Хаджима уже расположился за чертежным столом, но тут зазвонил телефон. Вероятно, это Тоору, хотя он и вышел всего пять минут назад. Такое случалось - он иногда звонил по дороге домой, просто чтоб сказать, что уже соскучился. Хаджима улыбнулся, но увидел по определителю, что это Тсуки, брат, который был старше на пять лет. Они обожали друг друга. Тсуки заменил и отца, и мать Хаджимы когда умерли их родители. Брак Тсуки оказался счастливым. Он жил в городе Киото, и имел троих очаровательных ребятишек. братья были как близнецы, только Тсуки казалось слегка повзрослевшей копией Хаджиме. По его рассказам у Тсуки сложилось мнение о Тоору как о надежном парне. Разумеется, у Хаджиме должен быть такой же хороший муж, как его Хината, и такой же счастливый брак. Тсуки и Хината были женаты уже шесть лет, но все еще казались новобрачными. Для Хаджиме они являлись образцом, которому он когда-нибудь последует, но пока его занимал только удачно начатая карьера, и даже два месяца с Тоору служили просто приятным развлечением. Хаджиме рассчитывал когда-нибудь стать великим архитектором. — Он тут? — заговорщическим тоном спросил Тсуки. Хаджиме рассмеялся в ответ. Тсуки был свободным художником — иллюстрировал детские книжки и очень успешно, но муж и дети всегда интересовали его куда больше, чем карьера. Хината владел небольшим, но респектабельным издательством. Сейчас супруги проводили романтический уик-энд на острове Мартас-Виньярд, закрывая на зиму летний домик и наслаждаясь полной свободой в отсутствие своих троих детей. — Только что ушел, — сообщил Хаджиме. — Почему так рано? — Мне надо работать. Завтра важная презентация. Клиент тоже важный. Обдумываю план. — Ты моя умничка! — воскликнул Тсуки. Он очень гордился своим маленьким братом. — Мы через пару часов будем дома. Уже собираемся. Хината готовит самолет. Здесь просто чудесно. Так не хочется закрывать дом! Хината с мужем очень любили свой дом, так же как и их дети. Дом купили, когда родилась старшая девочка — Юи. Сейчас ей исполнилось уже шесть лет, и она во всем походила на Тсуки. Пятилетний Коми пошел в Хинату, унаследовав от него не только внешность, но и добрый, покладистый нрав. Про младшую Яти Тсуки любил говорить, что это дитя с другой планеты. В три года малышка имела собственное мнение обо всем на свете, была очень умна и абсолютно бесстрашна. Казалось, в тело ребенка вселилась старая мудрая душа. Яти всегда говорила, что они с дядей Хаджиме лучшие друзья. — Как в Токио с погодой? — продолжил Тсуки. Несмотря на сезон циклонов, в Токио стояли чудесные дни. — Все выходные жарко и солнечно, но говорят, вечером будет гроза. Что-то непохоже. — Здесь тоже обещают шторм. С час назад поднялся ветер, но пока несильный. Хината хочет успеть домой до непогоды. — Муж как раз махнул Тсуки рукой с самолета, тот захватил пластиковую чашку с кофе и направился к нему, на ходу заканчивая разговор с братом. — Я позвоню, когда будем дома. Смотри не переутомляйся… Люблю тебя. Почему бы тебе не привезти Тоору к нам на обед в следующий уик-энд? — Попробую. Возможно, придется работать. Это зависит от завтрашней встречи. Я тоже тебя люблю. Обязательно перезвони, — с улыбкой закончил Хаджиме разговор и вернулся к работе. Углубившись в чертежи, он внимательно изучал отдельные детали, которые можно усовершенствовать. Перфекционист по натуре, Хаджиме хотел, чтобы завтра все было безупречно, а потому взялся с величайшей тщательностью вносить изменения, которые обдумывал целый день. Тсуки забрался в самолет — радость и гордость мужа. Бывший пилот морской авиации, он сохранил любовь к самолетам на всю жизнь. Теперешняя «Цессна-414 Канцлер» была самой крупной его машиной. Самолет, рассчитанный на восемь человек, самым наилучшим образом подходил: вмещались трое детей и няня Магдалена, если она сопровождала их на остров. Кроме того, оставалось место для двух друзей или же горы сумок и чемоданов, которую Тсуки постоянно таскал за собой. Конечно, самолет — роскошь, но для Хинаты он значил даже больше, чем дом, он был его самой драгоценной собственностью. Когда за штурвалом сидел муж, Тсуки чувствовал себя в абсолютной безопасности — значительно увереннее, чем на коммерческих рейсах. Хината всегда следил, чтобы не истекала лицензия и чтобы самолет был оснащен новейшим оборудованием. — Ну-ка, шевели задницей, — шутливо поторопил он мужа, сующего внутрь еще одну сумку. — Садись. Надвигается шторм, надо поторапливаться. — Небо действительно потемнело, ветер усиливался. Он забрался на сиденье, Хината потянулся, поцеловал его и сосредоточился на приборах. На случай непогоды у них имелись необходимые датчики. Разрешение на взлет тоже было получено. Хината надел наушники и поговорил с диспетчером, а Тсуки вытащил из сумки журнал. Он обожал таблоиды со светскими сплетнями, запоем читал о романах и разводах звезд, потом обсуждал их с Хаджиме так, будто эти звезды были их личными друзьями. Хината частенько поддразнивал братьев за столь легкомысленное пристрастие. Внимательно наблюдая за небом, Хината быстро набрал предписанную диспетчером высоту. Ветер бушевал. Через час они должны сесть в аэропорту графства Вестчестер-Каунти. Полет несложный, надо только проследить за движением в районе Бостона. Хината поболтал немного с диспетчерами, улыбнулся Тсуки. Они провели отличный уик-энд. Конечно, он любит детей, очень любит, но как здорово вырваться от них на пару дней, чтобы Тсуки принадлежал только ему. — Похоже, Хаджиме всерьез увлечен новым парнем, — сообщил Тсуки. Муж рассмеялся: — Ты не успокоишься, пока не выдашь его замуж. — Хината хорошо знал своего мужа, и оба понимали, что он говорит истинную правду. — Да он ведь еще ребенок, только-только пошел работать. — Мне было двадцать лет, когда я вышел за тебя замуж, — напомнил мужу Тсуки, — а Хаджиме уже Двадцать один год. — Ты никогда так не интересовался карьерой. Хаджиме нужен шанс. К тому же он вовсе не старый дед. Конечно, нет, думал Тсуки. И никогда не будет. Хаджиме такой молодой, красивый. Вокруг него постоянно вьются мужчины. Но Хината прав: сначала Хаджиме хочет утвердиться в профессии архитектора, а потом думать о семье. Ему это кажется разумным. Конечно, брату нравится быть дядей, но иметь собственных детей он пока не готов. Хината нахмурился и внимательно вглядывался в мрачное небо. Ветер налетал. Тсуки понял, что они приближаются к фронту непогоды. Он не стал ничего говорить — не хотел отвлекать мужа, а просто посмотрела в окно, потом открыл журнал и отхлебнула кофе из чашки. Кофе тут же выплеснулся ей на колени: самолет основательно тряхнуло. — Что это? — Идет гроза, — отвечал Хината, не сводя глаз с циферблатов, потом сообщил диспетчеру, что они попали в болтанку, и получил разрешение спуститься ниже. Тсуки увидел слева над собой большой лайнер. Наверное, летит в Европу или в аэропорт Кеннеди. Когда спустились ниже, стало только хуже. Тсуки заметил зигзаг молнии. — Может быть, сядем? — спросил он. — Нет, у нас все в порядке. — Хината ободряюще улыбнулся. Начался дождь. Они уже летели над побережьем Коннектикута. Хината обернулся что-то сказать Тсуки, но в этот миг раздался взрыв в левом двигателе. Самолет отчаянно накренился. Хината вцепился в штурвал. — Черт возьми! — хриплым голосом воскликнул Тсуки. — Что это было? — Ничего подобного с ними никогда не случалось. Лицо Хинаты окаменело. — Не знаю. Может, утечка горючего, но вряд ли. Он стиснул зубы и изо всех сил старался выровнять самолет, но они стремительно теряли высоту. Левый двигатель горел. Хината выискивал просвет, чтобы сесть. Тсуки молча смотрел, как муж пытается удержать самолет. И не может. Они падали с ужасающей скоростью. Хината вызвал диспетчера и сообщил, где находится. — У нас горит левое крыло, — бесстрастным тоном произнес он. Тсуки коснулся его руки. Хината, не отрывая рук от штурвала, сказал, что любит его. Это были его последние слова. «Цессна» ударилась о землю и превратилась в огненный шар. Мобильный телефон Хаджимы зазвонил, когда он стирал изменения, которые целый час вносил в чертеж. Результат ему не понравился, и пришлось со всей аккуратностью возвращать все к прежнему виду. Хаджиме не хотелось отвлекаться, он так сосредоточился на работе, что почти решил не отвечать. Бросив взгляд на трубку, он увидел, что звонил Тсуки, а брат любит поболтать. Телефон все трезвонил. Упорно, настойчиво, раздражающе. Наконец Хаджиме не выдержал и взял трубку. — Можно я тебе позже перезвоню? — спросил он. В ответ на него вылился целый поток испанских слов. Хаджиме узнал голос Магдалены, женщина из Сальвадора, которая ухаживала за детьми Хинаты и Тсуки. Голос срывался от отчаяния. Хаджиме отлично знал подобные звонки. Магдалена звонила ей, только когда Хината и Тсуки были в отъезде, а с кем-либо из детей что-то случалось. Брат должен быть дома с минуты на минуту, если уже не вернулся. Хаджиме не могли разобрать ни слова в сумасшедшем потоке испанского. — Они уже на пути к дому. — Обычно причиной звонков был Коми — то с дерева упадет, то с лестницы, то ушибет голову. Коми — резвый мальчик, с ним вечно что-нибудь случается. Девочки намного спокойнее. Юи уже почти подросток, а Яти — настоящая шаровая молния, но в основном на словах, она не слишком подвижна и никогда не падает. — Я говорил с Тсуки два часа назад, — спокойным тоном продолжал Хаджиме. — Они вот-вот вернутся. В ответ хлынул еще один водопад испанской речи. В голосе женщины слышались слезы. Хаджиме разобрал единственное слово — la policia. Полиция. — Полиция? С детьми все в порядке? — Может быть, кто-то из них действительно пострадал? Раньше случались только мелочи, кроме того случая, когда Коми упал с дерева на Виньярде, но тогда его родители были рядом. — Объясни по-английски! — теряя терпение, воскликнул Хаджиме. — Что стряслось? Кто-нибудь ранен? — Ваш брат… Звонил полиция… Самолет… У Хаджиме потемнело в глазах. Все вокруг поплыло, а он сам извивался и корчился от звука произнесенных слов. — Что они сказали? — наконец сумел выдавить Хаджиме сдавленно. Каждое слово причиняло физическую боль. — Что случилось? Что говорит полиция? — Он кричал изо всех сил и сам этого не замечал. В ответ слышались только рыдания Магдалены. — Черт возьми, скажи же! — заорал он на женщину. Магдалена забормотала по-английски: — Я не знаю… что-то случилось… Я звонить по мобильнику… Она не отвечать… Они говорят… они говорят… Самолет гореть… Полиция из Нью-Лондона. — Я перезвоню. Хаджиме дал отбой и взялся за дело. В конце концов он получил номер экстренной службы полиции в Нью-Лондоне, там ей дали другой номер. Голос в трубке спросил, кто она такая. Хаджиме представился, на том конце наступила долгая тишина. — Вы здесь рядом? — наконец спросили в трубке. — Нет, не рядом. — Хаджиме с трудом сдерживался, чтобы не закричать на эту незнакомую женщину. Произошло что-то ужасное, и Хаджиме молился, чтобы они оказались только ранены. — Я Токио, Япония. Что случилось с самолетом? — Он назвал номер самолета. Теперь ему отвечал другой голос — капитана. Сообщили то, чего он не желал знать и чего не хотел услышать никогда в жизни. Самолет взорвался при ударе о землю, и выживших нет. Спросили, знает ли он, кто был в самолете. — Мой брат с мужем, — прошептал Хаджиме, тупо глядя перед собой. Этого не может быть! Это невозможно. Такого не могло случиться с ними. Но случилось. Он понятия не имел, что надо говорить, поблагодарил капитана и повесил трубку, сказав, что его можно будет найти в доме брата в Киото, а также дал номер телефона. Потом схватил кошелек и вышел из квартиры, даже не выключив свет. Позже он не мог вспомнить, как сел в машину, как добирался до Киото сквозь проливной дождь. Не осталось ни одного воспоминания. Гроза добралась и до Нью-Йорка. Хаджиме бросил машину на подъездной дорожке и, пока добежал до дома, промок насквозь. Магдалена плакала на кухне. Дети смотрели кино наверху и ждали, когда вернутся родители. Услышав, как внизу хлопнула дверь, они выскочили навстречу маме и папе, а увидели Хаджиме — мокрую и всю в слезах. — А где наши родители? — с недоумением спросил Коми, а Юи закрыла рот рукой и смотрела на дядю широко распахнутыми глазами. Увидев Хаджиме внизу, она сразу поняла, что произошло. — Родители — в ужасе прошептала девочка. Хаджиме молча кивнул, бросился по лестнице к детям и обнял всех троих мокрыми руками. Они вцепились в него, как утопающие в спасательный плот, и Хаджиме вдруг с внезапной ясностью осознал, что все трое теперь его дети.